Ромашка. - Николай Далекий

Андрей не свернул на Дворянскую. Он медленно шел навстречу, размахивая прутиком. Почему он держит в руке прутик? В левой руке! Он вздрогнул — он увидел и узнал ее. Заколебался: не повернуть ли назад? Поспешно перешел на другую сторону, прутик сунул под мышку. Мало ли людей ходит с прутиками… И то, что он появился на углу Степной и Дворянской в это время, тоже случайность. Он бродит по городу, горюет, думает…

Словно награда за все переживания последних дней, девушку ждало радостное известие: у своей калитки Оксана увидела «телеграмму» Тихого — кусочек голубой шерстяной нитки, повисшей на столбике. Тихий одобрял и приказывал: «Доволен. Работай спокойно!» Ей стало легко на душе — жестянщик Тихий в городе, на свободе, организация продолжает борьбу. Нужно спокойно ждать связных. Они выйдут ей навстречу.

Хозяйка была дома. Она ходила по дворику, подбирала щепки, швыряла их к сарайчику и бормотала проклятья.

— Что случилось, тетя Настя?

Женщина сердито пошевелила сморщенными губами, но не ответила, а только с досадой, враждебно взглянула куда–то мимо Оксаны.

— У вас неприятности? В больнице?

— Чтоб ее черти взяли, ту больницу. Спокойное место! Ты посмотри…

Тетя Настя оттянула рукав кофты. На голой жилистой, с дряблой морщинистой кожей руке виднелся большой синяк.

— Ты мне скажи, Аня, можно так старую женщину шарпать? — плаксиво спросила она. — Есть у вас такой закон?

После такого вступления тетя Настя, конечно, не удержалась и, присев на ступеньку крылечка, рассказала своей квартирантке о происшествии в больнице.

Четыре дня назад, в тот самый день, когда с биржи труда угоняли людей на работы в Германию, в больницу привезли полицая. У него было разбито лицо и, очевидно, поврежден череп. Полицай находился «без памяти и дышал на ладан, грешный». Вечером в больницу явились немецкие офицеры и врачи. Полицая перенесли в отдельную палату. «Лекарства для него, видно, не жалели, потому что на третьи сутки стал он вроде приходить в себя». Но вчера вечером, как только тетя Настя пришла на дежурство, оказалось, что полицай отдал богу душу. «И так получилось это удивительно, что врачи признают, будто умер он не своей смертью, а кто–то помог ему сердешному. Задушили, одним словом. Тут и началось. Не столько того полицая было, сколько шума из–за него поднялось. Офицеров набежала полная больница. Санитарку Лушу побили и арестовали. А за что? Окно в палату было открыто, свободно мог влезть кто–нибудь из сада. Допрашивали всех: и врача Ивана Семеновича, и фельдшерицу, и санитарок, даже больных подымали». Тетю Настю тоже «тягали». На ее счастье, полицай умер в другую смену, и она отделалась синяком на руке и легким испугом.

Тетя Настя работала санитаркой в городской больнице. Ее рассказ порадовал Оксану: организация продолжает борьбу. Тихому хорошо известны все события последних дней. Он очень осторожен и в то же время действует смело, решительно. Его люди «помогли» умереть полицейскому. Это был тот полицай, который пытался задержать Тараса. Выживи он — гестаповцы получили бы много интересных сведений. Положение сразу бы осложнилось. Подполковник Людвиг Вернер жив и невредим, его самолет точно заколдован… Людвиг, если его вызовут в гестапо, даст правдивые свидетельские показания, и тоненькая ниточка протянется к Анне Шеккер. На первый раз она смогла бы отвертеться. Но в ее карточке появилась бы отметка — маленький условный значок, сделанный цветным карандашом: «Подозрительна. Требует пристального внимания». Тихий все учел. Потому–то он не посылал к ней связных. Ему нужно было сперва оградить свою разведчицу от опасности провала и лишь затем наладить регулярную связь с ней.

Оксана помыла дождевой водой голову и прилегла в своей комнате отдохнуть. Она строго придерживалась установленного режима дня. Анне Шеккер нужно быть здоровой, цветущей, жизнерадостной…

Сон был крепкий и глубокий. Девушку разбудил тревожный голос хозяйки.

— Аня! Половина первого.

Оксана вскочила на ноги, взглянула на ручные часы, быстро оделась. Она немного опаздывала: шестой связной (если он появится) должен был подойти к киоску с квасом через пять минут. Выбежав из калитки, девушка торопливо зашагала по улице.

Она подходила к киоску, опаздывая всего лишь на две минуты. Женщины–крестьянки пьют квас, их корзинки стоят на земле. Привозили что–то в город продавать. Неужели кто–нибудь из них? Нет, не похоже. Расплачиваются с хозяином киоска и уходят по Дворянской, очевидно, на вокзал.

Девушка шла, не замедляя шага, зорко поглядывая по сторонам. Ее внимание привлек пожилой мужчина, показавшийся на Дворянской и направлявшийся к киоску. Не поворачивая головы, Оксана дважды покосилась на него. В правой руке — замызганный солдатский вещевой мешок. Ничего похожего на условный знак.

Тут из–за киоска появился новый прохожий.

Андрей! Да, ей навстречу шел Андрей. Он держал левую руку за спиной, точно прятал что–то от Оксаны. Бледный, отводит глаза в сторону. Почему он снова здесь? Неужели и на этот раз нелепое, случайное совпадение? Осторожно! Такие дикие случайные совпадения уже погубили не одного опытного разведчика. Остановить Андрея, заговорить с ним? Ни в коем случае! Это будет началом провала.

Оксана уже поравнялась с киоском и находилась шагах в двадцати от Андрея, шедшего ей навстречу, как вдруг он вынес из–за спины левую руку, держащую согнутый в кольцо гибкий прутик. Связной! Андрей — связной! Почему он не взглянет на нее, чтобы проверить ее ответный условный знак? Ага! Он увидел пожилого мужчину с солдатским вещевым мешком и не ей, а этому мужчине показывает согнутый в кольцо прутик.

Они сближались. Глядя в упор на Андрея, Оксана громко отрывисто кашлянула и двумя пальцами правой руки разгладила левую бровь.

Андрей глотнул открытым ртом воздух и дрожащей рукой торопливо разломал прутик надвое.

— Подыми, — проходя мимо и роняя на землю комочек ватки, тихо сказала девушка.

Она не оглянулась, не сделала ни одного лишнего жеста. Связной… Вот почему Тихий не отправил Андрея из города. Он дал своим людям задание присмотреться к бывшему сержанту, прощупать его и затем вовлек в свою организацию. Андрей стал членом маленькой изолированной группы подпольщиков. Вся организация состоит из таких мелких групп. В этом Оксана уже не сомневалась. Люди одной группы не знают людей другой. Хорошо продуманная, сложная система связи. Андрей знал место, время встречи, ответные «позывные», но ему не было известно, с кем он встретится. Возможно, этого не знал даже тот, кто посылал его. В случае провала одной группы, она может выбыть из строя вся целиком, но отдельные группы уцелеют.

Никогда еще дорога на аэродром не казалась Оксане столь короткой. Девушка ликовала. Она знала, что сегодняшний день — самый счастливый день в жизни Андрея.

Она явилась в столовую на несколько минут раньше установленного времени и принялась обслуживать садившихся за столы летчиков. Казалось бы, внешне она ничем не проявила своей радости. Все было как прежде: та же спокойная плавность быстрых движений, та же чуточку холодная учтивость, та же сдержанно–веселая улыбка в ответ на шутки летчиков. Ничего лишнего.

И все же Людвиг, когда она подошла к его столику, спросил:

— Анна, что с тобой? Ты сегодня какая–то…

— Какая? — изумилась девушка. — Разве не такая, как всегда?

— Нет. Ты сегодня какая–то особенная. Я никогда не видел тебя такой… такой красивой…

— Да? — Оксана смутилась и казалась польщенной комплиментом. — Людвиг, вы просто невнимательны к сестричке и поэтому не замечали…

Она собрала на поднос пустые тарелки и порхнула к раздаточному окну. Людвиг заметил… Очевидно, ее выдают глаза. Безобразие! Она все еще не научилась по–настоящему владеть собой. Больше это не должно повториться. Забыть все… Нет Андрея, нет любви, есть обычный связной.

Время, отпущенное на обед, заканчивалось. Все шло хорошо. И вдруг…

Оксана заметила, как в столовой появился необычный посетитель — щеголеватый, одетый с иголочки обер–ефрейтор из военной разведки. Он остановился на несколько секунд у дверей и с некоторым пренебрежением к сидевшим за столиками летчикам оглядел зал. Найдя глазами в дальнем углу Анну, обер–ефрейтор направился к ней. Он шел быстро, ловко, с грацией военного человека, уклоняясь от пробегавших мимо официанток. Тонкие губы его были плотно сжаты, лицо холодно и непроницаемо. Да, он шел к ней…

Оксана только что получила заказ. Как ни в чем не бывало она подхватила пустой поднос и уже хотела было бежать к раздаточному окну, но тут столкнулась лицом к лицу с обер–ефрейтором.

Притрагиваясь рукой к ее локтю и слегка наклоняясь, он произнес тихо, но с нажимом, словно отчеканивая каждое слово:

— Фрейлен, будьте любезны следовать со мной.

Оксана, быстро хлопая ресницами, с удивлением смотрела на него. Анна не испугалась, нет. Застигнутая врасплох, она просто немного растерялась от столь неожиданного предложения и, по–видимому, чего–то не понимала. Поняла и улыбнулась своей обычной приветливой улыбкой.