Новый альбом - Павел Тетерин

— Но ведь не всех целей в жизни можно добиться, всё-таки — задумчиво сказал Степа, тоже думая о чём-то своём.

Стас поднял на него глаза.

— Почему не всех? Всех.

Степа криво усмехнулся.

— Вам, может легко так говорить — он коротко осторожно посмотрел на Стаса — а мне вот трудно с вами согласиться. У меня в жизни много целей, но о том чтобы добиться хотя бы половины — и думать нельзя.

Стас энергично замотал головой.

— Нет и ещё раз нет. Не надо так считать. Человек сильнее в тысячи раз, чем ему кажется. Нету недостижимых вещей — и тому масса подтверждений. Когда только силой воли можно сдвинуть горы или поднять машину, спасая кого-нибудь — сколько таких примеров было, ну? А отмазка типа «не, это невозможно» — это всё для слабаков.

Степа ещё раз рассеянно кивнул. Ему нравился этот парень, но сейчас он был явно немного не в себе, это было заметно — по его рыскающему взгляду, голосу… он говорил, но слова звучали как-то механически, безжизненно — словно звонишь в абонентскую службу по телефону, и слушаешь записанный на пленку ответ оператора.

— Лучше умереть на пути к своей цели, чем оставить попытки её достичь. Тогда ты умрёшь ещё при жизни. Потеряешь себя — добавил Стас и посмотрел на своего собеседника. Глаза горели лихорадочным огнём, было видно, что он не шутит — для него всё это имело большой смысл. Возможно, даже слишком большой.

Степа опять кивнул. Слова, всё это слова… Умереть при жизни… А что, если ты не умер, но из жизни тебя вычеркнули — стараются не замечать, обходить стороной? Вот это и есть умереть при жизни, но что об этом знает этот маленький человечек со своими маленькими проблемами? Это было намного хуже, но он опять промолчал — было видно, что Стас сейчас вряд ли услышит его. Он вообще, кажется, замкнулся в себе и не хотел слушать ничего извне.

— Так что, хватит ныть и возьмёмся за дело — сказал Стас и встал со скамьи, поднял краги и клюшку. Улыбнулся Стёпе — но улыбка вышла какая-то дерганая, ненастоящая. Неживая. Степа чуть ли не физически увидел противоречия, которые ломают его изнутри — и почему-то подумал, что долго так продолжаться не будет. Он просто не выдержит этого.

— Удачной игры.

— Спасибо — сказал Стас и нахлобучил шлем, не застегнув его. Его выражение лица теперь изменилось. Брови сдвинулись, рот вытянулся в узкую полоску — в нём явно читалась злость, которую он собирался выплеснуть в игре, на льду. Он махнул рукой, перепрыгнул через борт и смешался с остальными игроками.

Раздался свисток, и игра началась.

Степа с любопытством наблюдал, как хоккеисты, стремительно рассекая воздух, перемещаются по полю. Шайба переместилась за дальние ворота, и на какое-то время Степа потерял её из виду, а затем он услышал сильный удар, за которым тут же последовал свисток, останавливающий игру. Сначала Степа не понял, что произошло, но затем несколько игроков сгрудились в кучу над ещё одним — теперь без движения распростёртом недалеко от ворот. Степа вскочил со своего места, пытаясь разглядеть, что же случилось — и тут один из хоккеистов замахал ему руками.

— Травма! — коротко крикнул он. — Человек без сознания! Вызови врача!

Степа быстро развернулся и пошёл в сторону выхода с площадки, где сидели охранники и стоял городской телефон для вызова экстренных служб. Уже выходя из дверей, он кинул последний взгляд на лёд. Пострадавший так и лежал, раскинув руки и совершенно не двигаясь. Голова его была повёрнута в сторону, поэтому рассмотреть лицо пострадавшего он не мог. Рядом лежал шлем, и тут же, на льду, растекалось несколько ярких красных пятен, резко выделяющихся на белоснежном покрытии катка.

В самый последний момент он краем глаза заметил номер на игровом свитере, и понял, кто сейчас лежит там, в окружении товарищей.

Номер семьдесят четыре. Номер со свитера парня, с которым он только что разговаривал, сидя здесь, на этой лавке.

-

Ольга сидела на кухне и пила чай, когда позвонил телефон. На лице у неё застыло отсутствующее, пустое выражение — теперь она немало времени проводила вот так — сидя и глядя в одну точку, думая ни о чём и обо всём одновременно. Она похудела, щёки ввалились, под глазами залегли чёрные круги. Порой она замечала в зеркале, как изменилась — казалось, от прежней весёлой и счастливой женщины теперь не осталось и следа. Когда она была дома с ребёнком, ей приходилось как-то скрывать свои внутренние переживания, но сейчас Машка была ещё в садике, поэтому можно было не притворяться перед дочкой, что всё хорошо.

В тишине пустой квартиры звонок прозвучал резко и неожиданно. Она вздрогнула и взяла трубку, почувствовав, как кольнуло где-то под сердцем недоброе предчувствие.

— Алло?

Голос в динамике забормотал. Ольга молча слушала, уткнувшись взглядом в стоящую перед ней на столе кружку с подтёками кофе по бокам. Вдруг выражение её лица изменилось.

— Когда? А где он сейчас? — резко выдохнула она, перебив звонившего.

В телефонной трубке снова забормотал незнакомец. У Ольги начали дрожать губы. Она сдавленно поблагодарила, положила телефон на столик и зажала рот ладонью, чтобы не заплакать. В последнее время ей часто приходилось это делать, но сейчас она смогла справиться с собой, отдышалась и снова взялась за трубку — ей надо было позвонить в садик и сказать, что Машу сегодня она заберёт попозже. У неё вдруг возникли срочные дела.

Закончив разговор с воспитательницей, она встала и пошла одеваться — ей нужно было немедленно ехать в больницу.

Через полчаса, доехав на такси по пустынному вечернему Городу, она была уже на месте — в частной клинике, куда полчаса назад с тяжёлой травмой головы был доставлен её муж. В коридоре было светло и пахло, как и во всех больницах — медикаментами, хлоркой, чистотой и эмоциями людей, тут бывавших — болью, волнением, надеждой на лучшее… Санитар открыл ей дверь, и Ольга вошла внутрь палаты реанимации.

Стас лежал на светло-зелёной больничной койке, опутанный полупрозрачными трубочками капельниц. Глаза его были закрыты, через лоб тянулась широкая марлевая повязка. Можно было подумать, что он спит — до того спокойным и безмятежным было лицо. Таким она не видела своего мужа очень давно, и Ольга почувствовала, как её раздирают самые противоречивые эмоции — любовь, обида, горечь, жалость к мужу, к себе — всё сплелось в тугой узел где-то глубоко внутри неё. На этот раз она не смогла сдержаться и бурно разрыдалась, спрятав ладонями лицо.

Санитар, молча стоящий рядом, деликатно покашлял.

— Может быть, вы хотели бы поговорить с лечащим врачом — мягко спросил он. — Ваш муж пока без сознания, и лучше сейчас дать ему спокойно полежать.

— Конечно-конечно — засуетилась Ольга, шмыгая носом и вытирая салфеткой глаза. — Как скажете, конечно, пойдёмте.

Они, стараясь не шуметь, вышли обратно в коридор и зашагали вдоль палат. Миновав несколько дверей, санитар остановился возле одной и вежливо приоткрыл её перед ней, пропуская вперёд.

— Проходите, вас ждут.

Она медленно вошла в кабинет и увидела стоящую у окна фигуру в белом халате.

Доктор, молодой мужчина в очках, положил на стол несколько рентгеновских снимков и сделал пару шагов ей навстречу.

— Садитесь, пожалуйста — он вежливо придвинул к ней стоящий возле двери стул.

Оля присела на край стула и достала из сумочки мятый носовой платок, промокнула им глаза и подняла взгляд на доктора.

Доктор сел за стол, повертел в руках рентгены, вздохнул и сцепил пальцы в замок.

— Ну, что я вам могу сказать… Ольга, да? — он вопросительно взглянул на неё.

Она кивнула.

— Случай, конечно, печальный — доктор ещё раз многозначительно вздохнул и почесал переносицу, подбирая слова.

— Его шлем не был застёгнут, и шайба попала точно висок, что вызвало сильное сотрясение мозга и нарушение внутричерепного давления. Пока что ваш муж без сознания, но скоро он должен прийти в себя. Насколько серьёзно травма повлияет на психику — пока сказать сложно. Будем смотреть по обстоятельствам — доктор поднял глаза вверх и осёкся. Девушка, сидящая напротив него, уронила голову в ладони и беззвучно рыдала. Волосы, упавшие вниз, полностью закрывали лицо, и только плечи, ходившие ходуном, выдавали всю степень её потрясения. Он растерялся, не зная, что делать.

— Ну что же вы, прекратите… всё не так уж плохо — неуверенно сказал он, чувствуя себя полным идиотом. Всё не так уж и страшно, может быть…

— Он совсем сошёл с ума с этим своим хоккеем — она, казалось, пропустила все его слова мимо ушей. Голос у неё срывался и ломался от раздирающих её спазмов. — Ведь мы же жили, хорошо жили…пусть, не много чего у нас было, но главное всё было, и ладно… а потом эта сраная лотерея, и всё…человека как подменили — она откинула волосы со лба, и он увидел её лицо, искажённое гримасой страдания, вмиг превратившее её из миловидной девушки в убитую горем старуху — …стал злой, как дьявол, что не скажи — всё в штыки, и ответ один — ты полощешь мне мозг, не хочешь мне помогать, видишь во мне не меня, а кого-то другого… А это не он ведь, совсем не он… даже с дочкой стал говорить по другому, а она же — совсем ничего не понимает, маленький ведь, несмышленый человечек совсем — она громко всхлипнула и снова затряслась в очередном приступе плача, закрыв лицо руками.