Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Ратиборушка, сделай милость, сними этому поганцу балду с плеч! – несмотря на своё незавидное положение, боевито проскрипела Перенега. – А то у него из пасти воняет, прям бр‑р‑р‑р! Аж задыхаюсь!.. Воздух только в округе́ отравляет, опарыш несвежий…

– Обязательно, почтеннейшая! – дюжий ратник сделал осторожный шаг вперёд. – Как только дотянусь до этой наглой морды, так сразу сворочу одним махом, аки глупому гусаку, что щипать удумал за непотребное!..

– На месте стой! По‑твоему, я что, шучу? Порежу ведь, не моргнув! – нервозно гыркнул обережник государыни, резко наматывая седые волосы пожилой пленницы на кулак. – Твоё счастье, косолапый, что мне совсем недавно, буквально с полчаса назад велено было попробовать взять тебя живым! Посему не сдохнешь ты тут… Не сейчас, по крайней мере! Ну а возможность приневолить твою рыжую крону, не особо попортив при этом шкуру, как мне видится, лишь одна имеется: смертельная гроза кому‑то из твоих близких! Всем план хорош, но тут оказия одна обозначилась: помимо этой коряги древней, у тебя никого и не осталось более из знакомых душ!.. – Брадигост пакостно осклабился. – Вот и пришлось бабку задействовать для твоей поимки!.. Ладно, разоткровенничался… Итак, булат на мостовую, рыжий! Коль сложишь оружие и прекратишь трепыхаться, сохраню её белёсую маковку в целости, обещаю!

– А не боишься, коль чего случится с ней, я ж сигану да дотянусь до тебя, вонючая харя! – Ратибор кипел от бессильной ярости.

– Не‑а, как‑то не боязно! Обернись! – Брадигост гадливо улыбнулся. – Допрыгнуть не успеешь!..

– Вот дерьмоглоты!.. – молодой богатырь и сам уже заприметил краем глаза у себя за спиной пяток воинов с самострелами, выступивших из подошедшей по новой, замершей в злорадном предвкушении толпы шалмахов, лучами ненависти прожигавших на нём дыры. Споро прицелившись, арбалетчики также застыли в ожидании томительной отмашки. Убить Ратибора стало для подавляющего большинства ослямов навязчивой идеей. Ведь слишком много их собратьев отправил сегодня в подземелье к Ахриману этот «рыжий медведь». Да и сгубивший могучего русича аскер наверняка будет до конца жизни пользоваться всеобщими почётом и уважением, неустанно при этом бахвалясь до излёта дней своих последних, как, проявив недюжинные отвагу с ловкостью, храбро завалил огроменного варвара. То, что это будет сделано, например, с помощью пущенного в спину арбалетного болта, никого из осов не смутило бы ни капли.

– Бросай палаш, бросай!.. – тем временем лезвие ножа слегка чиркнуло по гортани вздрогнувший от боли Перенеги. Порез на шее должен был показать дюжему ратнику: отчаянный душегуб готов на всё и явно не виляет хвостом, пытаясь убедить его, что способен на любую мерзость. Брадигост внимательно смотрел на пребывающего в сомнениях Ратибора, всё никак не решающегося впервые в своей жизни прекратить сопротивление и сдаться в плен. Это претило всему его буйному естеству. – Хоть старуху эту вредную спасёшь сегодня! Хоть кого‑то!..

– Даёшь слово, что отпустишь её, ежели я сложу оружие? – чуть подумав, могучий великан облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы и угрюмо вперился в зыркули маячившему напротив неприятелю. Выбор у Ратибора оказался невелик: либо сдаться, сохранив жизнь бабульке, которая знала его с пелёнок, либо попробовать прыгнуть на Брадигоста в чаянии, что тот растеряется да промедлит… Но воин из Змейграда был очень опытным, умелым бойцом, и подобная надежда представлялась крайне слабой. Так рисковать жизнью Перенеги «рыжий медведь» не мог. Не имел права. Ведь его оппонент верно заметил: окромя этой, порой надоедливо брюзжащей, пигалицы у него никого и не осталось.

– Конечно! – между тем, стараясь не показать свою радость, хрипато хрюкнул змеиный чемпион. – Слово даю! Отпущу тотчас!..

– Ну хорошо… – ещё чуть помешкав в сомнениях, Ратибор принял, наконец, сложнейшее для себя решение: брошенный им булатный меч переливисто зазвенел по мостовой.

– Путы на себя надеть позволь! – Брадигост показал глазами на осторожно приближающуюся к хмурому Ратибору пятёрку ослямов с пудовыми оковами наперевес. – Я разве не говорил? Это условие входит в нашу сделку!

Смерив осторожного обережника гневливым взором, Ратибор тяжело вздохнул, после чего угрюмо кивнул в знак согласия. Подлетевшие к нему, возбуждённо пофыркивающие вражины быстро защёлкнули аж по три пары массивных кандалов из вельберийской стали на руках и ногах громадного воина, а затем грубо содрали с него держащиеся уже на честном слове, разваливающиеся на куски кольчужные ошмётки и рубаху. Далее подвывающая от нетерпения кровожадная толпа накинулась на мрачного гиганта и начала жестоко его избивать, мстя за свои недавно пережитые страхи. Но повалить Ратибора удалось далеко не сразу, и лишь несколько хлёстких ударов древком копья сзади, под коленную чашечку смогли, в конце концов, заставить рухнуть на мостовую окровавленного исполина. После чего рыжеволосого великана взялись остервенело лупить уже ногами, вымещая на нём дикие злобу и ярость, что накопились у врагов за время противостояния с этим несокрушимым русичем. В первую очередь шалмахи стремились рассчитаться за тот животный, чудовищный ужас, который довелось не раз испытать улюлюкающей орде перед всего одним витязем.

– А ну‑ка, поднимите этого шатуна! Зенки хочу рыжего чтоб увидели!.. – наконец прорезал ликующий гомон с полусотни глоток торжествующий возглас Брадигоста.

Ратибора, хранившего всё то время, что его лупцевали, непоколебимое молчание, поставили на колени. Весь в крови, сильно избитый, так что казалось, на нём живого места нет, могучий воин сквозь багровую муть, застилающую глаза, угрюмо вперился в очи стоявшему перед ним змеиному чемпиону.

– Кажись, рыжик, я таки расчухала этот голосишко! – Перенега ошарашенно‑жалостливо пялилась на окровавленного богатыря. – Очень он похож на один из двух, что тогда я слышала под своим окошком, незадолго до убийства купца… Как его там величали, Демидий вроде?..

– Да! Ента был мой глас! А ещё хочу, чтобы ты знал: слово своё я держу! – не дав договорить старушке, вострая сталь резко, уверенно полоснула по горлу Перенеги. – Смотри, я отпустил эту противную каргу, как и обещал! – лапы Брадигоста разжались, и пожилая жительница, схватившись за свою гортань обеими дланями, страшно хрипя, принялась медленно оседать на мостовую.

– Ну ты и гадёныш!.. Подлюка гнусавая!.. – в неистовой ярости свирепо выдохнул поражённый случившимся Ратибор, инстинктивно в бешенстве дёрнувшийся было в сторону телохранителя княгини, но спеленали его крепко‑накрепко, и даже огромные, хоть и усталые, потрёпанные побоями мускулы дюжего ратника не смогли разорвать стягивающих его нескольких связок железных оков. Плюс ко всему в молодого богатыря торопливо вцепилось с десяток пар рук, не позволяя ему даже встать на ноги.

– Да, я такой! – глумливо заржал, аки конь, Брадигост, присаживаясь на корточки и вытирая нож о льняной сарафан Перенеги, лежащей перед ним. – Уж больно она мне не по нраву была, трескучая каркалыга! Прям как старая мельница, всё скрипит да скрипит, ага!..

Вокруг раздалось мерзкое гоготание; ослямам явно пришлась по душе отвратная выходка змеиного витязя.

– Может, тебе моргашки вырезать? На память? – тем часом Брадигост поднялся и, подойдя к Ратибору, опустился на полусогнутых уже возле него, проведя туда‑сюда перед голубыми глазами взбешённого «топтыгина» лезвием ножа. – Ну хоть одно око? Живым я пообещал тебя взять, но отнюдь не невредимым… Интересно, и зачем ты брату Эдиза понадобился?.. А я так надеялся самолично тебя разделать на небольшие мясные ломтики…

Договорить он не смог, ибо Ратибор, изловчившись, смачно жахнул сидящему перед ним на мысках телохранителю княгини лбом в нос, мигом его сломав.

– Ах ты скотина!.. – Брадигост отлетел от такой плюхи метра на полтора назад, приземлившись на пятую точку. Но уже спустя несколько секунд он вскочил и, огорошенно трогая свой переломленный шнобель, из которого добро хлестала кровь, да брызгая в гневе слюной, возмущённо возопил: – Сам напросился! Я тебя сейчас на ремни пущу!..