Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

Когда Рита, прополоскав хорошенько рот и окатив ванну из душа, вернулась к девкам – никаких звуков из других комнат не доносилось. Босая девка лежала рядом с религиозной и была зла.

– Как тебя зовут? – спросила у неё Рита, вытерев рот платочком.

– Алёна.

– Алёна, слушай! Сейчас сюда приедет мой друг. Сергей его знает. Он для него…

– Какой на … друг? – заорала Танька, захлопнув Библию и приняв сидячее положение, – мы клиентов ждём! Поняла? Клиентов!

Рита кивнула. Села.

– Я понимаю. Но речь идёт о жизни и смерти.

– А у нас речь идёт о трёхстах гринах! Кто нам возместит их потерю? Ты, что ли?

– Я.

Ответив так, Рита вынула из кармана требуемую сумму в банкнотах с портретом Франклина и швырнула их на диван. Они в тот же миг исчезли в кармане Таньки, после чего девчонки задумались.

– Хорошо, – сказала Алёна, – что ему нужно, твоему другу? Анальный секс?

– Я пока не знаю.

– Как так – не знаешь? – снова взорвалась Танька, – а вдруг он конченый извращенец? Или маньяк? Если так, то мы не согласны, шёл бы он на …!

– Вы ему не нужны, – заверила Рита, – ему нужна только комната до рассвета.

Танька, пожав плечами, вынула из штанов мобильник и набрала сообщение. Вскоре заулюлюкал дверной звонок. Открыла Алёна. Игорь вошёл. Упал. Он был весь в крови. Увидев её – на нём, на полу, на руках Алёны, судорожно пытавшейся что-то сделать, Рита зашлась припадочным хохотом. Успокоив её пощёчинами, Алёна и Таня втащили Игоря в комнату и, частично раздев, уложили навзничь на свой диван. Раненый хрипел. Он был уже без сознания.

– Ему лёгкое прострелили, – предположила Алёна, срывая с него рубашку, – ой, сколько крови! Пипец!

– А чем же он дышит? – спросила Таня.

– Вторым.

– Она так вся вытечет! Дай мне бинт! Придётся его перевернуть набок.

Рита следила за суетливой и, может быть, убийственной перевязкой, сидя на стуле. Ветер звенел оконным стеклом. Часы на стене показывали два сорок. Проклятый зуб опять не болел. А значит, опять всё было неясно. По коридору кто-то прошёл. Прошёл, не остановившись. Возникла мысль: ведь если бы этот кто-то увидел кровь, то остановился бы! Значит, он её не увидел. Но как же так? Она растеклась на весь коридор! Это было странно. Такие странности могут существовать разве что в иных измерениях.

Непроглядное, дребезжащее под напором ветра окно казалось иконой. Ему хотелось молиться: ночь, помоги! Девчонки ругались матом. Рита пыталась понять смысл произносимых фраз, но не понимала. А он уже смотрел на неё. Смотрел, не мигая. Это был твёрдый, живой, осмысленный взгляд. Рита встрепенулась.

– Он жив! Поглядите, девочки, он в сознании! Игорь, Игорь! Ты меня слышишь?

– Да отвяжись от него! – вскричала Алёна, рвя бинт на две полосы, чтоб завязать узел, – ему нельзя говорить! Он исходит кровью!

Потом она взглянула на Таню.

– Что ты стоишь, как … ранним утром? Вызывай Скорую!

Это протыкающее насквозь, ледяное слово вернуло Риту к реальности. Она встала, желая отчаянно возразить, но Таня опередила её:

– Алёна, ты что, больная? Какая Скорая? Тебе что, мало здесь проблем?

– Проблемы начнутся, если здесь будет труп с огнестрельной раной, – проговорила, выпрямившись, Алёна, – где телефон?

– Смотрите, смотрите, он хочет что-то сказать! – закричала Рита. Алёна с Таней взглянули на губы Игоря. Да, они шевелились, беззвучно произнося короткое слово – раз, другой, третий.

– Конечно, он хочет пить! – догадалась Таня, – я принесу!

Она убежала. Вернулась с литровой банкой воды.

– А ну, дай сюда!

Забрав банку, Алёна её приставила к губам Игоря. Наклонила. Раненый пил большими глотками. Таня, подсунув руки ему под голову, осторожно приподнимала её.

– Не надо вызывать Скорую, – попросила Рита, когда вода была выпита до последней капли и Игорь опять откинулся на подушку, закрыв глаза, – он знаете, какой крепкий? Он оклемается!

– Это вряд ли, – решительно заняла сторону напарницы Таня, – но подождём Серёжку. Он должен скоро приехать. Пусть разбирается сам. Нам в его дела не следует лезть.

Игорь продолжал терять кровь. Ему приносили воду ещё не раз. На его запавших, белых щеках то слабенько вспыхивал, то опять угасал румянец. Рита рыдала, стоя перед ним на коленях и прижав нос к бинту на его груди. Когда она поднимала голову, он смотрел ей прямо в глаза. А ночь продолжала что-то шептать ей голосом ветра. Отдельно звучала музыка. Да, всё эта же. И нетрудно было понять, понять окончательно, что реальность и нереальность – это одно и то же, как жизнь и смерть. И посему Рита в этот последний час обращалась только к бездонной трещине, расползавшейся под ногами: «Дай мне ещё хоть одну минуту! Только одну! Ведь я от тебя никуда не денусь!»

Сергей пришёл ранним утром, когда обитатели других комнат закопошились. Увидев Игоря, он безмолвно взглянул на Риту. Та всё ему рассказала.

– Как ты меня замучила, – сказал он, устало садясь. Рита улыбнулась. Она должна была улыбнуться. Ведь её звали Рита! Рита Дроздова.

– Серёжка, ты меня видишь второй раз в жизни!

– Надеюсь, третьему не бывать. Вызывайте Скорую.

Таня вызвала. Ждали молча. Но дождались не врачей. Заметив во дворе дома пробитое пулями «БМВ», на которое был объявлен план «Перехват», бойцы спецподразделения по кровавому следу дошли до двери квартиры.

Часть вторая

Глава первая

Восьмого марта Света сидела одна в фойе и читала книгу. За окнами таял снег. Солнце жгло совсем по-апрельски. Был перерыв в репетиции. Первая её часть, несмотря на праздник, отметилась грандиозной выволочкой. Корней Митрофанович, подаривший утром всем дамам по шоколадке, орал на них самым настоящим базарным матом. Тамара, которой досталось больше других, отправилась в перерыве к нему на второй этаж, чтобы до конца разобраться, чего он от неё хочет. Разговор шёл уже минут двадцать. Света, читая, ела невкусную шоколадку и игнорировала беззлобные, но затасканные дразнилки с поста охраны. Идя от Корнея Митрофановича в гримёрку, Тамара к ней подошла.

– Что ты здесь сидишь?

– А разве нельзя? – всполошилась Света, захлопнув книгу. Она действительно всполошилась и приготовилась встать. Это удивило Тамару.

– Да почему нельзя? Просто ты обычно с нами тусуешься! Странно видеть, что ты сидишь здесь одна.

– Хочу почитать.

– Шекспира опять читаешь?

– Ну, да.

– Ещё не тошнит?

– Как тебе не стыдно так говорить? Это ведь Шекспир!

Тамара вздохнула и повернулась с намерением продолжить свой путь в гримёрку. Света остановила её, спросив:

– Что тебе сказал Митрофаныч?

– Да ничего особенного, – махнула рукой Тамара, – В сущности, он признал, что погорячился.

– Вот это да! Видимо, медведь в лесу сдох! Что это он вдруг?

– Всё элементарно. Я ему пригрозила, что стресс сниму алкоголем. А на «Тартюф» сегодня придёт какой-то козёл из Мосдепартамента по культуре. Ты представляешь, что будет, если Эльмира выйдет на сцену пьяная в хлам?

– Она даст Тартюфу! – вскричала Света