"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Ага, вот Боняк с большим войском подошел к Снятину, и пошли на них наши из Переяславля на Сулу, и помог им Бог, и победили половцев, и лучших князей взяли… Имена не названы пленных, однако, если были выкуплены, то серебра во Владимировой казне прибавилось. Ага, что-то было потрачено на заключение мира с князем Аепой на Рождество… Ходил на Урусобу, ходил на Дон… «Помог Бог… Помог Бог…». Помог Бог и добычи захватить, конечно.

«А из Чернигова до Киева много раз ездил к отцу, за день приезжал, поспевая до вечерни. А всех путей 80 и 3 великих…». Уже, значит, не будет старый князь отдельно о каждом походе вспоминать, жаль. «И миров я сотворил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а дарил скота много и многие одежды свои. И пустил я половецких князей из оков вот сколько: Шаруканя двух братьев, Багубарсовых трех, Осеня четырех братьев, а всего лучших князей иных сто…». Если за каждого был взят выкуп – вот тебе и деньги для клада! «А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксуса с сыном, Аклана, Бурчевича, таревского князя Азгулия, и иных кметов молодых 15, то тех живых приведя, посек, да в ту речку Сальницу и побросал. А в отдельности убито чуть ли не 200 в то время лучших». Когда была битва на Сальнице, найти можно. Теперь записать: «НАСАЛЬНИЦЕ».

Похоже, выполнена была задача, однако Хотен усердно дочитал до самого конца. Любопытнейшие признания старого князя об охотничьих подвигах молодых лет едва задевали его сознание, потому что в голове была одна та Сальница с берегами, полными половецкого золота. Вот если бы можно было почитать еще раз, уже не торопясь… И горько стало Хотену, что нет у него своей книги, которую можно было бы перечитать, когда захочешь. То есть была у него такая книга, «Гимны Бояновы», руки славного инока печерского Нестора Летописца, завещанная ему незабвенным духовным отцом Феоктистом, да только так и осталась она у княжича Всеволода Как-его-там-ича, теперь уже князя, конечно, да только, если есть Бог на свете, по-прежнему без волости, его званию приличной.

Хотен свел доски переплета вместе, застегнул застежки, положил книгу на стол. Рядом положил дощечку, воск на которой испещрен был теперь его каракулями. Поднялся из-за стола, перепоясался потуже и к поясу, от воска очистив острый конец, прицепил писало.

За окном, бычьим пузырем затянутым, мутно брезжило февральское утро. Пора было из мира книжного возвращаться к жизни настоящей.

Глава 7

В гостях у князя Вячеслава

Пока корпел Хотен над книгой князя Владимира Мономаха, в отношениях между русскими князьями случились кое-какие подвижки, и теперь для малой дружины Радко был открыт прямой путь вплоть до самого Белгорода, где сидел уже ставленник Юрия Долгорукого. Поэтому решили совместно они, Хотен и Радко, от Мутижира повернуть влево и по льду речек Буча и Ирпень выйти на дорогу, что идет рядом с Днепром через Вышгород к Киеву. Жестокие холода не возвращались, путешествие выдалось скорее спокойным, хоть Радко не переставал дуться на приятеля, не желающего его посвятить в тайну поручения князя Изяслава.

Обида было зряшной, и к тому же Хотен полагал, что это сам Радко, напротив, провинился перед ним. Во Владимире, занятый целыми сутками читательским трудом, хозяин оставил Хмыря без присмотра, а Радко, как на грех, взялся подучить его ремеслу дружинника. Пару часов они и в самом деле рубились на мечах, после чего Радко пожелал отдохнуть и пригласил с собою ученика, чтобы некоторые тонкости пояснить на словах. Они засели за пиво, и обучение продолжилось исключительно словесным образом. Хмырь выехал в путь буквально распухшим от дармового княжеского питья, чересчур задорным и, по мнению хозяина его, почти забывшим о своем печальном положении холопа. Слава богу, кони хоть были накормлены в дорогу.

Радко остановил свою дружину, когда над днепровской кручей вырисовались купола огромной вышгородской церкви Святого Василия. Подъехал он к Хотену, ухватил за повод и отвел Рыжка подальше от своих дружинников. Потом хлопнул приятеля по плечу тяжелой своей рукою и захохотал-загрохотал:

– Ну как, славный хоробр, будем биться или будем мириться?

– Было бы из чего нам биться, старый друже! – ухмыльнулся Хотен. – Тайна ведь не моя, а великого князя. Но сейчас, перед въездом в город, я тебе кое-что раскрою.

– Самая пора, – и децкий смешно насупился, – и мне тебе кое-что поведать.

– Значит, так, старый ты разбойник, – понизил голос Хотен, стирая с лица ухмылку. – Хмырь, я вижу, тебе по нраву пришелся, забирай. То есть это я отдал бы его тебе по дружбе безденежно. Да только он не мой холоп, а жены моей, точнее тестя моего, ведомого киевского купца Корыто. Поди к Корыту и выкупи парня, за сколько скажет.

– Хмырь Хмырем, про паренька разговор будет особый, – протянул децкий и, прищурившись, заметил важно: – Только не о твоем холопе у нас беседа. Шутки все со мной шутишь, посол?

– Шучу, шучу! Старый ты пень, а на коне тебя не объедешь! Княжеские ведь придумки, не мои, так как же мне не шутить? – Хотен помолчал значительно, откашлялся. – Послом к Вячеславу Владимировичу тебе ехать приказано, а не мне, так что доставай знак посольский, цепляй на копье и вели кричать: «Дорогу боярину Радко Сытиничу, послу великого князя Изяслава Мстиславовича!»

– Лихо! – Радко, не скрывая радости, подбоченился. И тут же пригас: – А о чем же я буду править посольство тогда?

– Говорить с Вячеславом Владимировичем буду я, но только наедине. И ты, как скажешь князю, что необходимо остаться только втроем, имени моего называть не должен.

– Понял, – заявил Радко столь решительно, что емец еле удержался от смеха: ведь и Рыжок уразумел, небось, что децкий как раз ничего и не смог понять. – Теперь ты меня выслушай. Ты ведь сейчас наденешь доспех, подаренный тебе великим князем, шелом его прежний, сверху корзно набросишь, а сядешь на престарелого своего Яхонта, тоже ведь из Изяславовой конюшни. Не так ли?

– Так, Радко, – подрастерялся емец. – Сам великий князь мне приказал. И перед воротами городскими велел забрало у шлема опустить, чтобы не узнали меня вышгородские доброхоты Долгорукого князя.

– Да кому ты нужен, Хотенко, чтобы тебя под забралом прятать? – децкий захохотал снова и, утирая слезы, продолжил уже громким шепотом: – Великий князь выехал из Владимира тайно тем же утром, что и мы. Поскакал в становища черных клобуков договариваться на весну, смекаешь? Под самым носом у своего Долгорукого дядюшки… А ты разве что росточком его повыше, зато ноги у тебя длинные. Так что на коне да в его доспехах, да в корзне княжеском… Уразумел теперь?

– Где уж мне, дураку, понять, – процедил Хотен сквозь зубы, спешился и принялся пританцовывать на талом снегу, разминая ноги. – Давай уж сразу здесь и переоблачимся. Как только на пригорок выедем, нас с Варяжских ворот увидеть будет можно.

– Спешились, хрены вы сосновые! В доспехи облачаться! – заорал вдруг Радко и, наблюдая с коня рассеянно, как спешат к ним оруженосец и холоп с заводными конями, проговорил: – Я бы на твоем месте гордился, что народ тебя за князя Изяслава может принять. И ради бога, надень под доспех и свою кольчугу. Береженого Велес бережет.

Когда сошли дружинники с коней перед княжеским расписным теремом, Хотен, все время державшийся четвертым в строю, бросил поводья Хмырю и вслед за Радко бегом поднялся на крыльцо. Белобрысый дружинник, что столь предприимчиво обошелся с рабой Хвойкой, именем Соломина, бросился за ними с увязанной в холстину шпалерой на плече.

В большой палате князя, куда послы ворвались вслед за растерявшимся сторожем, не давая ему времени объявить о своем прибытии, делалось черт знает что. Несмотря на предобеденный только час, в душном воздухе висели запахи пивного и винного перегара, кислой капусты и несвежей копченой рыбы. Хитрые игрецы играли на всевозможных своих орудиях, иные скоморохи плясали и ходили колесом, а один из них, в платье немецком, справа зеленом, а слева красном, пускал изо рта огонь, не cтрашась поджечь мох между бревнами на низком потолке. Понять, где сам князь Вячеслав Владимирович, за этим мельтешением было трудно, и поэтому, быть может, гаркнул тут Радко во всю мощь своего громового голоса: