Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Ага! Она же, кстати, как я понял, смогла окончательно склонить Свята к принятию решения о нападении на Великий караван Ослямбской империи! Не спрашивай как, я сам в этом не разумею ничего! Обмолвилась лишь мимоходом, что Мельванес, тёмный маг, к самодержцу нашему стёжку мысленную протоптал, ещё мхом не заросшую… И что Урсуле, то бишь горбатой волшебнице, пусть и не без труда, но удалось её нащупать даже на таком отдалении. Может, через вещий сон внушила нужную думу, я точно не ведаю… Ну да ента уже и не важно! А Святослав после такого злодеяния всё равно приговорён был, ибо его башку мы Эдизу обещали. Повезло князю, что относительно быстро преставился Перуну; так, ежели бы живым взяли, подыхал бы он мучительно не одну седмицу! Ну а Урсула, его околдовавшая и умертвившая, очень могущественная чародейка! – Тихомир гадливо расхохотался. – То‑то твоя ворожея решила не высовываться, и правильно сделала! Хотя государь и отправлял к ней посланца с прошением о подмоге, когда вы с ним в ссоре были. Но отказала Благана, надумав отсидеться в своей глуши да поберечься, ибо, похоже, понимала, что явно не справилась бы с такой сильной противницей. Соображает, хрычовка дряблая, когдась рыпаться из своей норы не след!.. Но ничего!.. Мы её выковыряем оттудова со временем…

– Смотрите клыки не обломайте, – побурчал тихо Ратибор, затем уже зычно рявкнув: – Емелю ты пырнул?

– Ну а кто же ещё! Догадался он… Прибёг в терем намедни и, как ошпаренный, начал поварят да ватажников расспрашивать, заходила ли княгиня в стряпошную в те два дня, когда евошнего дяденьку дражайшего потравить пытались. Служивые с кухарями и подтвердили, мол, заглядывала… Повезло, что опосля Емельян к Святославу сразу не рванул, похоже, из‑за отсутствия доказательств, а помчался к тебе на встречу. Видно, поделиться хотел догадкой да обмозговать совместно, чаво ж далее делать с такими невероятными подозрениями… Ну а Лютик, шустро сообразив, что ничем хорошим для неё ента не кончится, заслала ко мне гонца с нижайшей просьбой немедля посодействовать с кляпом для неугодного княжьего племяша… И желательно, чтоб затычка была железная, длинная да вострая, – главный советник расплылся в злобной улыбке, впрочем, тут же слегка приуныв. – Но единственное, повезло Емеле, выжил! Так‑то я в сердце метил! И обычно моя рука тверда и точна! Только споткнулся этот лопушок не вовремя, посему и прошла булатная игла чуть ниже цели! – Тихомир раздосадованно скривился, но тут же гнусаво прокрякал: – Впрочем, ему всё равно край, ибо завалило там весь этаж, в том числе и покои с твоими домочадцами! Обрушило терем по самые казематы, теперь вот золотишка кучу надобно на восстановление аль вообще на постройку дворца сновья, ибо негоже владычице в развалинах сиживать. Потому перво‑наперво отгрохаем замок… Хотя нет! Сначала казну отрыть необходимо! Я ж у государыни главным советником подрядился, надобно уже планы строить… Похоже, эта должность мне, как новый кафтан, прям к лицу!..

Тихомир, потеребив в задумчивости жиденькую бородёнку, собрался уж было предаться пространственным размышлениям о том, с чего же начать свою службу у властительницы, но резко передумал, вдруг стремительно отскочив подальше от решётки. Напугал главу Тёмного Братства глухой звон цепей; это Ратибор поднялся и, лениво позвякивая оковами, прошёлся по земляному полу, разминая затёкшие мышцы. Тихомиру, боявшемуся рыжебородого витязя пуще самого лютого пламени, этого оказалось вполне достаточно, чтоб сигануть прочь от ямы. Хоть и понимал головой склизкий мерзавец, что израненному, избитому, измотанному да закованному в кандалы воину никак его не достать из поруба, но инстинкт самосохранения взял верх над разумом; прыжок вышел знатный.

Тем временем давно уж стемнело, и лишь полная луна да пара слабо чадящих факелов освещали яму с одиноким пленником. Ратибор задрал рыжую гриву и молча вперился в очи вновь осторожно подошедшему к решётке Тихомиру. Плюгавый негодяй невольно вздрогнул, столкнувшись взглядом с пробивающимся из‑под фиолетовых кровоподтёков синим яростным огнём.

– Ловко, навозники, вы всё ента провернули, ничего не скажешь, – на удивление бесстрастным тоном произнёс рыжеволосый исполин. – Только одну ошибку серьёзную совершили…

– Любопытно, это какую же? – Тихомира ни в коем разе не ввело в заблуждение ледяное спокойствие дюжего пленника, ибо он прекрасно знал, что это как раз не предвещало ничего хорошего.

– Вы оставили меня в живых, гадины… – могучий великан угрюмисто оскалился. – И зря!

Произнесено это было с такой многообещающе зловещей интонацией, что вертлявый пакостник не преминул вздрогнуть ещё раз, при этом нервозно сглотнув возникший где‑то в утробе липкий комок ужаса.

Между тем рыжеволосый гигант наконец взял брошенный ему Геркантом мех, добро отхлебнул из него, после чего, наступив на горло собственной гордыне, поднял с земли краюху хлеба, кое‑как отряхнул от пыли и не спеша принялся её уминать, присев при этом на место и не обращая больше на нежеланного гостя никакого внимания. Похоже, Ратибор решил, что силы ему ещё понадобятся в этой жизни, посему подкрепиться не помешает. Разговор же с главой Ночного Братства был явно окончен.

Тихомир задумчиво пожевал губами, очевидно, чувствуя себя не очень уютно; ох, не на такой ноте рассчитывал он завершить своё выступление перед затворником.

– Ты долго там ещё копошиться будешь? – окликнул главного советника один из ослямов, по всей видимости, начальник караула. – Ночь уж на дворе, закругляйся! Или отвали нам ещё по такой же серебристой щепотке монет, тогда можешь хоть до утра тут куковать! А за отдельную плату, ежели пожелаешь, даже впустим тебя переночевать в яму к острожнику, коли никак не могёшь с ним распрощаться!

– Нет уж, увольте… – смурно пробубнил дружно заржавшим, словно табун лошадей, аскерам Тихомир, споро направляясь на выход из темницы. – Ни за какие коржики я туда не полезу! Даже ежели они вместо медовой начинки алмазами набиты будут. Ибо чую я, при таком визите моё здоровье сильно пошатнётся буквально за несколько мгновений…

– До встречи, рыжий громила! – бросил напоследок главный лиходей, удаляясь прочь. – Ещё свидимся!..

Глава 35

«Я же вернусь!..»

На следующее утро. У Северных врат Мирграда. Точнее, у того, что от них осталось

– А ну, пошевеливайтесь, мы и так в этой дыре застряли почти на полгода! – громогласно заорал Геркант, наблюдая из седла доброго гнедого жеребца за тем, как его бойцы нескончаемой полноводной рекой тянулись сквозь образовавшийся на месте северных ворот пролом. Но на этот раз Ослямбская орда покидала Мирград, с первыми солнечными лучами сразу направившись в сторону Тёмного моря. Эдизу не терпелось вернуться домой, посему он отдал приказ об отбытии на следующее же утро после того, как столица была взята. Обычно при удачном завершении осады несколько дней у аскеров уходило на грабежи, убийства да развлечения в павшем селении, но в этот раз всё случилось по‑иному; император запретил бесчинствовать шалмахам. Слово дал, Ахриманом поклявшись, как‑никак. А обещание государю держать следует по статусу. И уж тем более клятву, скреплённую именем кровожадного, мрачного бога, это понимал даже самый распоследний чистильщик выгребных ям, чего уж говорить о воинах да вельможах.

Не всем, мягко сказать, пришлась по нраву такая неожиданная доброта обычно сурового да скорого на расправу владыки, но спорить желающих не нашлось; решение властителем принято явно не в спешке. В глубине души все понимали: кабы не помощь ослямам изнутри цитадели, ох, не факт, что удалось бы взять непокорный городок. Ну а раз уж предатели обязались раскопать казну и вернуть с избытком утраченное осами, то может, и правда не стоит сравнивать Мирград с землёй; деньжищи‑то в тереме завалило такие огроменные, что не снились подавляющему большинству купцов аль сановников; о простых людях можно даже не заикаться. Да ещё новая правительница русов, не откладывая в долгий ящик, вчера вечером присягнула Эдизу в верности, став одним из очередных вассалов Ослямбской империи; а своих подданных грабить, ента признак дурного тона: сами ведь, добровольно дань приносить будут! Впрочем, несколько обозов с мехами ценными аскеры всё же забрали с собой, ибо негоже из победного похода с пустыми руками возвращаться. Морозолюбивые пушные звери в довольно жарком климате Ослямбии водились разве что только высоко в горах, оттого редкие, дорогущие шкурки соболя, норки аль горностая ценились в Нурязиме на вес золота.