Трава на бетоне - Евгения Белякова

Было. Если я все правильно помню, то это случилось четыре года назад. За одну ночь датчик скинул сразу восемь лет и установил новые сроки. Только я не стал расстраиваться по этому поводу, знаю, что такое, хоть редко, но бывает. Так что, никакие это для меня не новости. Сам знаю, что осталось совсем мало.

Лия откинула окурок, обняла его за плечи, наклонилась, зарылась лицом в растрепанные сиреневые волосы, глубоко вдохнула легкий запах сигаретной горечи, смешанный с мягкой шелковистой ноткой давно забытого ею запаха, о котором она старалась уже и не вспоминать.

Арин не стал отстраняться, прикрыл глаза, удивленный тем, что мягкое ее тепло, хоть и не вызывает сексуального возбуждения, но приятно и отрываться от него не хочется.

Странное ощущение у него вызывала эта большая, немолодая уже женщина с низким грудным голосом, крупными блестящими кольцами черных волос, яркая, грубоватая.

За то время, пока она возилась с его ранами, накладывала аккуратные швы на живот и латала биопластиком, внимательно следя за обезболиванием, они поссорились раз двадцать. Арина сначала раздражало ее покровительственно-насмешливое к нему отношение, привыкнув отвечать на насмешки насмешкой, привыкнув огрызаться и ненавидеть, он терялся перед невозмутимостью, с которой она реагировала на любые выпады. Потом понял, что не может не улыбаться в ответ, понял, что спорить с ней бесполезно и смирился с удивительной легкостью, словно так и должно было быть.

Впервые ему захотелось оставить все, как есть, а не отстаивать свои права, что-то подсказывало ему, что Лия знала об этих правах куда больше, чем он сам.

Удивляло его и то, что при Лие изменился и Скай, с которым первые дни Арин не мог общаться вообще.

Холодная, жестокая ненависть мешала даже поднять глаза на по-прежнему спокойного поисковика, который держался поодаль, не настаивая на общении.

И этот возникший барьер опять же начала разрушать Лия.

Не терпящим возражений тоном она заставила Ская разобраться в какой-то забарахлившей аппаратуре и заставила Арина сидеть рядом и смотреть на то, как Скай возится с программным обеспечением ее компьютеров.

Арин сначала сидел, демонстративно смотря куда-то в стену, но потом понял, что это надолго, и, чтобы убить время, начал приглядываться к работе Ская, незаметно для самого себя заинтересовавшись процессом.

Спустя полчаса он не выдержал и задал первый вопрос, на который Скай ответил, не отводя глаз от монитора.

Находившаяся в комнате Лия на секунду отвлеклась от своих дел, оценивающе осмотрела их обоих, удовлетворенно качнула головой, а потом и вовсе вышла, оставив их на грани ссоры из-за подбора цифровых кодов для установки какой-то программы.

Она же, чисто по-женски незаметно выведав у Ская всю ситуацию, заставила его научить Арина водить машину — на это Арин долго не соглашался, пока не выслушал поток таких выражений, что даже не смог найти слов для ответа и послушно взял из рук Ская ключи.

День за днем она сближала их сотней придуманных совместных дел, заботясь о том, чтобы картины прошлого больше не всплывали. Арин сначала противился этому, но потом сдался, обнаружив, что Скай, если было бы нужно, извинился бы за произошедшее. Но требовать такого Арин не стал, большую часть вины он переложил на себя, давясь осознанием собственной беспомощности перед ошейником, разочарованный в себе самом. Дни выздоравливания сменились жесточайшей депрессией. Его мир снова рухнул, все достигнутое оказалось шелухой, обманкой, страшный призрак Тейсо появлялся все чаще, насмехаясь над той личностью, что так отчаянно отстаивала свои права на свободу. В это время Арин не отрывался от сигарет, закуривая одну за одной, бродил по дому, пряча глаза и радовался предстоящему избавлению, которое в скором времени сулил ему датчик.

Скай наблюдал за ним со смешанным чувством злости и вины, но не вмешивался.

Вмешалась опять же Лия.

Однажды вечером она втащила Арина в уютную библиотеку, усадила напротив себя, подвинула почти полную бутылку бренди и принялась его экзаменовать. Задавая вопросы, на которые Арин не мог ответить, она разжигала в нем присущее ему упрямство и желание исправить ситуацию.

Ты же ни черта не знаешь о мире, — презрительно бросила она в конце разговора. — Ты даже толком не понимаешь, откуда дети берутся, при твоей-то жизни.

У меня их в любом случае не будет, — огрызнулся Арин. — И с женщинами я не сплю — зачем мне это тогда нужно?

Ладно, — кивнула Лия. — Черт с ними, детьми. Это слишком сложно, не спорю. Но ты и простых вещей не знаешь. Ты знаешь, например, по какому принципу у тебя зажигалка работает?

Зачем мне это нужно? — злился Арин. — Горит и хер с ней. Какую это для меня играет роль? Я, по-твоему, должен последние месяцы жизни убить на изучение зажигалок?

Дурак, — ласково сказала Лия. — По крайней мере, даже мысли о зажигалках куда лучше, чем те, которые ты крутишь в своей голове сейчас. Используй свои последние месяцы жизни на что-нибудь для тебя новое, вот что я пыталась тебе сказать.

Она встала, затушила сигарету и вышла, оставив Арина одного. Он долго сидел в полутьме, размышляя, потом поднялся, прошел вдоль ряда аккуратно расставленных книг, выбрал одну наугад, открыл на середине, прочитал несколько строк и остался на эту ночь в библиотеке. Это была первая ночь, которую он провел, не видя перед собой призрак Тейсо.

Утром, дочитав книгу, Арин выбрался из библиотеки и пошел по коридору, хорошо ориентируясь в темноте. Остановился перед узкой полоской света, выбивающейся из-под закрытой двери, постоял немного, толкнул дверь, вошел внутрь.

Скай обернулся не сразу, сначала аккуратно свернул открытые на экране монитора окна, и лишь потом повернул голову.

Арин долго смотрел в спокойные, со стальным отливом, серые глаза, усталое, неброской красоты лицо.

Скай поднялся, подошел ближе, поставил руки по обе стороны его головы, упершись о стену, наклонил голову, легко нашел приоткрывшиеся навстречу губы, почувствовал, как легли на его плечи теплые ладони.

Арин долго не позволял от себя оторваться, прижимаясь гибким телом, разрешая гладить разгоряченную гладкую кожу живота и груди под тонкой тканью легкой футболки, но потом вывернулся из рук Ская и вышел, не оборачиваясь, пряча глаза.

На следующее утро он впервые вышел на улицу и сейчас сидел на корточках, положив голову на колени удивительной женщины, голос и слова которой давали ему надежду на скрытую от него до сих пор истину о самом себе:

Так зачем тебе эта трава, если она не похожа на настоящую?

А зачем тебе то ненастоящее, что так не похоже на тебя? — тихо спросила Лия.

Не ставь меня в тупик такими вопросами. Я не всегда понимаю, о чем ты.

Лия рассмеялась:

Тогда, когда найдешь ответ на этот вопрос, считай, что это мой тебе подарок.

Ладно, — согласился Арин. — Пусть будет так. Интересно, что чувствуешь, когда получаешь подарок.

Наверное, понимаешь, что тот, кто тебе его подарил, тебя любит, — лукаво улыбнулась Лия.

Арин, не глядя, щелкнул зажигалкой, и Лия наклонилась к его руке, закуривая:

Думаю, тебя можно отпускать отсюда, Арин. Хорошенького понемножку. Тем более, ты мне надоел.

Ты мне тоже, — лениво отозвался Арин. — Я из-за тебя вторую неделю трезвый.

Скай вовремя поборол в себе желание спуститься вниз и дать этому идиоту по голове, но вовремя остановился, поняв, что прикосновение Арина к Лие не носит сексуального характера и что прижимается он к ней по другой причине.

Наблюдая за происходящим в садике из окна, он не мог слышать разговора, но хорошо видел, как ведет себя Лия и как ведет себя Арин.

Лия напомнила ему детство, точно также когда-то она подолгу рассказывала свои истории ему самому, тогда еще мальчишке. Рядом сидела, поджав ноги, Дея и изредка поднимала голову от книги, смеясь над ее тоном и манерой рассказывать.

Скай хорошо помнил эти вечера, хорошо помнил, что приходила она всегда около восьми часов вечера и устраивалась в широком кресле, закинув ногу на ногу, подтягивая к себе пепельницу — после ее ухода она всегда была полна окурков.

Помнил Скай, как она пришла в последний раз — осунувшаяся, с кривой растерянной улыбкой, села на свое обычное место и пыталась что-то сказать, но не смогла, закрыла лицо руками и долго сидела молча, придерживаемая за плечи ласковыми руками Деи.

На следующий день Скай узнал, что ее сына отказались оперировать в одной из городской больниц и он не выжил. Детей, имеющих право на оплаченный из бюджета государства кеторазамин, часто отказывались оперировать в сложных случаях — слишком дорого обходились государству льготные дозы кеторазамина, чтобы еще оплачивать льготникам дорогостоящие операции. В таких случаях врачи разводили руками и говорили — судьба.