Уилл Грейсон, Уилл Грейсон - Джон Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тайни помощь нужна с этой его дурацкой пьесой.
– Вернись к одиннадцати! – кричит мама с дивана.
– Хорошо, – отвечаю я.
Я иду к машине. Изо рта вылетает пар, но холода не чувствую, разве только руки пощипывает, на которых нет перчаток, секунду я стою возле тачки, смотрю на небо, от города и на юг льется оранжевый свет, безлистые деревья от легкого ветерка не шевелятся. Я открываю дверцу, в тишине слышен ее скрип, и проезжаю полтора километра до дома Джейн. Нахожу место для парковки, минуя полквартала, и пешком возвращаюсь к старому двухэтажному дому с большим крыльцом. Такие стоят недешево. В окне комнаты спереди и слева горит свет, но близко я не подхожу. А если она переодевается? Или если лежит в кровати и вдруг замечает страшное мужское лицо? Или если целуется с Рендэллом Жопохрюком? Поэтому я ей шлю эсэмэску: «Постарайся не подумать, что я тебя преследую: я у твоего дома». Сейчас 09:47. Я решаю, что подожду, когда перевалит за 09:50, а потом пойду. Я засовываю руку в карман джинсов, а другой держу телефон, каждый раз, когда гаснет дисплей, нажимая кнопку для регулировки уровня громкости. Уже десять секунд как 09:49, но тут открывается входная дверь и выглядывает Джейн.
Я легонько машу рукой, даже не подняв ее выше головы. Джейн прижимает палец к губам, после чего театрально на цыпочках выходит из дома и со всей осторожностью закрывает за собой дверь. Когда она спускается по ступенькам крыльца, в свете фонарей я вижу, что на Джейн та же самая зеленая толстовка, штаны от красной фланелевой пижамы и носки. А обуви нет.
Она подходит ко мне.
– Несколько испуганно рада тебя видеть, – шепчет Джейн.
– У меня научный вопрос, – поясняю я.
– Ну, конечно, – кивает она с улыбкой. – Тебе надо знать, как наука может объяснить тот факт, почему ты мне «столько внимания уделяешь» с тех пор, как у меня появился парень, хотя раньше я тебя совершенно не интересовала. К сожалению, в вопросах мальчишеской психологии наука практически бессильна.
Но у меня на самом деле научный вопрос – он касается Тайни и меня, меня и ее, а также котов.
– Ты не могла бы мне объяснить про кота Шрёдингера?
– Пойдем. – Джейн хватает меня за куртку и тащит за собой по дорожке. Я молча иду рядом, а она бубнит: – Блин блин блин блин блин блин блин.
– Что не так?
– Ты. Ты, Грейсон. Ты не так.
– В чем?
– Сам знаешь.
– Нет, не знаю.
Все еще шагая по дорожке и не глядя на меня, она отвечает:
– Вероятно, существуют девчонки, которые не хотят, чтобы ни с того ни с сего по вечерам вторника у них на пороге появлялись парни с вопросами об Эдвине Шрёдингере. Я уверена, что бывают такие. Но в моем доме они не живут.
Мы минуем пять-шесть домов, тут неподалеку стоит моя тачка, но Джейн вдруг сворачивает к дому с вывеской НА ПРОДАЖУ, поднимается по ступенькам на крыльцо и садится на качели. И похлопывает рядом рукой.
– Тут никто не живет? – спрашиваю я.
– Да. Продается уже около года.
– Ты наверняка с ватерполистом тут целовалась.
– Возможно, – отвечает Джейн. – Шрёдингер решил провести мысленный эксперимент. В общем, незадолго до того вышла статья, в которой утверждалось, что электрон может находиться в любой из четырех точек, то есть типа во всех четырех одновременно – до тех пор, пока кто-нибудь не определит, в какой именно. Понятно?
– Нет, – отвечаю я. На ней невысокие белые носки, и, когда она отталкивается ногой, чтобы качели не останавливались, видно лодыжку.
– Да, это совершенно непонятно. Это просто умопомрачительно странно. И Шрёдингер пытается на это указать. Он говорит: поместим кота в запаянный ящик вместе с радиоактивным веществом, которое – в зависимости от положения своих элементарных частиц – может активировать или не активировать посредством детектора радиации молоток, который разобьет капсулу с ядом, и кот умрет. Теперь ясно?
– Кажется, да, – киваю я.
– В общем, согласно этой теории, которая гласит, что электроны находятся во всех своих возможных положениях до тех пор, пока не будет проведен замер, получается, что кот и жив, и мертв одновременно, пока мы не откроем ящик, чтобы посмотреть. Он, конечно, не продвигал котоубийство. Просто хотел показать, что это кажется несколько неправдоподобным – чтобы кот был одновременно и жив, и мертв.
Но мне это неправдоподобным не кажется. Я как раз считаю, что все, что мы держим в запаянных ящиках, не заглядывая внутрь, одновременно живо и мертво, пока мы эти ящики не откроем. Может, поэтому я и не могу перестать думать об огромных глазах второго Уилла Грейона, которого я встретил во «Френчи»: он в тот момент увидел, что его живой-и-мертвый кот мертв. Поэтому я и не допускаю ситуаций, когда Тайни будет мне по-настоящему нужен, и поэтому я решил придерживаться своих правил вместо того, чтобы поцеловать Джейн, когда она была свободна: я предпочел оставить ящик закрытым.
– Ага, – говорю я, не глядя на нее. – Кажется, дошло.
– Вообще-то, это еще не все. Оказывается, что ситуация сложнее.
– У меня, наверное, на сложнее ума не хватит, – замечаю я.
– Не следует себя недооценивать.
Качели скрипят, пока пытаюсь все это осмыслить. Потом я смотрю на нее.
– Со временем стало ясно, что если ящик не открывать, то это не помогает коту остаться живым-и-мертвым. Даже если ты не видишь того, что происходит в ящике, то воздух видит. Поэтому при закрытом ящике в неведении остаешься только ты, а не вселенная.
– Ясно, – говорю я. – Но если ты не открываешь ящик, то ты кота не убиваешь. – Мы уже не о физике.
– Не убиваешь, – говорит Джейн. – Кот уже мертв – или жив, как повернется.
– Ну, в данном случае повернулось, что у кошки есть парень.
– Может, физик и рад, что это так.
– Вероятно, – отвечаю я.
– Дружба, – говорит она.
– Дружба, – соглашаюсь я.
И мы жмем друг другу руки.
глава четырнадцатая
мама настаивает на том, что тайни, прежде чем я с ним пойду куда-нибудь, должен зайти и поужинать с нами. я уверен, что она перед этим еще и прошерстит все сайты на тему сексуальных маньяков. ей не нравится, что мы с ним в интернете познакомились. и, принимая во внимание обстоятельства, я даже не могу ее винить. она немного удивляется, когда я соглашаюсь, даже с учетом того, что я говорю:
я: только не спрашивай про его сорок трех бывших, ладно? и о том, зачем он с собой топор носит.
мама: …
я: да я шучу про топор.
на самом деле, что бы я ни говорил, успокоить эту женщину невозможно. это просто безумие. она натягивает желтые резиновые перчатки и начинает оттирать все поверхности с таким энтузиазмом, какой обычно берегут на случай, когда кто-то заблюет мебель. я ей говорю, что все это не обязательно, потому что тайни вряд ли будет есть с пола. мама не только отмахивается, но и велит мне убрать у себя.
и я собираюсь убрать у себя. правда. но удается лишь стереть историю из браузера, после чего я чувствую себя совершенно обессиленным. не сказать, что я засохшие козявки по утрам с постели не стряхиваю. я парень довольно аккуратный. вся грязная одежда запихана на нижнюю полку шкафа. он не увидит.
и вот приходит время, когда тайни должен приехать. в школе гидеон интересуется, нервничаю ли я, и я ему отвечаю, что нет совсем. но это, конечно, неправда. но в основном я переживаю из-за мамы, как она себя поведет.
я жду его на кухне, а мама бегает кругами, словно чокнутая.
мама: надо приготовить салат.
я: к чему?
мама: разве тайни не любит салат?
я: я же тебе уже говорил, он даже тюленят есть будет, ему только дай. но я другое имел в виду – к чему салат не готов? он совсем не в курсе, что его ждет? ТОГДА НАДО ПОДГОТОВИТЬ, КОНЕЧНО!
я шучу, но ей не смешно. и тогда я думаю: разве это не я должен быть на нервах? тайни же будет моим первым п-п-п– (не могу) па-а-а-а (давай, уилл) пар-пар (вот умница) парнем, которого я с ней познакомлю. к тому же если она не перестанет говорить о своем салате, возможно, мне придется запереть ее в спальне до прихода тайни.
мама: ты уверен, что у него аллергии ни на что нет?
я: успокойся.
у меня как будто бы вдруг развился собачий слух, и я слышу, как подъезжает машина. пока мама не успела сказать мне причесаться или обуться, я вылетаю за дверь и вижу, как тайни выключает двигатель.
я: беги! беги!
но радио орет так громко, что тайни меня не слышит. просто лыбится. когда он открывает дверь, я обращаю внимание на машину.
я: что за?!?..
это оказывается серебристый «мерседес», за рулем такой тачки ожидаешь увидеть пластического хирурга – и не такого, который рихтует изуродованные лица голодающих африканских детей, а такого, который втирает женщинам, что их жизнь закончится, когда они начнут выглядеть старше двенадцати лет.
тайни: привет, землянин! я пришел с миром. отведи меня к своему предводителю!
вообще я должен бы испытывать странные чувства, ведь вижу его всего второй раз за все время наших голубых отношений, и я должен очень радоваться, что сейчас эти его огромные руки подхватят меня, но, честно говоря, я завис на тачке.