Падшие ангелы - Трейси Шевалье

Но вот кого мне жалко, так это мисс Мод. На днях вечером я шла домой в густом тумане и увидела ее впереди себя. Я никогда прежде не видела ее в Тафнел-парке. Нет у нее поводов, чтобы туда ходить, ее жизнь течет в других направлениях — к северу и западу, к Хайгейту и Хэмпстеду, а не к Тафнел-парку и Холлоуэю.[22] Нечего девочке из семьи с таким достатком делать в этих местах.

Улицы здесь не то чтобы уж очень опасные, но все равно, не понравилось мне, что она гуляет здесь, особенно в этом молоке. Тут можно исчезнуть, и никто потом не найдет. Я решила, что должна незаметно проводить ее, чтобы ничего не случилось. Куда она идет, было ясно как божий день. Не могу сказать, что я ее порицаю, будь я на ее месте — сделала бы то же самое, хотя если живешь, как я, вблизи от этого заведения, то особого желания ходить туда не возникает. Правда, никого из моей семьи там нет. Мои дети разыгрывают свои драмы, не перешагивая рамки закона.

Мисс Мод нашла дорогу туда без особого труда — даже в таком тумане и на незнакомых улицах голову она не потеряла. Добравшись до места, она остановилась и принялась разглядывать здание. Вид этого заведения, выступавшего из тумана своей громадой, должно быть, напугал ее. Тут эту тюрьму называют «Замок». Она и правда похожа на замок — вход большой, арочный и каменные башни над высокими стенами. Очень уж необычная тюрьма. Мои дети когда-то играли перед ней в «рыцарей и дев», если у них духу хватало. Там еще есть ряды маленьких окошек в кирпичной стене далеко от дороги, где, наверно, и содержатся заключенные.

И тут нас обеих ждал сюрприз — разорвите меня, если перед входом не маршировала туда-сюда эта самая Блэк. Она сама невысокая, но на ней было длинное серое пальто, полы которого бились по ее щиколоткам, отчего она казалась выше. Она напевала вот что:

Двадцать суфражисток составили план:Насиделись досыта в тюремном воронкеИ к Палате Общин пустились налегке.Получай подарочек, Кэмпбел-Баннерман.[23]Асквит[24] в казначействе денежки считает,Ллойд Джордж[25] средь либералок улыбки расточает.И порешили тут они: «Что спорить, право слово,Пусть голосуют женщины — друзьями станем снова».

Потом она повернулась к маленьким окошкам и прокричала: «Держитесь, моя дорогая, — половина уже прошла. Осталось всего три недели. А когда выйдете, нас ждет много дел!» Ее голос вряд ли проникал сквозь туман. Неужели она думала, что кто-то внутри тюрьмы может ее услышать?

Мисс Мод увидела достаточно — она развернулась и побежала. Я — следом за ней, но те деньки, когда я могла бегать, давно прошли, и скоро я потеряла ее из вида. На город уже опустились сумерки, и я начала беспокоиться: магазины закрыты, и скоро на улицах не останется приличных людей, у которых она могла бы спросить дорогу, чтобы не заблудиться.

Потом я повернула за угол и увидела ее — она бежала мне навстречу из тумана, и вид у нее был очень испуганный.

— Мисс Мод, господи, что вы здесь делаете? — спросила я, напуская на себя невинный вид, будто ничего не знаю.

— Миссис Бейкер! — Она явно испытала облегчение, увидев меня, и даже вцепилась мне в руку.

— Вы должны быть дома, — строго сказала я, — а не бродить по улицам.

— Я… я вышла погулять и заблудилась.

Я посмотрела на нее. Тут не имело смысла притворяться.

— Хотели посмотреть, где она?

— Да. — Мисс Мод понурилась.

Меня пробрала дрожь.

— Мрачное место. Мне никогда не нравилось, что оно рядом с моим домом. Эй, ну-ка погоди! — крикнула я проходящей мимо фигуре.

— Здравствуйте, миссис Бейкер.

— Мисс Мод, это Джимми, сын моей соседки. Он проводит вас до Бостон-Армс, хорошо, Джимми? А там она сама найдет дорогу.

— Спасибо, миссис Бейкер, — прошептала Мод.

Я пожала плечами.

— Это не мое дело, — сказала я. — Я буду нема как рыба. Осторожнее в тумане.

Я свое слово держу.

Март 1908

Саймон Филд

На улице дождь, и наша Дженни впускает меня в дом. Миссис Бейкер не говорит ни слова, когда видит меня, — только хмыкает. Но все же готовит мне яйцо всмятку.

— Господи Иисусе, — говорит наша Дженни, выглядывая в окно. Я сижу за столом и ем. — Не лучший денек для посещения тюрьмы.

— А кто идет в тюрьму? — спрашиваю я.

Миссис Б. шарахает кастрюлю с водой на плиту и выразительно смотрит на нашу Дженни. Дженни не обращает на нее внимания — она всегда говорит то, что хочет.

— Хозяин и мисс Мод. Раньше они не могли — к суфражисткам первые четыре недели никого не пускают. Сначала хозяин хотел идти один, но я слышала, как они спорили и мисс Мод настояла на своем, дай ей бог здоровья. Она тоскует по своей мамочке. Хоть я никак не могу взять в толк почему — мать ведь ее почти и не видела.

— Хватит, Дженни, — говорит миссис Б.

— А, ерунда — это же Саймон.

— Что ерунда? — Мод спустилась по лестнице и стоит, сцепив руки на животе. Вид у нее нездоровый.

Наша Дженни и миссис Б. обе быстро поворачиваются к ней.

— Ничего, мисс Мод, — говорит наша Дженни. — Есть не хотите?

— Я не голодна, спасибо.

— Вот невезение — мало вам бед, так еще и во впускной день этот проклятый дождь.

Мод смотрит на меня, потом бросает взгляд на Дженни.

— Бога ради, Дженни, оставь ты ее в покое! — Миссис Б. нечасто повышает голос. — Иди наверх и принеси тарелки.

Наша Дженни убегает. Мне хватает ума ничего не ляпнуть о бедах. Я только говорю:

— Привет.

— Привет.

Трудно представить маму Мод в тюрьме. Кто бы мог подумать, что она туда попадет?! Мне об этом Дженни сказала, а я потом как бы невзначай обронил при мистере Джексоне, что миссис К. в Холлоуэе. Он подпрыгнул словно ужаленный.

— Господи Иисусе! Почему она там?

По правде говоря, я так толком и не знал почему.

— Женские дела, сэр.

Он так уставился на меня, что мне пришлось сказать что-то еще.

— Ну, вы знаете таких женщин, что раскатывают тут на велосипедах, пишут мелом лозунга на мостовых, кричат на митингах и все такое.

— Ты имеешь в виду суфражисток?

— Наверно, сэр.

— Господи Иисусе, — снова сказал он. — Тюрьма — страшная вещь для женщины. Надеюсь, с ней обходятся по-человечески.

— Наверно, не лучше, чем со всеми другими в тюрьме, сэр. Моя кузина после шести месяцев вышла, так у нее ничего хуже блох не было.

— Это не очень утешительно, Саймон.

— Мне очень жаль, сэр.

Мне хочется сказать Мод что-нибудь еще, но в голову ничего такого не приходит. Потом раздается стук в дверь, и входит Лайви — вода с нее так и капает, и тут уж мне слова не вставить. Мод не очень-то рада ее видеть. Лайви подбегает и обнимает ее. Она видит меня за плечом Мод, но ничего не говорит. Она меня чурается, после того как я ее поцеловал. Это было уже год назад, но она с тех пор изменилась. Наверно, наш па был прав.

Это в первый раз, что мы все трое опять вместе после долгого времени. Не то что в те времена, когда девочки были маленькие и все время приходили на кладбище.

— Ах, дорогая, ты такая бледненькая! — говорит Лайви. — Наверно, предстоящее посещение ужасно тебя расстроило.

Беда с Лайви в том, что она всегда говорит не то, что думает. Например, ее ничуть не огорчает, что миссис К. сейчас в Холлоуэе, — для нее это радость, хотя она в этом ни за что не признается. Вид у нее такой возбужденный, и я знаю, что последует за этим.

Она сажает Мод за стол.

— Я, — говорит она, — хочу тебе кое-что предложить. — Она ведет себя так, будто здесь никого больше нет, будто я не сижу за этим же столом, а миссис Бейкер не чистит картошку у буфета, а наша Дженни не несет поднос с сервизом для завтрака в буфетную. Но она прекрасно знает, что мы здесь и слушаем. — Я знаю, ты будешь возражать, а потому прошу тебя молчать, пока я не закончу. Обещаешь?

— Хорошо, — говорит Мод.

— Я хочу сегодня сходить с тобой к твоей матери.

— Это невозможно…

— Я еще не закончила.

Мод хмурится, но замолкает.

— Ты знаешь, это будет ужасно, и ты расстроишься. Разве ты не хочешь, чтобы рядом с тобой в этот момент была подруга, которая держала бы тебя за руку и помогала быть как можно храбрее перед лицом твоей матери?

Мы все ждем, что скажет Мод, — наша Дженни стоит в дверях буфетной, миссис Б. хмурится на картофельную кожицу, словно и не слушает.

— Но что скажет твоя мать? — говорит Мод. — А папочка? Он наверняка не разрешит.

Лайви улыбается.

— Моей маме не обязательно об этом знать, а насчет своего отца можешь не беспокоиться. Он возражать не будет — уж тут я постараюсь.

Что-что, а это она умеет. Лайви из мужчин может веревки вить. Я видел ее на кладбище — закатывает глаза и крутит своей юбкой, и мужчины делают то, что ей хочется. Даже мистер Джексон приносит ей лейку, если она просит, хотя, может, он делает это из-за того битого ангела. Если не приглядываться, то шов у него на шее и не заметен — там, где голову поставили на место, но вот с носом у них совсем неважно получилось. Может, лучше было оставить его отбитым. Как-то раз я провел Лайви по всем ангелам, показал все царапины и сколы на них. Думал, у нее от этого поднимется настроение, но, похоже, случилось как раз наоборот.