Перестройка-2. Что нам готовит Путин - Валентин Акулов

После всего сказанного, думаю, есть все основания констатировать, что все эти идеологии власти страдают каждая своими органическими пороками, а потому не могут быть взяты за эталон. Вытекают ли, однако, эти пороки из природы самой власти или они суть результат искаженного представления о сути политической организации общества? Мне представляется, что верно именно второе. Дело в том, что все эти идеологии власти неправомерно отождествляют государство как одну из форм организации самого общества, наряду с такими его формами, как род и племя, с органами управления государства. И, как следствие, пытаются решить проблему демократии не на пути организации самого общества и механизмов контроля институтов государства, а на пути организации власти и разграничении прав. Методологически такой путь порочен. Хотя бы потому, что разграничить эти права невозможно никакими процедурами - ни физическими, ни химическими, ни какими бы то ни было иными.

Как уже было сказано выше, общество - это не арифметическая сумма индивидов, его образующих. Общество - это система. Но именно потому интересы простого большинства и не могут выступать в качестве общественного интереса. Общественный интерес - это гармонизированный интерес общества как системы. Такая гармонизация и осуществляется в обществе-государстве. Государство, таким образом, - это не средство навязывания воли одной части общества другой его части или даже отдельному гражданину (хотя этот момент и наличествует), не некое «орудие угнетения». Государство - это высшая форма самоорганизации общества.

Та его форма, в которой современное общество только и может существовать. Разрушение государства, которое прогнозировали классики марксизма и которое в иной форме пытаются реализовать глобалисты, - это путь деградации общества, путь его самоликвидации. Это - путь, ведущий к гибели человеческой цивилизации.

Из сказанного должно быть ясно, сколь трудна и ответственна деятельность политика. И какими поистине неординарными качествами -интеллектуальными и моральными - должен обладать политик. Это действительно элита общества. Точнее: эту функцию в состоянии выполнять только элита общества, а не любой краснобай и делец, способный увлечь толпу своей демагогией или скупить ее своей мошной. Но эта тема особого разговора, которой я здесь касаться не буду. Скажу лишь, что причастность к клану чиновников не дает еще решительно никаких прав на статус политической элиты. И напротив, политическая деятельность - это совсем не обязательно чиновничья служба.

Возникновение государства коренилось, конечно же, не в природном эгоизме и индивидуализме человека, как полагал Гоббс. Даже в мире животных, как установлено современной наукой, солидарность играет не меньшую роль, нежели пресловутый эгоизм. Совершенно невероятно, чтобы человек по природе своей был хуже животных. Причина не в природе человека, а в изменившихся условиях социальной жизни человека, вызванной структуризацией общества, появлением различных социальных групп со своими особыми групповыми интересами. Отношения между людьми становятся настолько многообразными и противоречивыми, что их невозможно уже регулировать традиционными методами родоплеменной организации. Возникает новый тип самоорганизации общества, в котором отношения между людьми обретают форму политических отношений, т. е. отношений принуждения. Не в том смысле, что они кем-то навязаны обществу, а в том, что они покоятся на добровольно принятых на себя людьми обязательствах. Особенность государства как политической самоорганизации общества и состоит в том, что оно основано на добровольно взятых на себя гражданами обязательствах и вытекающих из этих обязательств правах, закрепленных в Законе. Гарантом соблюдения этих принятых на себя обязательств и вытекающих из этих обязательств прав и являются формируемые гражданами органы управления государства. Гоббс, таким образом, нисколько не ошибался, говоря о том, что в основе государства лежит общественный договор. Но он ошибался, полагая, что этот договор заключается между гражданами и государством, которое он при сей оказии отождествил с органами управления государства. На самом деле органы управления государства (институты государства) не являются стороной этого договора. Они являются гарантом соблюдения договора, который люди заключают между собой. И обязательства граждане несут, строго говоря, не перед органами власти, а друг перед другом. Из сказанного должно быть понятно, что соблюдение прав граждан - гарантия стабильности государства. Ибо, нарушая их, власть нарушает не пресловутые права человека. Она освобождает гражданина от принятых им на себя обязательств и, следовательно, рубит сук, на котором сама же и сидит.

Руссо нисколько не ошибался, говоря о том, что государство (лучше бы сказать, органы управления государства, государственные институты) никакими правами не обладает. Но он грубо ошибался, лишая государство одновременно и собственного голоса в делах общества. Ибо если государство не обладает правами, то обладает делегированными ему полномочиями, т. е. правом распоряжаться правами граждан в случаях исполнения им своих функций. Поясню конкретным примером. Жизнь, как известно, отнесена законодателем к неотъемлемым правам человека. Однако не менее хорошо известно, что одной из важнейших функций государства является защита от внешней агрессии. Каким же образом государство может выполнить эту свою функцию? Видимо, только рекрутируя солдат из числа своих граждан, т. е. нарушая их право на жизнь. Для граждан, таким образом, их право на жизнь оборачивается своей противоположностью - обязанностью, обязанностью защищать это свое право на жизнь.

Наложив мораторий на смертную казнь, безграмотная российская «политическая элита» не гуманность проявила. Она отказалась выполнять одну из важнейших своих функций - гарантировать гражданам право на жизнь. Последствия этой безграмотности налицо: кровь течет рекой, и не только в Чечне. Следует ожидать, что россияне в конце концов вынуждены будут прибегнуть к самосуду, как это сделали, если не ошибаюсь, французы. И будут правы, ибо право на жизнь является их неотъемлемым правом. В советские времена смертная казнь по всей справедливости называлась не смертной казнью, а высшей мерой социальной защиты. Однако жито сказать, при советской власти не было «профессионального парламента». И вопросами государственного строительства не занимались интеллектуалы типа российского уполномоченного по правам человека г-на Лукина.

В любой буржуазной конституции право частной собственности объявлено священным и неприкосновенным. Однако во время Великой Отечественной войны (Великой и Отечественной, разумеется, для нас) правительства и Англии и США, нимало не считаясь с этим правом, реквизировали для нужд обороны любую собственность. Нарушали ли они конституцию? Нет, они действовали в строгом соответствии со своими полномочиями, закрепленными в тех же конституциях. Однако эта диалектика выше уровня понимания нашей политической элиты.

2010 г.

Метаморфозы «перестройщиков»

Известный советский историк академик Е.В. Тарле с сарказмом поведал как-то о том, как менялась тональность парижской прессы, комментировавшей бегство Наполеона с Эльбы. Первая реакция: «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан». Вторая: «Наполеон вошел в Гренобль». И, наконец, третья: «Его Императорское Величество ожидается в своем верном Париже». Нечто подобное произошло и с нашей либердемовской «элитой» - интеллектуальной и политической. За сравнительно короткий срок она эволюционировала от воинствующей русофобии до русского национализма.

Будьте, однако, бдительны: при всех метаморфозах ее «категорический императив» остается неизменным: арбатский байстрюк есть мера всех вещей. Этому императиву подчинены и их вера, и их право, и их мораль. Ему они следовали всегда: и при Сталине Кровавом, и при Хрущеве Освободителе, и при Брежневе Тишайшем, и при Горбачеве Меченом, и при Ельцине Потрошителе. Тут они никогда не изменяли себе - ни тогда, когда ходили в «твердокаменных большевиках», воспевая пыль на комиссарских шлемах; ни тогда, когда, совершив неимоверное сальто-мортале, вдруг заделались «социалистами с человеческим лицом», дружно скандируя: «Больше социализма»; ни тогда, когда, мутировав в либералов и демократов (либердемов), истошно вопили, взывая к Ельцину: «Раздави гадину!» Ияне уверен, что тот же Марк Захаров публично рвал свой настоящий билет члена КПСС, а не снятую с него копию.

Стабильности их жизненного кредо удивляться нечего: она покоится не на разуме, а на инстинкте, не на зове сердца, а на урчании желудка. А инстинкт - это такой гранит, который способен противостоять любым социальным потрясениям и духовным ветрам. Человек, живущий головой и сердцем, может сменить убеждения, может пойти на компромисс с совестью, ибо разум способен ошибаться, а сердце - податься минутной слабости. Человек, живущий чревом, всегда остается верным себе, ибо инстинкт не подвержен ни ошибкам, ни слабостям. Вот почему нет и быть не может более постоянного в своем жизненном кредо человека, чем либерал (он же демократ, коммунист, монархист, анархист, патриот, космополит, националист et cetera), вскормленный и взлелеянный в том уголке Москвы, который с таким утробным лиризмом воспел некогда Булат Окуджава. С помощью каких методов селекционирован сей homo arbatus - мичуринской ли биологии, генетики или каким-то иным способом - сие великая тайна есть. Но то, что такая популяция выведена - факт. И принимать это тоже нужно как факт. Не ставить себя в смешное положение, уличая эту арбатскую популяцию в конъюнктуре, беспринципности и прочих грехах. Нужно, наконец, понять: она живет в ином, чем прочие смертные, интеллектуальном и моральном измерении.