Черное сердце - Холли Блэк

Ловлю обнаженную руку Лилы, целую пальцы — и Лила удивленно поднимает на меня глаза. Покусываю основание ладони, и она испускает стон.

Когда я тоже снимаю перчатки, руки у меня дрожат. На языке чувствую вкус ее кожи. Меня трясет, как в лихорадке.

Если завтра придется умереть, когда за мной придут федералы, то это станет моим последним желанием. Это. Вид ее ресниц, трепещущих на щеках, когда ее глаза закрыты. Пульс на ее горле. Ее дыхание на моих губах. Все это.

Мне приходилось быть с девушками, которые мне нравились, и с теми, к кому я был равнодушен. Но я еще ни разу не был с той, кого люблю больше всего на свете. Я ошеломлен этим, переполнен страстным желанием, чтобы все было как надо.

Мои губы спускаются по ее шее и движутся вдоль шрама. Ее ногти впиваются в мою спину.

Лила высвобождается, чтобы стянуть через голову блузку, и швыряет ее на пол. Лифчик у нее голубой, украшенный кружевными бабочками. Потом она возвращается в мои объятья, губы ее раскрываются, кожа невероятно мягкая и теплая. Глажу ее обнаженными руками, и ее тело изгибается, прижимаясь ко мне.

Дрожащими пальцами она расстегивает мой ремень.

Ты уверена? — Спрашиваю я, отстраняясь.

В ответ она делает шаг назад, заводит руки за спину и расстегивает лифчик, бросив его рядом с рубашкой.

Лила,

беспомощно мямлю я.

Кассель, если заставишь меня объясняться, я тебя убью. В буквальном смысле. Придушу твоим же галстуком.

Кажется, он остался внизу,

изо всех сил стараюсь вспомнить, что же я хотел сказать, а Лила подходит ко мне и снова принимается целовать. Ее пальцы ерошат мои волосы, притягивая меня к себе.

Несколько быстрых шагов, и мы валимся на кровать, сбросив на пол подушки.

У тебя что-нибудь есть? — Спрашивает Лила в мое плечо; ее обнаженная грудь прижимается к моей. Каждое слово заставляет меня содрогаться; с трудом удается сосредоточиться…

Но все равно не сразу удается понять, что она имеет в виду. — В бумажнике.

Знаешь, я не слишком часто этим занималась,

голос ее дрожит, словно она вдруг занервничала. — Как бы всего однажды.

Можем остановиться,

я замираю и делаю судорожный вдох. — Мы должны…

Если остановишься,

отвечает Лила,

я тоже тебя убью.

И я продолжаю.

Глава тринадцатая

Проснувшись, вижу солнечные лучи, проникающие сквозь грязные стекла. Вытягиваю обнаженные пальцы, ожидая, что они прикоснутся к теплой коже, но вместо этого натыкаюсь на скомканное одеяло. Лила уже ушла.

«Я всегда любила тебя, Кассель».

Моя кожа живет воспоминанием о ее ладонях. Потягиваюсь, разминая кости. Такой свежей головы у меня еще в жизни не было.

Улыбаясь, разглядываю потрескавшуюся штукатурку на потолке и представляю себе, как Лила, крадучись, выходит из комнаты, пока я сплю. Задерживается на миг, чтобы поцеловать меня, ни оставив ни записки, ни чего того, что обычно оставляют в таких случаях. А как же иначе? Она не хотела показаться сентиментальной. Оделась в ванной, побрызгала на лицо водой. Держа в руках ботинки, в одних чулках бежит по лужайке. Украдкой возвращается в роскошный пентхауз, пока ее отец, криминальный гений, не заподозрил, что его дочь провела ночь в доме у парня. В моем доме.

Не могу удержаться от улыбки.

Она любит меня.

Теперь, пожалуй, можно спокойно умереть.

Иду в спальню родителей, роюсь в вещах и нахожу видавшую виды кожаную сумку, в которую складываю пару футболок и самые нелюбимые свои джинсы. Паковать то, что мне нравится, нет смысла, потому что я понятия не имею, куда Юликова меня повезет — и увижу ли я еще раз все эти вещи. Бумажник и удостоверение засовываю под матрас.

Задачи у меня простые — выяснить, не собирается ли Юликова меня подставить, сделать дело, чтобы Паттон больше не смог вредить маме, и вернуться домой.

А потом, пожалуй, видно будет. Никаких бумаг я не подписывал, так что официальным членом организации не являюсь. Можно уйти, если захочу. По крайней мере, мне так кажется. Ведь речь идет о федеральном правительстве, а не о криминальном семействе с клятвами на крови и метками на горле.

Конечно, хоть я и не агент, мне все равно придется иметь дело с теми, кому просто необходим имеющийся у меня талант.

Представляю себе, как после школы стану жить сам по себе в Нью-Йорке, буду работать официантом и поздно ночью встречаться с Лилой за чашкой кофе. И никто не будет знать, кто я. Никто не будет знать, на что я способен. Будем приходить в мою крошечную съемную квартиру, пить дешевое вино, смотреть черно-белые фильмы и сетовать на свою работу. Лила расскажет мне о мафиозных войнах и о разных прочих подобных вещах, а я…

Качаю головой, удивляясь самому себе.

Вместо того, как погружаться в мечты о невозможном будущем, лучше пойти на отработку. В противном случае не удастся даже закончить Уоллингфорд.

Взглянув на часы на своем телефоне, вижу, что у меня есть примерно полчаса. Этого хватит, чтобы вернуться в общежитие, забрать Сэма и решить, что же мы скажем от лица Мины. Времени в обрез, но больше и не надо.

Иду к машине, закинув на плечо сумку, и тут звонит мобильник.

Это Баррон. Открываю телефон. — Привет,

удивленно говорю я.

Брат старается говорить отстраненно:

Я тут кое-что нарыл.

Останавливаюсь, прислоняюсь к капоту «Бенца», зажав в кулаке ключи:

И что же именно?

Когда ты мне рассказал о дельце с Паттоном, я уговорил одну подругу одолжить мне удостоверение и порыл ся в кое-каких файлах. Ты был прав. Это подстава, Кассель. Тебя должны накрыть.

Холодею с головы до ног:

Меня хотят арестовать?

Баррон смеется:

Самое смешное в том, что тебе дадут превратить Паттона в тостер или еще во что — чтобы прикрыть собственные огрехи. А потом, типа, появятся с оружием наготове — можно подумать, Паттон съехал с катушек не по их вине. Сами же наворотили.

Смотрю на лужайку. С деревьев облетели почти все листья, остались лишь голые стволы да черные ветки, тянущие к небу длинные пальцы бесконечных рук. — О чем это ты?

Подручные Паттона позвонили федералам, едва прознали, что мама над ним поработала. Не будь она такой растяпой, ты не попал бы в беду.

У нее просто не было времени на то, чтоб сделать все как следует,

говорю я. — И вообще, политика — не ее стихия.

Ну да, в общем, я вот о чем: я прочитал отчеты — целая сага о долбанном провале. Когда помощники Паттона позвонили федералам, то пригласили санкционированного правительством мастера эмоций, чтобы «подправить» губернатора. Но, видишь ли, в правительстве навалом ГИГИшных придурков, которых научили использовать свои способности лишь в самом крайнем случае, так что присланный ими агент не особо знал, как это делается.

Он поработал над Паттоном, чтобы тот ненавидел и боялся маму, полагая, что эти сильные чувства сотрут все, что она сделала. Но вместо этого Паттон стал совершенно неуправляемым. То есть вообще никаким. Сплошные вспышки гнева и истерические рыдания.

С содроганием думаю о том, каково это, когда тебе внушают два противоположных чувства одновременно. Когда понимаю, что именно об этом просил Данику, становится еще хуже. Любовь и безразличие, борющиеся друг с другом. Не знаю, что могло случиться. Думать об этом — все равно что заглядывать в бездонную пропасть, в которую чудом не шагнул впотьмах.

Баррон продолжает:

Теперь главное, что нужно для принятия второй поправки — заставить мастеров, являющихся видными членами общества, ее поддержать. Видные члены общества вызываются добровольцами на проведение проверки, и тогда все остальные имеют бледный вид, но зато программа выигрывает. Безопасно. Гуманно. Проблема в том, что Паттон решил, что настало время стать безумным. Он уволил всех, у кого результат теста окажется положительным. А потом начал просить госслужащих, чтобы они тоже проверились. Ухитрился неслабо на них надавить. Хотел, чтоб распустили те отделы, в которых работают агенты с повышенным уровнем гипергаммаизлучения.

Вроде подразделения Юликовой,

думаю о ней и об агенте Джонсе. — Но над ними у Паттона власти нет.

Говорю же тебе, это просто комедия ошибок,

заявляет Баррон. — Конечно, он ничего не может поделать. Но может угрожать, что расскажет прессе, как над ним поработали против его воли. И, как по-твоему, поступил в такой ситуации премудрый Командный Бог?

Понятия не имею,

отвечаю я. Телефон вибрирует — поступил еще один звонок — но я его игнорирую.

Они отправили еще одного мастера эмоций, чтобы тот исправил все, что сотворил с мозгами Паттона первый.

Могу поспорить, все получилось,