Четвертое сокровище - Симода Тодд

Ханако изучила меню.

— Что ты будешь заказывать?

Тина взяла свое.

— Пока не знаю.

Джереми принес им напитки и спросил, готовы ли они сделать заказ.

— Сначала ты, Ха-тян.

Тина выбрала семгу, сваренную на медленном огне в белом «совиньоне» с травами. Когда официант заметил, что и это прекрасный выбор, Ханако заказала то же самое. Когда он отошел, Тина сказала:

— У меня есть кое-что, и я хочу тебе это показать. — Она достала несколько рисунков сэнсэя Дзэндзэн. — Что ты об этом думаешь?

Ханако взяла рисунки.

— Нани[52]?

— Ты знаешь сэнсэя Мистера Роберта по сёдо?

Ханако взглянула на дочь:

— Сэнсэя Дзэндзэн?

Тина показала на рисунки.

— У него случился удар и кровоизлияние в мозг, и теперь он не может писать. Он, однако, нарисовал вот это. Один из наставников школы сказал, что изображения напоминают иероглифы.

Ханако пролистнула страницы.

— Они ничего не значат.

— У сэнсэя — то, что называется аграфией. Повреждение мозга, после которого он потерял способность писать иероглифы. Как если бы ты писала букву «t» и забыла перечеркнуть ее сверху, или если бы написала половину буквы «О».

— Ты видела его?

— Сэнсэя? — Ханако кивнула. — Видела пару раз в больнице, совсем недавно. Большая часть тех исследований, которыми я планирую заниматься, связана с людьми, у которых поврежден мозг. Инсульты, кровоизлияния, опухоли, последствия хирургического вмешательства. — Тина показала на рисунки. — Ты можешь в них разобраться?

— Как он выглядит?

— А? Как выглядит?

— Ладно, — ответила Ханако и вновь переключилась на рисунки. — Нет. Не могу. Можно я оставлю их у себя?

— Конечно, — ответила Тина в тот момент, когда Джереми принес их семгу. Ханако положила рисунки на колени, прижав их плотно рукой, словно они могли улететь.

Бабочка

прекрасна

в своей

свободе

— Вот, мам, что ты думаешь? — Тина держала набор полотенец, взятых из отдела льняных изделий «Мэйсиз». Ханако провела рукой по ткани. — Ну как?

— Мне не нужны новые полотенца.

— У тебя же старым уже десять лет. Они рассыпаются на части.

Ханако сжала материю, словно пробуя на крепость мускусную дыню.

— Тебе виднее, Ха-тян. Ты знаешь, что делаешь.

— Я ничего не делаю, я просто пытаюсь купить тебе полотенца.

— Тебе кажется, я трачу мало денег. Потому что я коплю их для тебя.

— Ма, это же просто несколько полотенец.

Ханако вернула полотенца на полку. Похлопала по ним и сказала:

— Это хорошие полотенца. Может, они когда-нибудь мне понадобятся.

Ханако провела пальцем по следам от маркера сэнсэя Дзэндзэн. Черты были сильными, в них узнавался стиль сэнсэя, хоть они и были написаны маркером, а не кистью. Некоторые были явно иероглифическими — частями иероглифов, — но, как и сказала Хана, вместе складывались лишь в бессмыслицу. Она подержана бумагу на просвет, словно целиком иероглиф можно было распознать лишь так.

Ничего. Ни в одном никакого смысла.

И в то же время в них угадывалось какое-то чувство. Ощущение смысла. Она долго смотрела на один, пытаясь уловить смысл без размышления, как это они часто делали на занятиях с сэнсэем. Так много лет тому назад.

Но ничего не пришло. Никакого значения. Никаких ощущений. Она закрыла глаза — рисунок негативом отпечатался на внутренней стороне ее век. Белое на черном. Но все равно никакого смысла.

Она держала рисунки, не выпуская из рук, пока не пришло время надевать кимоно для вечерней смены.

Равновесие

через

противоположность

В разбавленном сознании сэнсэя пронесся молниеносный поток знания, буря осознанности, миллиард синапсов взорвался, превратившись в новую звезду осмысленности. Столько еще нужно решить, но времени практически не осталось.

Но что должно быть решено? Его свет не доходил так далеко. Он лишь освещал вероятность конечной цели. Чем бы она ни была.

Краткая вспышка света растворилась во мраке.

Я не уверен

в этом

пока

но

мне есть

что сказать

Часть вторая

Пути боли

Беркли

— Не знаю, что и делать, — сказал Годзэн. Он только что сообщил Тине, что сэнсэя Дзэндзэн через день выписывают. Ему еще предстоит восстановительный период — придется наблюдаться в клинике, но к обычной повседневной жизни он уже вполне готов.

— Вы не можете быть здесь вместе с ним? — спросила Тина.

Он встал и заходил кругами по комнате.

— К сожалению, я не смогу быть с ним постоянно. У меня еще работа по совместительству Переводы.

— У сэнсэя есть семья?

— Не здесь.

— В Японии?

— В этом-то и проблема. — Годзэн замедлил шаг. — Не думаю, что его семья может нам сейчас чем-то помочь.

— А как насчет сиделки?

— Сиделка. Вот что нам нужно. — Годзэн остановился. — Вы знаете, как это устроить?

— Больница может найти кого-нибудь. И его страховая компания… они должны позаботиться об уходе на дому.

Годзэн опять заходил.

— Страховка. С этим проблема.

— Нет страховки?

Годзэн покачал головой.

— Что же делать? — Он отхлебнул чаю.

— А как насчет его учеников? Они могут здесь дежурить по очереди.

— Хорошая идея. Я свяжусь с ними.

— Я тоже могу помочь. Запишите меня первой.

Сэнсэй Годзэн склонил голову:

— Спасибо.

Теменная доля большого мозга: начинается от центральной борозды (разделяющей зоны коры головного мозга) и доходит до затылочной доли. В этой зоне находятся нейроны, отвечающие за сенсорное восприятие, а также окончания болевых нервных каналов.

Какая вообще польза от сознания? К примеру — боль. Мама осознает свою боль, когда ее тело нападает на самое себя. Тогда почему ее тело не может прекратить свои разрушительные действия? Сознание, видимо, способно лишь на переживание субъективного опыта, вроде «мне больно», но не способно ничего с этим опытом сделать — по крайней мере, оно не может изменить его непосредственным воздействием.

Тетрадь по неврологии, Кристина Хона Судзуки

Отдел хранения данных представлял собой чулан без окон. Тина взяла в руки одно изображение мозга — функциональный скан «МРТ. Каждая картинка была снабжена комментарием, разъясняющим результаты сканирования. Тина должна была назначить снимку номер, ввести аннотацию в базу данных и поместить снимок в архив.

На снимке, который она только что взяла, едва читалось следующее: «Обширное поражение зоны Вернике. Потеря способности понимания речи на 70–80 %. Трудности со связанным речепроизводством».