Жена палача (СИ) - Лакомка Ната

- Ничуть, - ответила я, пересаживаясь к зеркалу. – Но она очень переживает.

- Мы все переживаем, - пробормотала тётя, а я сделала вид, что ничего не услышала.

Служанка ловко подвила мне локоны, и тётя сама сделала мне нежную девичью прическу – подобрала боковые пряди и перевила их голубой лентой, оставив концы свободными.

Когда всё было готово, и мы спустились на первый этаж, дядя уже ждал нас – в наброшенном на одно плечо камзоле, скрепленном серебряной цепочкой, чтобы не свалился при ходьбе. Правая рука ещё была в перевязи, но выглядел дядюшка очень бодро. Или старался таким казаться.

- Ну что, дамы? – сказал он нарочито-весело. – Вы готовы? Тогда идем. Виоль, бери меня под руку. Аликс, прости, но предложить тебе другую руку я не могу по вполне понятным причинам.

- Обе твои руки и так принадлежат мне, - сказала тётушка, поправляя воротник его рубашки. – Так что до церкви я вполне могу ссудить их Виоль.

- Да, ей поддержка нужнее, - пробормотал дядя, и я снова сделала вид, что ничего не услышала.

Обычно мы ходили в церковь пешком, но сегодня нас ждала коляска. Я догадалась, что тётя и дядя старались хоть так уберечь меня от волнений. Если едешь в коляске, то не надо останавливаться и заговаривать со знакомыми. И уличные мальчишки не догонят, если задумают опять дразнить меня, изображая висельников.

Я старалась не смотреть по сторонам, пока коляска ехала по улицам Сартена, но нервничала всё больше и больше. Тётя тоже нервничала – и болтала без умолку, обращаясь то ко мне, то к дяде, но не дожидаясь ответа.

Толпу возле церкви мы увидели издалека, и тётя незаметно и ободряюще пожала мне руку. Самсон остановился почти возле входа в собор, спрыгнул с облучка и, не обращая внимания на любопытных зевак, открыл дверцу и опустил лесенку.

Мне предстояло выйти первой, и я, встав с сиденья, невольно окинула взглядом людскую толпу.

Господи, как же их много! Благородные дамы и господа, торговцы бриошами и зеленью, которых я встречала на рынке… монахини в белых клобуках… ребятишки, со смешками высовывающие перепачканные личики из-под локтей взрослых. И все смотрели на меня. С любопытством, с изумлением, с недовольством…

Глубоко вздохнув, я приподняла подол платья, чтобы выйти из коляски, и в это время толпа отхлынула – как волна от берега. Людей будто сдуло от входа в церковь.

- Палач!.. – крикнул кто-то из задних рядов. – Это – палач!..

И в самом деле – из церкви, вместе с прелатом Силестином, вышел Рейнар. Он был без маски, на лбу была повязана моя лента. Он был в черном новеньком камзоле, в белоснежной рубашке, и выглядел очень элегантно и празднично.

Отец Силестин остановился на пороге, а Рейнар прошел к коляске, и Самсон отступил в сторону, давая ему дорогу.

Несмотря на волнение, я едва удержалась от улыбки – многие из горожан не узнали Рейнара без маски и вертели головами, пытаясь разглядеть, с какой стороны к церкви подходит палач.

- Форката Виоль, добрый день, - сказал Рейнар, протягивая мне руку, чтобы помочь спуститься. – Чудесно выглядите.

- Благодарю, - сказала я вполне бодрым голосом и оперлась на руку своего жениха.

Он сразу заметил кольцо с аметистами. Я поняла это по взгляду, по легкому прикосновению кончиков пальцев к запястью. Для чего слова – в том числе и о любви – если всё понятно без слов?

Палач помог выйти из коляски дяде, поддержав его под локоть, а потом – со всей учтивостью – предложил руку тёте.

- Благодарю, мастер ди Сартен, - поблагодарила его тётя громче, чем следовало.

Ее слова развеяли последние сомнения тех, кто собрался поглазеть на нас. Вслед за прелатом Силестином, плечом к плечу с женихом, я прошла в рощу, к часовне, и горожане потянулись за нами, перешептываясь и то и дело забегая вперед, чтобы посмотреть, каков сартенский палач без маски.

Краем глаза я заметила Лилиану – она не подошла к нам. Предпочла затеряться в толпе, опустив вуаль на лицо. Наверное, ей было неприятно видеть, как рушится доброе имя нашей семьи. Но я не чувствовала стыда или разочарования. Было немного страшно от общего внимания, но рядом шел Рейнар, и одно его присутствие успокаивало меня. Больше всего мне хотелось бы взять его за руку, но для жениха и невесты это было непозволительно. Вот на венчании… или после…

Я не удержалась, и чуть повернула голову, чтобы посмотреть на Рейнара. Его профиль особенно четко выделялся на фоне безоблачного неба, и я в который раз подумала, что сартенский палач удивительно красив. Как можно было прятать такую красоту?

В это время он вдруг посмотрел на меня. Тоже чуть повернул голову и улыбнулся – глазами, уголком губ. А потом в мою ладонь легло что-то прохладное, хрупкое и одновременно нежное…

Это был букетик фиалок. Всего несколько цветков, связанных серебряной нитью. Сердце моё забилось птицей, и я поднесла букетик к лицу, пряча улыбку.

Как это восхитительно!.. И трогательно!..

Мы стояли в первом ряду, и вряд ли кто-то заметил этот подарок украдкой.

Прелат Силестин начал службу, и я постаралась сосредоточиться на молитве – попыталась и не смогла. Все мои мысли были о Рейнаре, и мне стоило огромных усилий не смотреть на него больше, чтобы не показаться нескромной. Где он прятал цветы? В рукаве? За пазухой? У сердца?..

Я снова и снова вдыхала нежный аромат – почти незаметный, но такой упоительный…

После прочтения общей молитвы, прелат объявил о помолвке Виоль Монжеро и Рейнара ди Сартен, предупредив, что через неделю состоится венчание. Все знали, что произойдет, но после слов отца Силестина в роще воцарилась тишина. Как будто люди до последнего не верили, что это случится.

Но это случилось.

- Если кто-то против этого брака, - закончил свою речь прелат обычной фразой, - то пусть говорит или замолчит навечно.

Прошло несколько томительных и долгих для меня секунд, и прелат кивнул и благословил прихожан, давая знак, что служба закончена.

Вот и всё. Никто не произнёс ни слова против. Ни Лилиана, ни фьер Сморрет. Хотя… что они могли бы сказать? Что не желают этой свадьбы? Но свадьба – это желание жениха и невесты, а не желания посторонних людей.

Меня испугало, как быстро я записала Лилиану в число посторонних, но тётушка уже развернула меня, поздравляя, и расцеловала в обе щеки. Потом таких же поздравлений удостоился и Рейнар.

- Почему бы вам не заглянуть к нам, мастер? – любезно и опять слишком громко произнесла тётя. – Позавтракайте с нами, мы с фьером Монжеро будем очень рады.

Служба закончилась, но никто из прихожан не торопился уходить. Наоборот, люди сгрудились вокруг нас плотным кольцом, и дяде пришлось выразительно погрозить тростью, чтобы нам дали пройти.

  - Благодарю за приглашение, фьера Монжеро, но мне надо уехать из города, - отказался Рейнар.

Я и не сомневалась, что откажется. А ведь мог бы согласиться… Хотя бы на полчаса…

Он посмотрел на меня – быстрым, обжигающим взглядом, и шагнул вперед, отодвигая какого-то фьера с нашего пути. Впрочем, люди сами разбежались, уступая палачу дорогу.

Проводив нас до коляски, мастер Рейнар помог подняться по лесенке сначала тёте, потом подержал под локоть дядю, а потом поклонился мне.

- Всего доброго, форката Виоль.

Обыкновенные учтивые слова, только мне послышалось в них нечто большее.

- И вам всего доброго, мастер Рейнар, - ответила я.

Он подал мне руку, ладони наши соприкоснулись, и я взлетела по ступенькам в коляску, как на крыльях. Но Рейнар не сразу отпустил меня, на пару лишних секунд удержав мою руку в своей.

- Хорошего дня, - пожелал он.

Как было бы смело и забавно перегнуться через край коляски и поцеловать его. При всех, никого не стесняясь, не думая о нарушении каких-то там правил. Но на нас глазели так беззастенчиво, что я не решилась на такой безрассудный поступок.

 - И вам хорошего дня, мастер, - сказала тётя и велела Самсону ехать.