Секс в восточном городе - Раджа Алсани

Так или иначе, слава Богу, что Мэтти никогда не заваривал о любви. Возможно, его чувства к девушке не отличались от обычной привязанности, которая возникает между друзьями или родственниками. Вдобавок в Америке романтические отношения с кузинами не особенно приветствуются. Возможно, годы, проведенные Мишель в Саудовской Аравии, настолько отразились на ее способности судить, что она готова была простую вежливость и доброту со стороны мужчины счесть проявлением любви.

Родители решили предпринять шаг, который откладывали до получения дочерью диплома, тем более что нашелся предлог. Они настояли на том, что возвращаться в Америку для завершения учебы опасно, поскольку после катастрофы 11 сентября ситуация накалилась. Мишель подозревала, что подлинным мотивом был ее смутный намек на симпатию к Мэтти.

Они переедут в Дубай! Это решение родители приняли, как только окончательно убедились, что им неуютно в чопорном; и любопытном саудовском обществе. У Мишель не оставалось выбора. Если она начнет возражать против переезда, то отец еще более укрепится в своих подозрениях. Когда девушка задумывалась о своих отношениях с Мэтти, то все более убеждалась, что он ее не любит. Кузен обращался с ней как с избалованной младшей сестрой и пытался развеселить — точно так же, как веселил всех, кто был ему чем-то дорог.

Решение родителей изумило Мишель, успевшую проучиться лишь два года в сан-францисском университете. Впрочем, было ясно, что семья все продумала заранее. Девушке предстояло окончить курс в Американском университете в Дубае, чтобы потраченное время не пропало впустую (она и так потеряла год, когда переехала из Эр-Рияда в Сан-Франциско). Маленький Мешаал должен был поступить в частную школу. Отец, по примеру друзей, намеревался провести в Дубае ряд финансовых операций. Мать же могла обрести больше свободы и уважения, которых ей так недоставало в Саудовской Аравии.

Пусть даже Дубай ближе, чем Америка, переезд оказался нелегким. На этот раз Мишель пришлось попрощаться с подругами, не обещая, что они увидятся на каникулах. Дом в Эр-Рияде не продали, но девушка была уверена: она сможет вернуться лишь с согласия всех членов семьи. Никаких связей с Эр-Риядом, кроме родственников, не оставалось, а отец с матерью вовсе не горели желанием часто их навещать! Ламис устроила у себя большую прощальную вечеринку. Девушки подарили Мишель элегантные часы с бриллиантами и плакали, вспоминая юность, которая как будто закончилась с уходом подруги. Ум Нувайир неустанно напоминала им о существовании телефона и Интернета. Она твердила, что они могут общаться ежедневно, используя веб-камеру и микрофон, и девушки немного успокоились. И все же они подозревали, что отношения охладеют, едва только Мишель уедет, — точь-в-точь как это произошло после ее отъезда в Америку. Перемена получится даже заметнее, потому что нынешняя разлука будет долгой. Уголек дружбы, который оставался горячим столько лет, теперь неизбежно погаснет — и не важно, сколь усердно они будут его раздувать.

Ламис была убита горем. Она и так переживала нелегкие времена: конфликт с несколькими преподавателями плюс обычные проблемы с Тамадур, которая то и дело критиковала сестру. И не скрывала зависти, когда та добивалась успеха. Вдобавок брат Ахмад, как выяснилось, пересказывал своим университетским друзьям все, о чем Ламис говорила ему по телефону! Ради смеха он разбалтывал то, что сестра ему поверяла, обсуждал даже ее однокурсниц, которые, узнав об этом, страшно разозлились и объявили бедняжке бойкот.

В последнее время Ламис отдалилась от Мишель. Она испытывала множество противоречивых чувств, когда сравнивала подругу со своими новыми, нередко более мудрыми, однокашницами из медицинского колледжа. Но в этот день расставания Ламис вдруг с болью поняла, что только Мишель по-настоящему ее понимала. Только она находила ключик к самым сокровенным секретам и честно хранила их. Девушки знали истинную сущность друг друга. Да, случались и разногласия. Мишель многое вытерпела; у нее были все правда обижаться, когда Ламис стала ею пренебрегать. Но что толку вспоминать об этом сегодня? Мишель уезжала — возможно, навсегда, а Ламис теряла самую близкую подругу, которую начала ценить лишь теперь.

ПИСЬМО 33

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 24 сентября 2004 г.

Тема: Абу Мусаид и его условия

Пророк (да благословит его Аллах) сказал: «Согласия на брак следует просить у опекуна, если невеста — девушка, но если она вдова или разведенная жена, то у нее больше прав на себя, нежели у ее опекуна».

Один из парней, читающих мои письма, предложил собрать их, как только появится последнее, разделить на главы и издать книгу. Тогда все смогут ее прочитать.

Ya salam![42] Вот это другое дело. Издать собственную книгу! Она появится на витринах магазинов, ее будут прятать под подушку и тайно приобретать за границей (предполагается, что в Саудовской Аравии на нее наложат запрет). Неужели моя фотография украсит (хотя за это не поручусь) обложку, точь-в-точь как у других писателей?

Я удивлена и испугана этим предложением. Удивлена потому, что знаю: в моей стране не осталось ни одного человека, который не читал бы этих писем. Я прилежно разослала их всем интернет-пользователям из Саудовской Аравии. После первого же письма у меня появились тысячи подписчиков. И я испугана потому, что публикация книги предполагает раскрытие тайны, бережно хранимой столько времени.

Поэтому возникает серьезный вопрос — заслуживают ли мои подруги такого испытания? Стоит ли книга неизбежных оскорблений, которые посыплются на меня (не считая уже полученных) и на них, как только имя автора станет известно?

Мне очень хочется выслушать ваши советы и пожелания. Пишите.

Мать Гамры вынудила дочь встретиться с генералом Абу Мусаидом — давним другом отца. Генералу перевалило за сорок, он был женат, но за десять лет брака Бог не дал ему детей. Отчего-то люди все равно звали его Убо Мусаид — то есть «отец Мусаида». Он развелся с женой и теперь искал другую, помоложе, которая могла бы родить долгожданного сына. (Кстати, как только Абу Мусаид решил жениться, до него дошли слухи, что его бывшая супруга забеременела от второго мужа.) В частности, он известил своих друзей, рассчитывая на помощь в поисках. Когда Абу Фахад, дядя Гамры по матери, услышал об этом, он немедленно вспомнил о племяннице и решил действовать в ее интересах.

Когда Абу Мусаид нанес визит, Гамра сидела чуть в стороне, но не слишком далеко, и внимательно рассматривала гостя. Три года назад, когда Рашид явился к ней в качестве возможного супруга, девушка не смела поднять глаза. Но теперь она не страдала от застенчивости.

Мужчина был не так стар, как предполагала Гамра; выглядел он лет на сорок, не больше. Усы черные — и лишь на висках из-под белой гутры[43] выбиваются отдельные седые волоски.

Дядя хорошо знал Абу Мусаида, поэтому отец играл в происходящем весьма незначительную роль. Он то и депо намеревался встать и удалиться на несколько минут (по совету жены), чтобы Гамра могла побеседовать с потенциальным женихом наедине. С Рашидом ей этого шанса не представилось. Отец ждал, пока поднимется дядя, но тот не двигался с места. Его не трогали умоляющие взгляды сестры, которая отчаянно жестикулировала, стоя за дверью. Он бдительно следил за Гамрой, ожидая малейшего промаха, движения, взгляда, шепота, который позволил бы ему обрушить свой гнев на родственниц, как только Абу Мусаид удалится.

Но генерал как будто не замечал присутствия Гамры. Он уделял все внимание дяде и беседовал с ним о курсе акций. Его неучтивость внушила девушке отвращение. Ей отчаянно хотелось выйти из комнаты, хотя она вошла всего несколько минут назад. Внезапно Абу Мусаид произнес слова, вынудившие ее остаться и дослушать до конца.

— Как вам известно, — произнес он, обращаясь к дяде, — я бедуин и солдат и вовсе не заинтересован в том, чтобы по городу поползли всякие слухи. Я слышал, у вашей племянницы маленький ребенок от первого мужа. Мое условие таково, чтобы мальчик остался здесь, у бабушки. Я не собираюсь растить чужого ребенка и не приму его в свой дом.

— Но, Абу Мусаид, — отозвался дядя, — мальчик еще очень мал.

— Мал или нет, это все равно. Таково главное условие. Я с вами откровенен, а потому мои слова не должны сердить ни вас, ни ее отца.

Дядя попытался разрядить обстановку, хотя и с запозданием.

— Проявите же терпение, Абу Мусаид…

Гамра перевела взгляд с дяди и отца на гостя. Ни одному из этих мужчин не приходило в голову поинтересоваться мнением человека, чья судьба стояла на кону.

Она встала и вышла, напоследок окинув дядю презрительным взглядом.