Третья стража - Михаил Ахманов

С дерева спрыгнул зверь – кажется, он притаился на высоте пяти-шести метров, вцепившись когтями в кору. Не очень крупный – немного больше леопарда, но меньше льва. Лапы у него были короткие, мощные, шкура – бурой, что делало его почти незаметным на фоне стволов, и только вдоль хребта тянулась полоска седоватой шерсти. Плотное массивное тело, чудовищная башка и такая пасть с клыками, что любой тигр или лев позавидует… Мягко ступая и не сводя с Глеба темных глаз, зверь направился к добыче. Под его шкурой буграми перекатывались мышцы.

Это не полосатый, что-то посерьезнее, мелькнуло у Глеба в голове. Такая тварь украшала рукоять найденного им топорика и, очевидно, недаром – клыкастого здесь явно почитали и боялись. Бежать? Но хотя лапы зверя были коротковаты, Глеб не сомневался, что на стометровке тот его обставит. Догонит, вскочит на спину и разом перекусит шею… Нет, бежать нельзя, надо драться!

Впервые ему грозила в этом мире смертельная опасность. На какое-то мгновение деревянные копья, топорик и нож показались Глебу жалкими, чем-то вроде дубинки против слона. Однако был еще факел. Кажется, клыкастый опасался огня – во всяком случае, он не прыгнул, а стал обходить Глеба сбоку. Факел горел быстро. Вырвав из земли копье, Глеб метнул его изо всех сил, целясь зверю под лопатку. Деревянное острие пробило шкуру, уткнулось в кость, и хищник, коротко рыкнув, отбросил древко небрежным движением лапы. Когти у него были огромными, больше человеческого пальца.

Размахивая факелом, Глеб стиснул второе копье. Прыгнет, надо принять его на эту деревяшку, целиться справа, где сердце, билась мысль. Даст бог, древко не сломается… А если не выдержит… Взглянув на когти твари, он подумал, что зверь одним ударом может вскрыть грудную клетку. И этот клыкастый был сообразителен! Кажется, понимал, что факел долго гореть не будет. Глеба охватило ощущение, что от смерти его отделяют десять-пятнадцать секунд, пока огонь пугает зверя. Он попытался поджечь траву, но безуспешно – стебли были слишком сочными.

Факел погас, испустив последний дымный завиток, и в то же мгновение зверь взвился в воздух. Подставленное Глебом копье вонзилось ему в грудь, проникло на ладонь, но не добралось до сердца – клыкастый сломал его резким движением лапы. Оба противника покатились в траву; зверь в бешенстве выл и рычал, Глеб, бросив обломок древка, старался дотянуться до целых копий. Это ему удалось – он вскочил на ноги, сжимая по копью в каждой руке.

Его охватила ярость. Он не собирался умирать в этой дикой степи, в клыках чудовища, он обязан выжить, какие бы силы ни желали его смерти. Тем более, эта глыба мышц и костей!

Глядя в глаза зверя, уперев копья в землю, Глеб произнес:

– Сейчас я скажу тебе, что будет. Ты прыгнешь, наткнешься на копья, и хотя бы одно проткнет твое сердце. А если не проткнет, я раскрою тебе башку топором. Шкуру снимать не стану, не хочу возиться, но клыки выбью и повешу себе на шею. А твой труп останется здесь, и его сожрут полосатые.

Он почти кричал, и зверь попятился, будто удивленный громким звуком человеческого голоса. Глеб ждал, напрягая мышцы и стиснув челюсти. Потом рявкнул:

– Прыгай! Прыгай, тварь, и я с тобой покончу!

Внезапно земля сотряслась. Из-за деревьев, что торчали на опушке рощи, вылетело что-то черное, огромное, стремительное. Глеб не успел разглядеть этого нового участника схватки, как он уже был рядом и обрушил на клыкастого страшный удар копыт. Тот с ревом и визгом покатился в траву, подставив бурое брюхо. Медлить не стоило, и Глеб, отбросив одно копье и схватив другое обеими руками, воткнул его в живот хищника.

Но это еще не стало победой – с грозным рыком зверь поднялся. Копье вонзилось глубоко, его конец волочился по земле и мешал хищнику двигаться. Глаза зверя сверкали, он поводил башкой, словно соображая, кого терзать, на кого броситься первым.

Черная молния вернулась. Вероятно, клыкастый собирался прыгнуть, но помешали копье и быстрые движения атакующего. Новый удар обрушился на хребет зверя, и тот замер – то ли ошеломленный болью, то ли парализованный – возможно, его позвоночник был перебит. Глеб ринулся к бурой твари, высоко подняв толор. Лезвие с хрустом вошло в череп, сокрушая кость – так глубоко, что он не смог вырвать оружие. Отскочив, он схватил последнее копье, но, кажется, в нем уже не было нужды – яростные глаза хищника померкли, огромная голова ткнулась в траву.

Глеб приблизился, ухватился за рукоять и, дернув со всей силы, освободил топорик. С лезвия капали кровь и серые ошметки мозга.

– Я же обещал, что раскрою тебе башку, – молвил он, чувствуя, как трясутся от страшного напряжения руки. – Так и получилось. Теперь расстанешься с клыками.

За его спиной кто-то фыркнул, и, обернувшись, Глеб уставился на своего спасителя.

Конь! Огромный вороной! Глеб был рослым человеком, но голова скакуна возносилась над ним на добрую половину метра. Широкий круп, длинные точеные ноги, мощная грудь и копыта размером с блюдца… Не бывает таких гигантских лошадей! – подумал Глеб и тут же поправился:

– На Земле не бывает, а здесь не Земля.

Конь снова фыркнул и положил голову на его плечо. Выронив в изумлении топор, Глеб посмотрел в темные глаза, поднял руку и погладил шею животного. Кажется, это было то, что нужно – конь придвинулся совсем близко, так, что огромное ухо оказалось рядом с губами Глеба, и застыл.

– Спасибо тебе, выручил! – Глеб продолжал ласкать бархатную шею. – В одиночку я бы не отбился… А ты боевой парень! И дружелюбный! Хозяина ищешь? Так вот он, перед тобой!

Опыт с лошадьми у Глеба имелся – на Кавказе не всюду пройдут танк и БМП, а конь довезет в любое место, если только там не отвесные скалы. Сейчас какое-то шестое чувство подсказывало ему, что надо говорить, не важно, о чем, но любые сказанные слова как бы укрепляли связь с этим огромным мощным созданием. Прижимаясь к нему щекой, разглядывая его, Глеб вдруг сообразил, что конь оседлан, что на его боку болтается стремя, а голову обхватывает кожаный ремень с уздечкой. Несомненно, животное было домашним, привыкшим к человеку.

Внезапно конь отстранился, опустил голову еще ниже и начал обнюхивать Глеба. Его влажные ноздри трепетали, вбирая запах нового хозяина.

А где же прежний? – подумал Глеб, но тут вспомнились ему черепа и кости, белевшие под ярким солнышком. Не в том месте остался хозяин скакуна, там схватка случилась век назад, но очевидно, такие битвы редкостью не были. Сколько вороной скитался по степи в поисках человека? Месяц? Два? Или целый год?

– Соскучился, бедолага, – прошептал Глеб и повел коня в рощу. Там уже скакала по деревьям стайка белок-обезьян, встретившая пришельцев пронзительными воплями и градом фруктов. Конь ел их из рук с большой охотой, довольно фыркал и без возражений позволил снять с себя уздечку и седло. Белки продолжали кидаться плодами, но не очень метко – все же кисти и пальцы были у них не такими гибкими, как у земных макак. Но один плод угодил Глебу между лопаток, что вызвало наверху бурю веселья. Он погрозил зверькам кулаком.

– Неблагодарные твари! Кто вас от клыкастого спас? Брысь отсюда! Это моя роща! Я ее отвоевал!

Вороной слушал человеческую речь, сопел одобрительно, помахивал хвостом. Хвост у него был роскошный, почти до земли.

Глеб занялся седлом и прочей сбруей, сразу отметив, что стремена металлические, похоже, из бронзы, на подпруге бронзовая пряжка, и уздечку скрепляют бронзовые накладки. Металл покрыла патина – видно, конь бродил в саванне не месяц, а побольше. Седло было искусно сделано из многих слоев толстой кожи, склеенных или прошитых, без передней луки; сзади оно приподнималось, и там Глеб нащупал что-то твердое – очевидно, деревянный валик. «Хорошие мастера», – пробормотал он, взвалил седло на плечо и покинул рощу. Вороной без понукания шел следом.

Над мертвым чудищем уже трудились полосатые, разбежавшиеся при виде человека и коня. Подобрав канистру и три уцелевших копья, Глеб подошел к зверю и вышиб топориком клыки. Затем повернулся к своему скакуну.

– Волос из хвоста не одолжишь? Лучше несколько – ремешок сплету, чтобы канистру подвесить.

Конь не возражал. Срезав ножом волос, Глеб обмотал клыки и повесил на шею. Хоть и примитивное ожерелье, а все же знак доблести.

Он посмотрел на реку. Берег тут был низкий и песчаный, вода прозрачная и наверняка теплая. Вдали стогами сена покачивались огромные птицы, ловили рыбу, перекликались трубными голосами. За спиной, в роще, слышались птичьи трели и перебранка белок-обезьян. Мир да покой! Клыкастый дьявол валялся мертвым, полуобглоданным, и вокруг снова был рай.

– Предлагаю перейти к водным процедурам, – сказал Глеб вороному. – Нужно тебя искупать, да и мне окунуться не помешает. Коль теперь я твой хозяин, то должен тебя холить и лелеять. Еще имя… у тебя, конечно, было имя, но я его не знаю. Дам новое, что-нибудь из медицинской практики… – Он призадумался на секунду. – Йокс у нас уже есть, а тебе, с учетом масти, подошел бы активированный уголь, такой препарат от засорения желудка. Но длинновато для имени, так что будешь просто Уголь. Согласен?