Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Наступил декабрь. Выпавший снег слепил глаза. Абигейл решила не скупиться и приобрести некоторые предметы домашнего обихода, изготовленные в Америке. Они проехали в семейных санях Адамса по засыпанной снегом дороге к Маунт-Уолластону, желая узнать о том, что дедушка Куинси назвал «самой жаркой схваткой в этом районе за долгие годы». Звон колокольчика под дугой разносился далеко по заснеженному полю.

Опершись своими узловатыми локтями на библиотечный стол полковника Куинси, словно на свою кафедру, преподобный мистер Смит наклонился к собравшимся вокруг стола.

— Это было подлинное столкновение священников, — объяснял он. — То, чего мы, конгрегационалисты, старались избежать в Новой Англии.

Проповедовавший в Хэнгеме преподобный мистер Гей утверждал, что исстари оружием церкви служили молитвы и слезы, а не дубинки, и советовал подчиниться властям. На ступенях молитвенного дома произошло чуть ли не восстание, люди советовали священнику заняться распространением марок. Преподобный мистер Смит возразил, произнеся в проповеди в Уэймауте изречение: «Кесарю — кесарево, Богу — Богово».

— Я рекомендовал почет, вознаграждение и послушание добрым правителям, — говорил он слушавшим его, — и духовную оппозицию плохим правителям. По ходу действия я включил в проповедь декламацию на такую щекотливую и злободневную тему, как свобода.

Прошел декабрь. Ни Верховный, ни внутренние суды не признали действующим закон о гербовом сборе. Нотариат и таможня были закрыты, деловая деятельность замерла. Джон то писал, то ворчал. Ежедневно он приносил ей несколько страниц своей будущей книги или же приглашал в кабинет посмотреть материал статей, которые он надеялся опубликовать в «Бостон газетт». Она стояла, часто с Нэб на руках, в окружении книг по праву, ощущая запах табака, чернил, иногда влажной бумаги, эманацию своего мужа, столь же сильную, как во время интимных объятий.

Она прочитала часть, где Джон пытался ответить Уильяму Пиму, англичанину, опубликовавшему статью в газете «Лондон ивнинг пост», в которой тот утверждал, что «резолюция британского парламента может в любое время отвергнуть все хартии, какие когда-либо даровались нашими монархами». Джон писал: «Если какая-либо нарождающаяся страна заслуживает, чтобы ее ценили, — то это Америка; если какой-либо народ заслуживает чести и счастья, то это ее жители… Они наделены самым обыденным, радикальным пониманием свободы и самым высоким уважением к достоинствам. Они произошли от расы героев, которые, доверяясь Провидению, бросили вызов морям и небесам, чудовищам и дикарям, тиранам и чертям во имя религии и свободы… Это тот самый народ, мистер Пим, которому вы навязываете по дешевке угнетение на вечные времена».

Абигейл восхищалась творчеством своего мужа даже в тех случаях, когда оно было пересыпано бранью. Его ворчливость была особой по своему складу. Она прочитала в одной из принадлежавших ей книг по истории Англии, что «англичане всегда страдали манией преследования». Иногда ей казалось, что это справедливо и в отношении англичанина по имени Джон Адамс. Он сказал ей, когда она, лежа в постели, вслушивалась в его слова:

— Адвокатура представляется мне стаей подстреленных голубей. Их вроде перехватили, набросили на них сеть, и у них не хватает смелости взлететь.

— Пытался ли ты убедить их?

— Пытался. Меня начинают не любить. Но я убежден, что если мы подпишем коллективную петицию, включив в нее наши юридические и конституционные доводы, то это дало бы достаточно силы, чтобы обязать губернатора и прокурора разрешить открыть суды без их окаянных марок.

Крошка Нэб заворочалась в своей кроватке. Джон вытащил полено из дровяного ящика, бросил его в камин, за экраном взлетел фонтан искр. Он прислонился к краю камина, глядя на огонь и продолжая сухим тоном, звучавшим как признак отчаяния:

— Затянувшиеся праздность и безделье внесут расстройство в мои дела, если не повергнут меня в отчаяние и лишат способности ответить на требования, которые мне потом предъявят… Столь неожиданный перерыв в моей карьере весьма печален. Я едва успел войти в нормальный режим, только поднял паруса, и вот на судно наложено эмбарго. Тридцать лет жизни потрачены на подготовку к бизнесу. Мне пришлось бороться с нищетой, завистью, ревностью, злокозненностью противников, лишь немногие друзья помогали мне, вплоть до последнего времени я бродил в потемках и совсем недавно приобрел известность, завоевал скромную репутацию, когда появился этот отвратительный замысел, подрывающий мое положение, положение Америки и Великобритании.

Самоупреки не были ей чужды. Еще до замужества она обрела такого рода опыт, когда слышала, как члены прихода Уэймаут изливали ее отцу свои горести. Уже в юные годы она поняла, что есть существенная разница между мужчинами-пуританами и женщинами. Женщины были мягче, устойчивее, мудрее в своих оценках настроений и событий. Мужчины любили жаловаться, нападать в процессе осуждения соседей и общей обстановки. Порой ей казалось, что конгрегационалисты сделали частью своей религии обычай проклинать себя и своих соседей если не до потери рассудка, то в любом случае до душевной боли.

«Это, — думала она, глядя на сгорбленную спину страдавшего мужа, — особая форма пуританского самобичевания. Иногда допускается выпить ромовый пунш или стаканчик вина. Мы можем умеренно курить и не должны посещать театры. Прелюбодеяние смертельно наказуемо, а за половое сношение полагается кнут, заточение, обрезание ушей. Нам не разрешается взимать ростовщические проценты и требовать очень высокие цены за наши товары. Законы, определяющие расходы, жесткие, мы не можем носить драгоценности и дорогие кружева. Согласно нашей религии, мы не должны обожествлять материальные ценности и выставлять напоказ наше богатство. Помимо любви к жене и детям, дому и профессии пуританину трудно найти иные удовольствия. Поэтому неудивительно, что бедняк вынужден обращаться внутрь себя, чтобы слить воедино поля сражения и мирового театра. Я могу их пожалеть, если они не питают жалость к самим себе».

То, как ухаживал за ней Джон Адамс, не опровергло ни одно из ее предположений.

— Мой дорогой! — воскликнула она. — Разве нет обнадеживающих признаков? Наши торговцы получили от лондонских производителей, у которых они перестали покупать, корреспонденцию с обещаниями поддержки. Ни один королевский чиновник не желает распространять марки или открывать Адмиралтейский суд без присяжных.

Он повернулся, глубоко вздохнул.

— Да, есть хорошие признаки. Когда, наконец, были доставлены полномочия Оливера пару дней назад, его заставили пойти к Дереву Свободы и публично отклонить данное ему поручение. Мой старый друг прокурор Окмюти, да благословит его Господь, имел смелость посоветовать судовладельцам и королевским чиновникам выпускать суда из гавани без марок. Таможня может открыться…

— Не следует ли из этого, что и суды откроются? Если суда могут отправляться в плавание без марок, то почему не постановления?

Через несколько дней открылись таможня и порты. Корабли, давно стоявшие с грузом у причала, отплыли в Англию. Немедленно в Фаней Холл был проведен митинг с единственной целью добиться открытия судебных учреждений. На следующий день, когда губернатор Бернард входил в ратушу для встречи с советом, его глазам предстал плакат:

ОТКРОЙТЕ СУДЫ ПОБЫСТРЕЕ,И ПРАВО ПОКАЖЕТСЯ НАМ МИЛЕЕ,ОТКРОЙТЕ КОНТОРЫ СКОРЕЕ,ТОГДА ТОРГОВЛЯ ПОЙДЕТ СПОРЕЕ,ЕСЛИ ЖЕ У ВЛАСТИ СТОЯЩИЕПАЛЬЦЕМ НЕ ШЕВЕЛЬНУТ,МЫ СМОЖЕМ ПОНЯТЬ, В ЧЕМ ДЕЛО ТУТ.

Семья Джона закончила полдник, когда в дверь громко постучали. Абигейл открыла дверь и увидела полицейского с официальным документом в руке.

— Вы миссис Адамс, мэм?

— Я миссис Джон Адамс.

— Я констебль города Бостона. У меня письмо к вашему мужу от городского клерка мистера Уильяма Купера. Будьте добры, позовите мужа, чтобы я мог передать ему письмо.

Джон взял бумагу, расписался за нее. Он вскрыл конверт, развернул документ и прочитал вслух:

— «Сэр! Я уполномочен городом известить вас, что сего дня единогласно постановлено, что Джеремия Гридли, Джеймс Отис и Джон Адамс, эсквайр, должны предстать перед его превосходительством губернатором в совете в поддержку своей памятной записки, испрашивающей открытия судов в этой провинции. Копия вышеуказанного меморандума будет вручена вам при вашем прибытии в город. Остаюсь, сэр, вашим покорным слугой. Уильям Купер, городской клерк».

Он повернулся к жене с широко раскрытыми глазами.

— Какие мотивы толкнули Бостон выбрать меня, живущего в отдалении и малоизвестного?

— Ой, я думаю, что могу назвать некоторые мотивы. Джеремия Гридли, например, или Сэмюел Адамс. Или твой очерк по каноническому и феодальному праву, настолько хороший, что даже газета «Лондон кроникл» перепечатала его в качестве выдающегося изложения американской точки зрения…