Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

— Единственный — не единственный, понятия не имею. В остальном да, так и есть, — сказала Рика.

— Невозможно! Система интегрирована в каждый электронный узел, во все контуры. Даже если попытаться её как-нибудь, там, изолировать или отключить…

— Отец купил машину на аукционе, — перебила его девушка. — У владельца отказало управление, он протаранил энерготранслятор и получил разряд, по сравнению с которым удар молнии покажется комариным укусом. Естественно, вместе с ним сгорела и вся электрика, начисто. Машину должны были пустить под пресс, но отец убедил выставить кузов на аукцион как культурную ценность. И сам же купил: модель ему очень нравилась, хотел восстановить хотя бы внешне.

— А потом так увлёкся, что восстановил и все агрегаты?

Рика кивнула:

— Только их пришлось делать чуть ли не кустарно. Он работал на аэромобильном заводе Корпорации одним из ведущих инженеров, потому и взялся, но даже у него ушли на это годы. Он фактически всю машину с нуля собрал.

— И нарушил при этом с десяток республиканских законов.

— Я нарушила. Он на ней даже не летал. Так всю жизнь в гаражном боксе и простояла.

Опустив подбородок, Виктор покачал головой и ещё раз взглянул сначала на Рику, затем на Марка.

— Эдакий же полезный агрегат… Так что нужно?

— Левый задний двигатель сдох, достать бы новый. Я, конечно, не механик, но заменить одну деталь другой сумею. А ещё нужно топливо. Много топлива.

— Ладно, это пустяк, это мы найдём, — Виктор выключил фонарь и направился к дому. — Давайте лучше поговорим о более существенных вещах — у меня в кабинете.

— Итак, — он закрыл дверь и опустился в глубокое кресло, стоящее за тяжеловесным деревянным столом — совершенно свободным, если не считать миниатюрного компьютера да пирамидки из стекла, внутри которой лениво плавали голографические рыбки, — отдам должное, в вашей ситуации прилететь ко мне было лучшим вариантом. Но, увы, лишь потому что остальные варианты много паршивее.

— О чём это ты? — Марк и придвинул свой стул ближе.

— Буду откровенен: всё, что я могу сейчас сделать для вас — это помочь провизией, топливом, найти детали под вашу раритетную посудину и предоставить на время убежище в этом доме. Но ничего сверх того. Не в моих силах выйти и заявить: эти ребята ни в чём не виновны, давайте всё им простим, и пусть живут, как жили. Будь на моём месте хоть кто-то из правления, даже он не смог бы. Давайте называть вещи своими именами: положение у вас незавидное.

— Ведь ты звонил мне вчера, просил не покидать квартиру! — возразил Марк. — Говорил, что найдёшь решение!

— Вас могла ждать даже казнь. Случись оно так, я мог бы повлиять на нужных людей, чтобы наказание заменили тюремным сроком. Но поскольку вы сбежали, этот вариант отпал раз и навсегда. Игры кончились, вы теперь для Корпорации вне закона.

— А как же помощь… поддержка в любой ситуации, какой бы трудной она не была? Это ведь твои слова!

Виктор вздохнул.

— Марк, не пойми меня, пожалуйста, неправильно — я бы отдал что хочешь, чтобы выручить. Но ты знаешь, в какие рамки загоняет наша система. Я не мог и предположить, что всё сложится именно так, что вы не последуете моему совету, решитесь бежать.

Покачиваясь на стуле, Рика с тоской смотрела в окно. Кабинет располагался на первом этаже, окна выходили прямо к озеру, по льду которого прокатывались снежные волны. Последние минуты она не произнесла ни слова, и это удручало Марка даже сильнее сказанного Виктором. Юноша вдруг ощутил себя самым ничтожным созданием на планете, муравьём в центре оживлённой площади — стоит высунуться, и чья-то подошва превратит тебя в грязную лужицу.

— Мы могли бы сбежать из страны. Скрыться, сменить имена. Начать новую жизнь, — проговорил он с бойким воодушевлением, точно собственными словами вершилась его судьба.

— Для этого нужны деньги, а все ваши счета заморожены. Сунетесь к сканеру — любому, хоть здесь, хоть на краю света — и Корпорация тут же вас повяжет. Всё, что у вас будет — ваша чудо-машина, но её мало, чтобы начать с нуля в чужой стране. И потом, как давно у вас обновлялись коммуникаторы? Максимум, вчера вечером. Не обновитесь в течение недели — база данных заблокируется, и ваши нейрочипы перестанут понимать, кто корпорант, а кто нет. Установки будут действовать на каждого встречного. Как бы вы ни скрывались, красный протокол в конце концов достанет вас и прикончит.

— Кто-нибудь, наконец, объяснит мне, что это за чёртов протокол такой? — вспыхнул Марк.

Проигнорировав его, Рика наклонилась к столу и подчёркнуто будничным тоном заявила:

— Вообще-то мы собирались вернуться в анклав и помочь Алексу Кемстову. Если там вообще осталось, кому помогать.

— Погодите-ка… — Виктор отодвинул ноутбук в сторону и нагнулся ей навстречу так, что упёрся животом в острый край стола. — Ну конечно! Вы ведь не в курсе, что там происходило за время вашего отсутствия?

Глава 4

Погрузочный цех встретил их безмолвием, таким же стылым, как и сам воздух; Алексу оставалось лишь надеяться, что Агата всё ещё где-то здесь. Возле грузовика они окликнули её — безрезультатно. И вот услышали в глубине кузова шебуршание: Агата пыталась высвободиться из-под завала, но, похоже, была не в силах этого сделать.

На то, чтобы разгрести ящики, потребовалось меньше минуты, и всё же Алекса не отпускала тревога, что их с Тимуром движения до крайности, преступно медлительны. Что если замешкаться ещё на мгновение, то бригадиршу уже не найти живой. События последнего часа накладывали отпечаток на мысли, действия. И укреплялось осознание: прежнему более не бывать. Отныне оно раздавлено, похоронено в этих стенах: как останки, виденные Алексом под руинами бетонной лестницы.

Когда Агата вышла с платформы грузовика на свет, лицо её повергло в шок: измождённое, едва ли не до голубизны блёклое, точно вылеплено из воска. Над бровью блестел засохший кровоподтёк, ссадины поменьше проступали на правой щеке и руках. Казалось, все до единого незащищённые одеждой участки тела были ими испещрены.

Сделав первый шаг, Агата едва не рухнула — Алекс спешно ухватил её под локоть. Затем всё же выпрямилась и, поддерживаемая за спину, заковыляла к ящикам, чтобы присесть.

За всё время, пока вызволяли бригадиршу, никто не проронил ни звука. Алекс при виде Агаты лишился дара речи, а сама она, судя по всему, для разговоров не вполне ещё пришла в себя — пребывание между давящей тяжестью и студёным, как лёд, полом, не могло остаться без последствий даже для такого выносливого человека.

Усадив Бориса на ящик спиной к Агате, Тимур то щупал ему лоб, то вытирал рукавом рубашки кровь с его шеи, то вдруг пытался заговорить с ним; в ответ слышалось лишь неразборчивое бульканье. Бессознательным взглядом Борис продолжал смотреть сквозь пространство, ладонь всё ещё намертво стискивала рукоять пистолета: ни одна из попыток Тимура забрать оружие не увенчалась успехом.

— Где они? Улетели? — прошептала, едва разжимая губы, Агата.

— Да, — ответил Алекс. — Борис ранен. В больницу нужно.

Бригадирша мельком, через плечо, взглянула на Бориса, и, обхватив голову, закрыла глаза.

— Борис, друг, ну скажи что-нибудь! — в тысячный раз увещевал Тимур. — Только не волнуйся. Сейчас, только придумаем, как отсюда выбраться.

Вскоре он оставил Бориса, уверенно зашагал к кабине грузовика, Алекс — следом.

Вопреки ожиданиям, водительская дверь была не заперта. Инженер залез внутрь, прошёлся взглядом по дивану и необычной на вид передней панели с квадратом матового стекла посередине.

— Вы хотите вот так просто выехать отсюда? — услышали они голос Агаты.

— А какой толк прятаться? От кого?

Вместе вернулись к Борису. Тимур взвалил его руку себе на плечо, и вдвоём они двинулись к кабине.

— Алекс, бомбы, — сказал инженер на ходу. — Положим одну-две в грузовик. Пора сделать тайное явным.

Но для начала они общими усилиями усадили Бориса на диван, ширины которого вполне хватало четверым. Затем вернулись и с трудом затолкали в кузов два ближайших ящика, подняли задний борт. Последней в кабину села Агата.