Дурная кровь - Дженнифер Барнс

себе пару забытых недель своего детства, проведенного в постоянных разъездах. Но год?

Целый год моей жизни, который мог бы дать полиции зацепку в деле моей матери, если бы

я вспомнила хотя бы название города?

— Ты была крохотной, — продолжила Ри. — Где-то шесть лет. Тихой. Хорошо себя

вела, не то что моя Мэлоди. Ты её помнишь?

Стоило мне услышать это имя, у меня перед глазами мелькнула маленькая девочка

с собранными в хвостики волосами.

— Ваша внучка. Мы дружили.

У меня никогда не было друзей. Никогда не было дома. Такова была правда моего

детства.

— Как поживает твоя мама? — спросила Ри.

Я сглотнула и опустила взгляд на стол.

— Она умерла, когда мне было двенадцать.

Ещё одна правда моего детства, оказавшаяся ложью.

— О, милая, — Ри протянула руку и сжала моё плечо. Затем, в деловой манере

женщины, вырастившей не одно поколение детей, она обернулась к Слоан с Майклом и

приняла их заказы.

Вы знаете, что такое скорбь, — подумала я. — Вы знаете, когда стоит

поддержать человека, а когда — не вмешиваться.

Когда Ри отправилась на кухню, Майкл озвучил свои наблюдения.

— Ей нравилась твоя мать, но в ней есть и злость.

Если мы с мамой жили здесь почти год, что заставило нас снова уехать? И какие

проблемы моя мать могла оставить после себя?

Получив еду, я могла думать лишь о том, как заставить Ри заговорить. Я должна

была узнать подробности — о жизни моей матери в Гейтере, о Мэйсоне Кайле.

Как оказалось, мне не пришлось уговаривать Ри. Когда мы закончили наш завтрак,

она пододвинула к нашему столику стул.

— Что привело тебя в Гейтер? — спросила она.

Убийство. Похищения. Столетия постоянных пыток.

— Мы приехали развеять прах матери Кэсси, — ответила за меня Лия. — Тело

Лорелеи нашли несколько месяцев назад. Кэсси говорит, что её мать хотела бы упокоиться

именно здесь.

Хоть я уже признала, что почти ничего не помню о Гейтере, Лия была Лией, так что

Ри поверила каждому её слову.

— Если я чем-то могу помочь, — напрямик сказала Ри, — Кэсси, милая, дай мне

знать.

— Есть кое-что, — я ждала этого шанса. — Если мы с мамой провели здесь год,

значит, мы жили здесь дольше, чем где бы то ни было. Я почти ничего не помню. Знаю,

что маме здесь очень нравилось, но, прежде чем я развею её прах… — на несколько

секунд я закрыла глаза, позволяя своему настоящему горю выбраться на поверхность. — Я

хотела бы вспомнить, почему.

Я не была и близко такой же хорошей лгуньей, как Лия, но я знала, как

использовать правду.

Мы жили здесь дольше, чем где бы то ни было. Я почти ничего не помню. Я хотела

бы вспомнить, почему.

— Не знаю, что я смогу тебе рассказать, — Ри была удивительно прямолинейной.

— Лорелея была не из общительных. Она приехала в город с каким-то вздорным

представлением, заявляя, что она медиум. Она помогала людям «связаться с духами их

близких», предсказывала судьбу, — Ри фыркнула. — Городской совет не позволил бы ей

остаться надолго, но Марцела Уэйт обожает такие штучки. В этом городе она известна

благодаря трём вещам: своей болтливости, мертвому богатому мужу и тому, что она

изводит членов городского совета до тех пор, пока не получит желаемое.

Пока что история казалась мне знакомой.

— За первую пару недель твоя мама приезжала сюда дважды или трижды, вместе с

тобой. Она была молода. Упряма, хоть она хорошо это скрывала, — Ри сделала паузу. — Я

предложила ей работу.

— Официантки? — спросила я. Прежде чем Бриггс завербовал меня в программу

«Естественных» я работала официанткой в закусочной. Я гадала о том, могла ли какая-то

часть меня помнить, что когда-то этим занималась моя мать.

Ри сжала губы.

— У меня есть плохая привычка нанимать на работу официанток, которые многое

повидали за свою жизнь. Большинство из них от чего-то бежали. Я никогда не знала, от

чего бежала Лорелея — она не рассказывала, а я не спрашивала. Она приняла

предложение о работе. Я выплачивала большую часть её арендной платы.

— Голубой дом с большим дубом, — мягко произнесла я.

Ри кивнула.

— Моя дочь недавно съехала из него. Мэлоди и Шэйн жили со мной, так что я не

хотела, чтобы дом пропадал.

Съехала. Тон, которым Ри произнесла эти слова, открыл мне их смыл: она сбежала

и бросила своих детей с вами.

Это объясняло, почему Ри могла пожалеть молодую мать одиночку, которая

пыталась прокормить свою дочь.

Дом — это не место, Кэсси. Слова моей матери были со мной годами, но теперь я

слышала их иначе, ведь — хоть и ненадолго — но однажды у нас был дом.

— Моя мать была с кем-нибудь близка? — спросила я у Ри. — С кем-то

встречалась?

— Твоя мама всегда знала толк в симпатичных мужчинах, — Ри пыталась быть

тактичной. — Но ещё она знала толк в проблемах.

Не так уж и тактично.

Прищурившись, Ри взглянула на Дина.

— От тебя есть проблемы? — спросила она.

— Нет, мэм.

Она обернулась к Майклу.

— А от тебя?

Он одарил её очаровательной улыбкой.

— На сто процентов.

Ри фыркнула.

— Я так и подумала.

Дверь открылась, и в закусочную зашел Вдовий Мысок из Аптекарского музея.

Увидев его, Ри улыбнулась, как тогда, когда Дин заказал лепешки с подливкой.

— Ты помнишь Шэйна? — спросила у меня Ри. — Мой внук.

Шэйн. Я чувствовала, как воспоминание зависло на грани досягаемости. Ри

поднялась на ноги.

— Моя мать знала мужчину по имени Мэйсон Кайл? — спросила я, прежде чем

она успела уйти.

Ри уставилась на меня.

— Мэйсон Кайл? — она покачала головой, словно стараясь выбросить из головы

воспоминания. — Я не слышала это имя двадцать пять лет. Он уехал из Гейтера, когда ему

было сколько? Семнадцать или вроде того? Задолго до того как твоя мать приехала в

город, Кэсси.

Когда Ри зашагала к барной стойке — и своему внуку — одна из старушек за

соседним столиком цокнула языком.

— Как жаль, что такое случилось с семьей Кайлов, — произнесла она. — Самая

настоящая трагедия.

— Что произошло? — спросила Слоан, разворачиваясь на сидении.

Игравший в шахматы старик по другую сторону от нас обернулся и взглянул на неё.