Секс в восточном городе - Раджа Алсани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Садим выскользнула из комнаты, где чужие страдания никого не трогали. Единственный, кто все понимает — Фирас. Никто, кроме него, не знал, как сильно она была привязана к отцу. Только он мог облегчить ужасное бремя; только он остался у Садим после смерти отца. Она так нуждалась в помощи!
Фирас безостановочно слал сообщения. Он пытался создать иллюзию своего присутствия и неустанно напоминал, что делит с ней скорбь и боль потери. Садим в его душе навсегда, и он никогда не покинет любимую, что бы ни случилось.
Поздно вечером, во время телефонного разговора, Фирас взял молитвенник и начал читать вслух, попросив Садим повторять «аминь» вместе с ним.
— О Аллах, даруй Абдулмашину аль-Хораимли милость Свою…
Фирас читал молитву по усопшему хриплым голосом, сердце у него разрывалось от рыданий Садим. Но он не переставал утешать свою возлюбленную. Мужчина был по-отцовски нежен и самоотвержен, как будто сидел рядом и мог в любое мгновение обнять ее. Ни на секунду она не чувствовала его отсутствия.
Фирас продолжал звонить, пока Садим не оправилась от первого приступа скорби — и не приготовилась жить дальше.
ПИСЬМО 35
Кому: [email protected]
От кого: «seerehwenfadha7et»
Дата: 8 октября 2004 г.
Тема: Водолей
Я хочу утешить своих читателей, призвав на них благословение Божье в связи с приближением первого дня Рамадана. Бог снова дарует этот великий месяц всем мусульманам и помогает им поститься в течение дня, не нарушая заповеди воздержания.
Я заранее прошу у вас прощения за то, что не буду посылать письма во время Рамадана. Обещаю продолжить, как только месяц подойдет к концу. Признаюсь, что буду скучать. После Рамадана, с Божьего соизволения, я вернусь к своему нелегкому труду. Ждите.
После окончания четвертого курса Ламис и Тамадур решили посвятить часть летних каникул работе в одной из больниц Джидды. Как и всем практикантам, вне зависимости от пола, им не позволялось до получения диплома общаться с пациентами. Обязанности студенток сводились к наблюдению за врачами, когда те обследовали больных и делали операции.
В больнице, где работали сестры, оказались двое парней-стажеров из медицинского колледжа. С самого начала Тамадур почувствовала себя неловко оттого, что они с Ламис — единственные молодые женщины среди персонала. По утрам она начала приходить позже остальных, а вечером уходить раньше, до официального окончания смены. Ламис вела себя прямо противоположным образом — появлялась точно по расписанию, чтобы ничего не упустить.
Врачи и администрация были милы и дружелюбны с обеими. Но Тамадур стеснялась сидеть в комнате отдыха вместе с мужчинами; она держалась от них как можно дальше и с трудом ладила со старшими женщинами. А Ламис была смелой и быстро приспосабливалась. Она злила сестру тем, что немедленно включилась в общий ритм и всячески это подчеркивала.
Примерно через неделю после начала практики Тамадур вообще перестала посещать клинику. Один из стажеров уехал на пару недель за границу. Ламис осталась единственной практиканткой в больнице — не считая второго студента, Низара. Девушка немедленно осознала: один парень лучше, чем двое сразу. Раньше она чувствовала, что посягает на чужую территорию. Но теперь Низар оказался в одиночестве, как и Ламис. Свободное время в промежутке между осмотрами и операциями им было проводить не с кем за исключением друг друга.
Эта незапланированная близость позволила Ламис получше узнать Низара. Он держался с ней совсем не так, как брат Ахмед или друзья по переписке. Непосредственность Низара очаровала ее, пусть даже изначально девушка неверно истолковала намерения молодого человека. В тот день, когда уехал его однокурсник, Низар пригласил Ламис на ленч в кафетерии клиники. Та отказалась, сообщив, что слишком занята чтением, а потому поест позже. Тогда Низар пошел в буфет и вернулся с двумя полными подносами — для себя и для нее. Молодой человек предложил ей еду очень вежливо, напомнив, что операция, на которой им обоим предстоит присутствовать, начнется лишь через час. Сам он со своим подносом ушел в пустую палату.
Ламис быстро привыкла к его импульсивности и была признательна за деликатность. Их беседы начали выходить за пределы круга медицинских тем — новейших способов лечения и хирургических технологий. Молодые люди делились друг с другом мечтами и рассуждали о том, как станут жить после получения диплома. Они разговаривали о семьях, о братьях и сестрах, о маленьких радостях и горестях — и все это доказывало, что лед между ними сломан.
В кафетерии Ламис начала угадывать знак, под которым был рожден Низар. Тот втянулся в игру — значит, ты либо Стрелец, либо Водолей. Скорее всего, Стрелец… нет-нет, Водолей! Хотя подожди… Стрелец!
Да, разумеется, Стрелец. Иначе и быть не может.
— Скажи на милость, с чего ты взяла, что я Водолей? Или Стрелец? Тогда я буду знать, что предпочесть.
— Нет-нет, ни в коем случае. Просто скажи мне честно, кто ты?
— Угадай!
— Я тебе уже сказала — Стрелец или Водолей. Сомневаюсь, чтобы ты был Девой — мужчины-Девы обычно тяжелы на; подъем и безнадежно романтичны. От них болит голова. На Тельца ты тоже не похож.
— Как мило с твоей стороны.
— Или Овен? Ты вполне можешь быть Овном.
— Ага, продолжай по списку. Кем еще я могу быть? Все равно ты только притворяешься знатоком астрологии.
— Теперь я поняла, честное слово, поняла. Ты Овен или Стрелец.
— Правда? Это окончательное решение?
— Да.
— Ну-у…
— Что значит это «ну»?
— Неохота тебя огорчать, но я… Водолей.
— А я ведь с самого начала сказала «Водолей», но ты меня совсем запутал.
— Я?! Подожди-ка! Разве не ты сама передумала?
— Ты несносен. Ладно, пойдем. Нам пора.
— Сначала объясни, что собой представляют Водолеи.
— Хорошо. Мужчины-Водолеи просто ужасны, они снобы и считают себя самыми крутыми. А хуже всего, что некоторые женщины-Весы на них клюют.
— Значит, им повезло.
— Кому? Водолеям?
— Нет, Весам. Тебе, в частности.
Вернувшись домой, Ламис сверилась с книгами, чтобы выяснить степень совместимости Весов и Водолеев. Она обнаружила, что в одной книге говорится о 85 процентах, тогда как в другой лишь о 50. Ламис решила поверить в первое. На этот раз она будет умнее, пустит в ход все уловки и загонит Низара в сеть. Она докажет Гамре, что при наличии терпения (плюс немного усилий) можно заполучить парня, который действительно нравится.
Она не ложилась спать до утреннего призыва к молитве — первого из пяти. Ламис набрасывала план действий и составляла список обязательств, которые поклялась не нарушать. Девушка чувствовала, что запреты понадобятся на тот случай, если вдруг возникнет желание отклониться с прямого пути. Таков был ее излюбленный способ — записывать свои мысли, чтобы затем решительно двинуться к цели.
Ламис заносила в дневник все — наблюдения над мужчинами, промахи и ошибки подруг, полученные в разное время советы. Наставления самой себе неизменно начинались со слов «Я не буду…
влюбляться, пока не почувствую, что он меня любит;
привязываться к нему прежде, чем он сделает мне предложение;
рассказывать о себе и не утрачу бдительность; я останусь загадочной и скрытной (мужчины предпочитают тайны, а простушки им неинтересны); я не стану внушать ему мысль, будто он знает все обо мне, и не важно, насколько сильным будет желание открыться;
вести себя, как Садим, Гамра и даже Мишель;
первой искать встречи и отвечать на все его звонки;
в отличие от прочих женщин диктовать ему, что делать;
ждать, что он изменится ради меня, или сама пытаться его изменить. Если я не готова принять мужчину со всеми недостатками, то нам вообще нет смысла быть вместе;
отказываться от своих прав и закрывать глаза на его ошибки (возможно, он к этому не привык);
признаваться ему в любви (если влюблюсь) прежде, чем он сделает это сам;
меняться ради него;
игнорировать признаки опасности;
тешить себя безнадежными фантазиями. Если он не признается мне в любви через три месяца и не изложит свои взгляды на наше совместное будущее, я сама порву с ним все отношения».
ПИСЬМО 36
Кому: [email protected]
От кого: «seerehwenfadha7et»
Дата: 12 ноября 2004 г.
Тема: Мишель освобождается
Пусть Богу будет угоден ваш пост, ночные молитвы и добрые дела, которые вы совершили во время святого месяца Рамадан. Я скучала по всем вам, мои друзья и недруги; я тронута количеством писем с расспросами. Они сыпались в течение целого месяца. Теперь пора приняться за дело — точь-в-точь как верующий принимается за пищу по окончании Рамадана, Кое-кто из вас подумал, что я остановлюсь и не стану досказывать историю. Но я непременно продолжу. Это похоже на бикфордов шнур. Чем дольше он горит, тем больше искр.
