Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

— Клянусь Богом, сакс, ты жестоко испытываешь мое терпение! Ты больше не лорд, а простой крестьянин! Как ты посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне?! — Теперь его голос напоминал рычание: — Вы оба говорите по-французски, но Эйслинн еще и дарит мне наслаждение, а от тебя одни неприятности! И хотя я не выношу, когда женщины вмешиваются в мои дела, твоя жизнь куда дешевле ее! Помни об этом, когда в следующий раз отважишься на нечто подобное, иначе не доживешь до следующего утра. — И уже спокойнее добавил: — Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу?

Керуик потупился.

— Да, господин. — Но тут же, выпрямившись, твердо взглянул в глаза Вулфгару, хотя по щеке медленно поползла слеза. — Но это будет трудно. Ведь я любил ее.

Вулфгар проникся чем-то вроде уважения к этому невзрачному саксу, а вместе с уважением родилось и сострадание. Он жалел любого мужчину, очарованного и опьяненного женщиной, хотя и считал их глупцами, попавшимися на удочку обыкновенной девчонки.

— Значит, договорились, — подытожил Вулфгар. — Больше тебя не будут держать в цепях, если ты не навлечешь на себя новое наказание. А теперь возьмите этого человека, подстригите его и проследите, чтобы он поклялся перед крестом.

Пока его люди провожали Керуика и Томаса, Вулфгар направился к лестнице. Он преодолел несколько первых ступенек, прежде чем оглянуться на Эйслинн, неподвижно сидевшую на прежнем месте. Наконец-то опомнившись, девушка подняла глаза.

— Вы, кажется, растерялись, мадемуазель, — усмехнулся он, но тут же вновь стал серьезным: — Я рад возвращению каждого мужчины этого города. Голод приводит их к теплым жилищам, а труд помогает жить в довольстве. Поэтому, если ты отыщешь еще несколько заблудившихся мужчин, не прячь их, а приводи ко мне без всякого страха. Ну а теперь пойди и смени эти лохмотья, а потом мы наконец пообедаем. Полагаю, у тебя остались целые платья, и не придется одеваться в обноски. Еще одна встреча с горячим мужчиной, умирающим от похоти, и мне придется потратиться на твои наряды. Боюсь, вскоре ты обойдешься мне дороже, чем стоишь на самом деле. Мне не хотелось бы бросать свои деньги жалкому портному, ведь все мое состояние заработано тяжким трудом, и я могу найти для него лучшее применение.

Эйслинн надменно встала и с достоинством поплыла вверх по ступенькам, сопровождаемая веселым взглядом Вулфгара. Она прошла вперед, он не отставал и, закрыв дверь, сбросил тяжелую кольчугу. Эйслинн нерешительно огляделась, понимая, что вряд ли сможет сейчас остаться в одиночестве. Когда Вулфгар подошел к очагу и вытянул руки над огнем, девушка сообразила, что лучшего случая не представится. Повернувшись спиной, она поспешно сбросила накидку на пол и стащила с себя разорванное платье. Слабый звук, донесшийся с того места, где стоял Вулфгар, побудил ее прижать к груди нижнее платье. Она осторожно повернула голову и задохнулась. Его взгляд горел неприкрытой страстью и прожигал Эйслинн насквозь. Девушка почему-то не смутилась: приятное тепло медленно разливалось по телу. Она с усилием вздернула подбородок и ответила ему холодным взором.

— Мой господин доволен или желает, чтобы я доставила ему удовольствие? Пожалуйста, ответь, прежде чем я прикрою свою тощую фигуру, дабы тебе не пришлось тратить драгоценные монеты на мою одежду.

Он сморщился, и страсть в его глазах угасла. Став мрачнее тучи, норманн устремился прочь из комнаты.

Небо затянули черные тучи, и первые капли дождя вскоре превратились в настоящий ливень. Эйслинн сонно потянулась, поплотнее укуталась в шкуры и приоткрыла глаза, пытаясь понять, что ее разбудило. Неужели Вулфгар встал и открыл ставни?

Несколько минут она смотрела в окно на серую стену дождя, наслаждаясь успокаивающим монотонным шумом, но тут и без того неяркий свет загородила чья-то фигура. Эйслинн вскочила, сообразив, что Вулфгар уже поднялся и оделся. На нем были лишь туника и кожаные штаны, словно он совершенно не ощущал холода.

— Прости, господин. Я не знала, что ты рано встанешь. Сейчас принесу завтрак.

— Нет, — покачал головой Вулфгар. — У меня нет срочных дел. Это дождь меня разбудил.

Эйслинн подошла к окну и встала рядом с Вулфгаром, отводя с лица тяжелые пряди. Длинные волосы разметались по плечам. Вулфгар осторожно поднял один, самый красивый локон и намотал на палец.

— Ты поздно лег вчера, господин. Случилось что-то? Вулфгар, взглянув ей в глаза, признался:

— Вчера я не был с женщиной, если тебя интересует именно это.

Эйслинн, покраснев, высунулась из окна, чтобы набрать в горсть дождевой воды. Она поднесла ко рту сложенные ладони и весело рассмеялась, когда ускользнувшая струйка поползла по подбородку на грудь, намочив легкое платье. Девушка вздрогнула от холода и снова протянула руки в окно, чувствуя пристальный взгляд Вулфгара.

Несколько секунд она присматривалась к тому, что творится внизу, остро сознавая присутствие норманна. Его близость зажгла в ней странное, но приятное пламя, согревшее кровь.

— Господин, — медленно произнесла она, не глядя на Вулфгара. — Ты не желаешь моей благодарности, однако я очень тебе обязана за проявленное к Керуику милосердие. Он не так глуп и ограничен, как кажется. Не понимаю, что толкнуло его на этот поступок. Говоря по правде, я не встречала человека умнее.

— Да, пока его рассудок не затуманило предательство женшины, — задумчиво пробормотал Вулфгар.

Эйслинн резко вскинула голову, краска гнева разлилась по щекам.

— Я всегда была верна Керуику, пока мою судьбу не решили за меня.

— Хотел бы я знать, девушка, долго ли еще ты хранила бы верность жениху, не потащи Рагнор тебя в постель.

— Керуика выбрал мой отец, и я до смертного часа не забыла бы клятв, данных перед алтарем. Я не из тех легкомысленных девиц, которым достаточно одного ласкового слова, чтобы лечь под мужчину.

Вулфгар по-прежнему смотрел на Эйслинн, и та вопросительно подняла брови.

— Но скажи, сэр, почему ты так боишься вероломства женщин? — И, заметив, как он помрачнел, настойчиво продолжала: — Почему ты так презираешь слабый пол, особенно ту, что дала тебе жизнь? Что она сделала?

Шрам на щеке Вулфгара побагровел. Эйслинн показалось, будто норманн изо всех сил сдерживается, чтобы не ударить ее, но в глазах у нее не было страха. Вулфгар развернулся, в три прыжка оказался у кровати и с досадой вдавил кулак в ладонь. Он стоял молча, пережидая приступ слепой ярости, бушующей в нем с ураганной силой. Прошло немало времени, прежде чем Вулфгар, не оборачиваясь, бросил через плечо:

— Да, она родила меня, но и только. Поверь, сначала мать возненавидела меня, а не наоборот. Она не дала ни капли любви малышу, молившему о ласке, а когда мальчик обратился к отцу, постаралась уничтожить и эту привязанность. Они отшвырнули меня как нечто недостойное их внимания!