Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

— Это не цинизм, а бесспорный факт.

Рейчел качала Нэб в кроватке, и то, что она услышала, расстроило ее. Абигейл поговорила с ней, заверив, что беспорядки до Брейнтри не дойдут, и, успокоившись, девушка занялась своими делами.

По-иному чувствовала себя Абигейл; она несколько раз выходила в сад за свежими травами, к колодцу за холодной водой, отвлекаясь на размеренную физическую работу, а в голове гнездилась масса вопросов, которые она не могла задать мужу. Была ли на самом деле для Джона толпа безликой, безымянной? Знал ли он, кто плел заговор и зажег костер, уведомил бостонцев о времени и месте? Несет ли Джон ответственность за «демонстрацию силы»? Не скатываются ли они к предательству, как предсказывал Джонатан Сиуолл?

Она должна дождаться ответа. Ожидание — удел женщин.

Несмотря на то, что инструкции Сэмюела Адамса для Бостона были опубликованы на три недели раньше инструкций Джона, сорок поселков Массачусетса согласились с доводами Джона и списали его текст протеста. Инструкции Брейнтри были опубликованы анонимно, но не составляло тайны, кто автор. Кузен Сэмюел Адамс приложил руку к раскрытию тайны, как поняла Абигейл, когда тот посетил ее по пути на еще одно собрание.

— Я больше горжусь и более тебя доволен, — прошептал ей Сэмюел, когда Джон удалился в кабинет, чтобы закончить бумагу, которую Сэмюел должен был взять на собрание. — Мы, Адамсы, сколотили бригаду.

— Сэмюел, что будет?

— Тупик. Марки доставлены, и их держат под замком в Касл-Уильям, куда сбежал губернатор Бернард. Конгресс в Нью-Йорке по вопросу о гербовом сборе принял сильную резолюцию, показывающую парламенту, что мы, колонисты, можем действовать сообща, когда наши права в опасности. Через несколько дней наша Ассамблея доложит губернатору, что практически каждый город и поселок в Массачусетсе отклоняют закон.

— Ты на самом деле думаешь, что Бернард или Хатчинсон уступят?

— Если этот закон вступит в силу, ни один торговец в Массачусетсе не станет покупать в Англии. Ни один из наших кораблей не выйдет в море с сырьем для Ливерпуля. Терпение, дорогая кузина. Мы не можем проиграть сражение, если будем вместе.

— О, у меня есть терпение. Таким качеством обладают все матери.

Сэмюел слегка потряс своей тяжелой головой, взглянув на нее с печальной улыбкой.

— Мы теперь все стали матерями, беременными новым политическим ребенком. Помнишь, как мы называли наших детей — надеждой, милосердием и верой? Этот новый ребенок зовется независимостью.

Она не решалась ответить, а он сказал:

— Рождение идей тоже часть сотворения. Оно — вторая неделя работы Господа Бога после первых шести дней, в течение которых Он создал солнце и луну, сушу и море, рыб, змей, животных и человека. Новые идеи появляются реже, чем дети, их труднее зачать, родить, наделить достаточной способностью выжить. На сей раз у нас есть такая идея, одна из наиболее важных.

— Независимость? И только-то?

— Да, все! Об этом думают не только в Бостоне. Знаешь, что недавно признал губернатор Бернард? Что наши селяне говорят о разрыве с Великобританией как о самом обычном деле и заявляют, что, хотя британские силы могут овладеть побережьем и приморскими городами, они никогда не покорят внутренние районы! Что ты скажешь на это?

— Скажу прямо, Самюел, что напугана, что не могу понять вашу «независимость». Джон работает не ради войны. Он борется за то, чтобы восстановить наши права английских подданных.

— Англия не позволит нам этого. В министерстве и в парламенте нет никого, кто когда-либо посетил Америку. Наши друзья в Лондоне — великий Питт, Бёрк[17] — не возьмут верх. Этот кризис не война, а сражение, начало затяжной, кровавой кампании. Возможно, я плохой производитель солода, но приличный предсказатель в политике.

— Ты хороший политический прозелит, Сэм, да, так. Ты пытаешься привить людям новую политическую веру. Но тебя могут сжечь на костре как политического противника, если будешь неосторожен.

— Ну и хорошо, я всегда мечтал стать мучеником. — Сэмюел поцеловал ее в щеку. — Но мне никак не удавалось. Я слишком прост. Но есть Джон, он прекрасно подходит для такой роли. Я представляю его пишущим на вершине огромного костра трактат, который доказывает, что сжигание на костре незаконно.

— О чем вы говорите? — спросил Джон, стоя в проеме дверей. — Почему я сижу на костре и строчу трактат?..

Абигейл вздрогнула.

— У твоего кузена мрачный юмор.

По мере приближения первого ноября население Бостона приходило во все большее возбуждение. На улицах собирались митинги, горели костры, проводились парады, звучали речи. Дети не посещали школы, деловая жизнь приостановилась, словно пыль, в воздухе висели отчаяние, брань, запугивание. На своей сборной площадке на Ньюбери-стрит под Деревом Свободы, на ветвях которого были повешены чучела Оливера и казначея лорда Гренвила, «Верная девятка» переименовала себя в «Сынов Свободы». В Уэймауте преподобный Смит отказался от своей прежней философии, что проповедники должны стоять в стороне от политики. Доктор Коттон Тафтс выкроил время, чтобы помочь написать инструкции для законодательного собрания Уэймаута.

Губернатор Бернард был вынужден заявить, что марки, хранящиеся в Касл-Уильяме, не будут распространяться. Оливера принудили повторить, что он не будет служить распространителем марок. Судей Адмиралтейского суда заставили сообщить, что они не станут рассматривать судебные дела без присяжных, как это оговаривалось в законе о гербовом сборе. Совет не арестовал ни одного бостонца, получив после задержания Эбенезера Макинтоша предупреждение, что бостонская милиция откажется в случае нападения оборонять здание таможни.

Жители Брейнтри решительно отвергали закон, но главные события развивались в Бостоне. Абигейл радовалась, что от Бостона ее отделяют десять миль. Она нуждалась в покое, поскольку Джон полностью втянулся в борьбу, проводил большую часть времени в Бостоне, стараясь держать открытыми суды в Массачусетсе. Но он и другие адвокаты потерпели поражение. В конце октября он вернулся из Бостона, отчаявшийся, измученный бессонницей.

— Ничего?

— Ничего. Лондон знает теперь, что девять наших колоний объединились в сопротивлении закону. Ассамблея Массачусетса выступила с твердой оппозицией совету. Но завтра суды закрываются, и они останутся закрытыми, пока парламент не признает своего поражения. Как долго? Месяц… год… десятилетие…

— Завтра у многих будет траурное настроение.

Он взглянул на нее с горькой улыбкой.

— Верно. Губернатор Бернард созвал совет и приказал собрать милицию. Первый милиционер, появившийся на улице, разбил свой барабан. С милицией покончено. Утром зазвонят все колокола, и на Дереве Свободы вновь будет повешено чучело лорда Гренвила. В полдень чучело снимут с ветки, пронесут по улицам к виселице, вновь повесят, а затем разорвут в клочья.

— Я думала, что театральные сцены незаконны в Массачусетсе?

Он не обратил внимания на нотку сарказма.

— Теперь все незаконно. Мы должны закрыть всю колонию. Кроме сельских ферм. — Он посмотрел на жену, его лицо оживилось. — Я расчищу лесной участок, купленный мною в Хэмлок-Суомп, затем луг в Роки-Ран.

Откинувшись на спинку кресла, он добавил:

— Во всяком случае, до сезона дождей.

Она взяла ромовый пунш, приготовленный по ее просьбе Рейчел, и протянула ему.

— Это поднимет твое моральное состояние и утолит жажду. Зимой у тебя будет время для исследований, как ты хотел.

— Не знаю, Нэбби. Учеба не должна быть нашим последним прибежищем, спасающим от скуки. Человек должен браться за книгу с трепетным чувством, с каким обращается к невесте, предвосхищая неудержимое удовольствие…

— В таком случае веди себя как твои предки-пуритане и получай удовольствие от своего чинного поведения.

Ее замечание вызвало легкий смешок. Она помогла ему снять тяжелые сапоги для верховой езды, и он пошел на кухню, где Рейчел приготовила таз с теплой водой, чтобы вымыть руки и лицо, а затем ноги. Освежившись, он с аппетитом съел теплый обед и к ночи уснул летаргическим сном. Когда на следующий день мрачно зазвонили церковные колокола Брейнтри, он все еще спал.

Наблюдая за ним, Абигейл пошутила: «Нелегко быть на сносях с пресловутым ребенком Сэма — независимостью».

Прошло две недели. Теперь она знала, что ожидание может быть уделом и мужчины. Джон старательно читал, расчистил некоторые земельные участки, но оставался отчужденным, его мысли возвращались к почти парализованному Бостону, где его присутствие было бесполезным. Гавань Бостона была закрыта, английские товары не привозились.

— Разве не странно, — спросил он Абигейл, — что не доставлено ни одного экземпляра закона и не прибыл ни один член комиссии? Прошло две недели, как закон вступил в силу. Эти странности поднимают мое настроение.