Грехи маленького городка - Кен Джаворовски

– Смешно, – выдавил я. – И что же сказал мэр?

– Дело в том пожаре на Мишо-роуд. Копы очень интересуются тем, что было в сгоревшем доме.

– Чем именно они интересуются?

– Это я и пытаюсь выяснить.

Лили отлично умела держать паузы, но у меня это получилось еще лучше. Несколько минут мы лежали в молчании, которое она нарушила словами:

– Так ты собираешься мне рассказать?

– О чем?

– И кто теперь прикидывается? Расскажи, что произошло в том доме.

– Я вошел туда, когда он горел. Вытащил какого-то парня. А потом рухнула крыша.

– А вот что сказал мэр: копы хотят, чтобы он проследил, не начнет ли кто-нибудь сорить деньгами. Или собирать вещички, вроде как планируя перебраться в другой город, или необычно вести себя.

– Понятно.

– Когда мэр это сказал, у меня в голове многое прояснилось. Я подумала: а ведь ты, Нейт, поговариваешь о своем желании переехать. Очень даже активно поговариваешь.

– Это не преступление.

– И ты стал вести себя по-другому.

– Ничего подобного.

– Сказал женатик, лежа в моей постели. Тот самый, который всю жизнь провел почти как монах.

– Что еще говорил мэр?

– Что полиция, возможно, объявит большую награду за информацию.

– В этом доме, – начал я, – могли готовить мет, вот копы и спрашивают. Я бы не стал особенно…

– Скажи мне правду, Нейт. Ты ведь не такой, как остальные местные мужики. Всегда прямой как палка. – С этими словами она погладила меня между ног. Это у нее шуточки такие.

– Нечего тут говорить.

– А если я, например, пойду в полицию и скажу: «Послушайте, я знаю одного перца, который намылился переезжать, хотя всю жизнь прожил в этом городе. Он еще сказал мне, что у него откуда-то взялись бабки на переезд. И он первым приехал на пожар». Как по-твоему, что подумают стражи порядка?

– Мне совершенно все равно, что они подумают.

– Ладно, тогда я так и поступлю.

Лили подождала с минуту. Я никак не реагировал, и она заявила:

– Мэр сказал, что копы снова придут завтра. Может, тогда я с ними и поговорю.

– Не надо.

– Почему? Вдруг я помогу расследованию? Получу награду и потрачу ее на то, чтобы убраться из Локсбурга.

– Не надо ничего говорить полиции.

– Не понимаю тебя, Нейт. – Мне совсем не понравились интонации ее голоса. – Тебе же нечего скрывать.

Похоже, она меня поймала. На этот раз она выдержала паузу лучше меня. Изощреннее. У нее не было всех деталей головоломки, но все равно удалось собрать некоторые части картинки.

Я спросил:

– Зачем тебе это, Лили? Ты хочешь, чтобы у меня были неприятности?

– Нет! Но, Нейт, я терпеть не могу секреты. Ты что-то скрываешь, и мне обидно. Да ладно тебе, просто подумай: если бы я хотела сделать тебе гадость, то просто пошла бы к твоей жене и выложила ей все про нас. Но я никогда так не поступлю. Вот тебе и доказательство, что я умею хранить тайны. Согласен?

– Согласен.

– Тогда почему бы тебе не рассказать, из-за чего копы так суетятся? Раз уж тебе известно, что я – могила.

– Лили, мне нечего сказать.

Она вздохнула и бросила:

– Иди домой.

– Не будь такой.

– Какой захочу, такой и буду. Еще раз: уходи. Не стоит нам больше встречаться. Особенно когда я не знаю, что ты там затеваешь.

Это был ее последний козырь, и она пошла ва-банк. Я быстро прикинул свои возможности: либо рассказать ей о деньгах, либо пойти на риск, понимая, что Лили способна обратиться в полицию, где меня и без того подозревают. Глядишь, после ее доноса могут и ордер на обыск моего дома выписать. А если Полу начнут допрашивать, она в силу своей честности за считаные минуты выдаст мою тайну. Но, вероятно, у меня есть и третий путь: поведать Лили ровно столько, чтобы она держала язык за зубами и не донесла на меня.

– Дай мне слово, Лили, что, если я тебе расскажу одну вещь, ты никому об этом не заикнешься.

– Нейт, я буду молчать.

За время очередной паузы я приблизился к черте, пересекать которую очень не хотелось.

– Может, в том доме действительно кое-что было. Если так, то оно, видимо, принадлежало торговцу наркотиками, а значит, теперь мое.

– Совершенно с тобой согласна! Кто нашел, берет себе, – подхватила Лили. – Конечно, оно твое. Ты заслужил награду, рискуя жизнью. Я бы тоже поступила именно так. Совершенно таким же образом!

Мне не удавалось отделаться от ощущения, что она манипулирует мною так же, как мэром. Я слышал слова, но за ними не стояло чувств. Реплики казались пустым звуком.

– И давай на этом остановимся, Лили.

– А что там было-то? Что ты нашел в том доме?

– Дай мне еще денек-другой. Нужно кое-что обдумать.

Она притихла, наверное, тоже взвешивала свои возможности. Я ждал. Наконец она принялась ко мне ласкаться, и я понял, что купил себе небольшую отсрочку.

– А может, лучше расскажешь мне остальное во Флориде? – услышал я.

Мне не хотелось давать Лили почву для дальнейших размышлений. Но нужно было, чтобы она помалкивала, хотя бы пока детективы не уедут из города.

– Да, разумеется, во Флориде, – сказал я, на самом деле не собираясь с ней туда отправляться.

Это тоже были просто слова.

Келли

Я развернулась и быстро поехала обратно к стоянке трейлеров.

– Не нужны мне никакие лекарства, – твердила Габриэлла, – я нормально себя чувствую.

– Но потом тебе может стать хуже. И вот еще какое дело… тебе выписаны очень сильные обезболивающие. Если их примет та девушка или кто-то другой, исход может оказаться смертельным. А если такое случится, полиция по этикеткам доберется до нашей больницы, и меня притянут как соучастницу дела об убийстве.

Мы добрались до стоянки. У главного входа на деревянном стенде красовалась ее схема, и на ней было около двухсот мест под трейлеры. Я застонала. И выругалась. Причем далеко не один раз. А Габриэлла показала на трейлер с табличкой на двери, которая гласила: «Управляющий».

– Останься в машине, – сказала я.

– И не мечтайте, – возразила девочка и направилась вместе со мной к трейлеру. Я постучала. С той стороны послышался надрывный кашель, а секунд через десять кто-то смачно сплюнул.

Потом дверь отворилась, и перед нами предстала высокая, худая как жердь женщина в возрасте от пятидесяти до шестидесяти, а то и за шестьдесят, не разберешь, в розовом махровом халате и с бигуди на голове. Глаза у нее вопросительно расширились, а на лице появилось выражение, которое говорило: «Лучше бы новости были хорошие».

– Здрасьте, –