Женское образование в России - Эдуард Днепров

Общественная же потребность в женском образовании в период его первого жизненного цикла только созревала, а потому и не действовал общественный фактор, который станет ведущим с началом второго жизненного цикла развития женского образования в России в 1850– 1860-х гг. Но в недрах николаевского застоя уже шла интенсивная интеллектуальная и духовная подготовка будущих «великих реформ», и в их числе – кардинальной реформы женского образования. Реформы, создавшей в России целостную, стройную систему женского образования, открывшей для нее новые возможности динамичного и количественного и – главное – качественного роста, включившей новый мощный общественный фактор ее развития.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Назовите основные тенденции государственной политики в сфере женского образования и его эволюции в первой четверти XIX в.

2. Как были реорганизованы управление, жизнеустройство, содержание образования в женской школе в период николаевских образовательных контрреформ?

3. В чем особенности государственной национальной школьной политики в сфере женского образования во второй четверти XIX в.?

4. Какова специфика организации женских духовных училищ и их жизнедеятельности?

5. Как перекликаются с современностью дидактические и методические идеи «Наставления для образования и воспитания женских учебных заведений» (1852г.), составленного руководителем этих учебных заведений принцем П. Г. Ольденбургским?

6. Назовите основные идеи и тенденции, появившиеся в женском образовании в конце 1840 – начале 1850-х гг.

7. Сравните характер «Устава женских учебных заведений» Ведомства императрицы Марии (1855 г.) и законодательные акты в сфере женского образования в эпоху «великих реформ».

СРЕДНЕЕ ЖЕНСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ЭПОХУ «ВЕЛИКИХ РЕФОРМ»

ОПЕРЕЖАЮЩАЯ РЕФОРМА ЖЕНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ И СОЗДАНИЕ СРЕДНЕЙ ЖЕНСКОЙ ШКОЛЫ НОВОГО ТИПА

Первый реальный шаг к серьезному реформированию женского образования был предпринят весной 1856 г., когда 5 марта министр народного просвещения А. С. Норов подал Александру II всеподданнейший доклад, в котором писал: «В системе народного образования по сие время преимущественное внимание правительства обращено было на образование мужского пола. Институты для девиц, обязанные существованием своим попечениям особ августейшего дома, предназначены для ограниченного числа дочерей дворян и чиновников; лица же среднего состояния, особенно в губернских и уездных городах, лишены возможности дать дочерям своим необходимое образование, соответствующее даже скромному их быту. Между тем от этого зависит как развитие в массах народных истинных понятий об обязанностях каждого, так и всевозможные улучшения семейных нравов и вообще всей гражданственности, на которые женщина имеет столь могущественное влияние. Поэтому, – подчеркивал Норов, – учреждение открытых школ для девиц в губернских и уездных городах и даже больших селениях было бы величайшим благодеянием для отечества и, так сказать, довершило бы великую и стройную систему народного образования, обнимая собою всеобщие и специальные нужды всех состояний и обоих полов».

По этому докладу тогда же, 5 марта 1856 г., последовало высочайшее повеление: «Приступить к соображениям об устройстве на первый раз в губернских городах женских школ, приближенных по курсу к гимназиям, по мере способов, которые к тому могут представиться» [27, т. 3, с. 75—78].

Приведенные документы имеют основополагающее значение для анализа правительственной политики в ходе второго жизненного цикла развития женского образования в России как в плане общей оценки роли средней женской школы, так и в плане определения дальнейших путей ее развития.

Вопрос о создании женской школы ставился достаточно комплексно: не только с точки зрения организационно-педагогической, как восполнение вакуума, недостающего звена в российской образовательной системе, но и, прежде всего, с точки зрения политической и социальной.

Отсюда упоминания о роли женщины в улучшении «всей гражданственности» и о важности женских школ для «среднего состояния» в деле «развития в массах народных истинных понятий об обязанностях каждого».

С точки зрения социально-педагогической создаваемая женская школа, в отличие от женских институтов, задумывалась как новое, открытое образовательное учреждение, предназначенное для всех сословий, т. е. как всесословная школа. При этом в своем учебном курсе она ориентировалась не на женские институты, а на мужские гимназии, что также рождало совершенно новый тип средней женской школы, позволяющий преодолеть второсортность женского образования и сближающий это образование с мужским.

Наконец, с точки зрения политической и социально-экономической новая женская школа, по сути, полностью передавалась, говоря современным языком, в руки «образовательного рынка», общественного образовательного спроса. Правительство на этом этапе не брало на себя никаких обязательств перед этой школой, предоставляя ей развиваться самой, как отмечалось в императорском повелении, «по мере способов, которые к тому могут представиться».

И тем не менее, при всей его очевидной двусмысленности и непоследовательности, этот шаг к реформированию женского образования в перспективе имел долгосрочное стратегическое, более того, решающее значение. Он, повторим, давал жизнь новому типу средней женской школы – открытой, всесословной, «приближенной к гимназиям» и вместе с тем раскрывал пути для развертывания общественной инициативы в организации женского образования. И в том и в другом отношении данный правительственный шаг был типичной «реформой сверху» – ни бюрократическое, ни массовое общественное сознание пока не были к нему готовы. На эту подготовку понадобилось более двух лет, и только по их прошествии, 30 мая 1858 г., был принят первый законодательный акт, знаменующий новую реформу женского образования. Но об этом чуть позже.

28 марта 1856 г., приступая к выполнению высочайшего повеления, А. С. Норов разослал попечителям учебных округов циркуляр, в котором просил предоставить в министерство сведения о существующих женских учебных заведениях, а также соображения о том, где преимущественно ощущается потребность в женских училищах; что необходимо преподавать в них; везде ли курс обучения должен быть одинаков; какие административные и хозяйственные основания должны быть заложены при устройстве женских школ; какие потребуются на это средства и какие местные способы можно использовать для покрытия расходов на устройство женских училищ, чтобы дворянство и городские общества приняли «в сем деле деятельное участие». При этом в циркуляре указывалось, что преподавателями будущих женских училищ должны быть учителя мужских гимназий как для расширения их содержания, так и для облегчения поиска учителей в новые училища [28, т. 3, с. 231].

Понадобилось около года и издание вторичного, декабрьского циркуляра министра народного просвещения, чтобы местные сановные образовательные круги ответили на его мартовский циркуляр. Эта затяжка – свидетельство не только отсутствия общей политической линии в сфере женского образования, но и глубины тех социально-психологических стереотипов казенного образовательного сознания, которые всегда оставались и остаются главным тормозом строительства новой школы, в том числе женской.

Новизна поставленного вопроса обнаружила неподготовленность к нему местных руководителей школьного дела. Большинство попечителей учебных округов откровенно недоумевали: какова цель создания новых женских школ, для кого они предназначаются, при чем здесь общественная инициатива и местные средства, если образование всегда было делом исключительно правительства?

Диапазон предлагаемых попечителями решений был предельно широк – от полного неприятия самой идеи создания открытых, всесословных женских учебных заведений до ее безоговорочной поддержки. В этом спектре решений свою роль играли не только и может быть даже не столько различия социально-политических позиций и социально-психологических установок самих попечителей, сколько различия социально-экономических и социокультурных условий представляемых ими регионов. Потребность в развитии среднего женского образования наиболее отчетливо проявилась в отзывах попечителей С. – Петербургского, Московского и Казанского учебных округов, в состав которых входили губернии, более развитые в экономическом отношении, с большим удельным весом «среднего сословия» в общей социальной структуре населения.

Первым, уже через неделю после издания мартовского циркуляра 1856 г., представил отзыв в министерство петербургский попечитель М. Н. Мусин-Пушкин. Поддерживая идею создания всесословных, открытых женских школ, Мусин-Пушкин напомнил о поданном им десять лет назад графу С. С. Уварову аналогичном проекте, который был подготовлен «по совету и указаниям людей опытных и сведущих в деле воспитания, давно занимающихся или надзором или обучением в воспитательных и учебных заведениях для девиц». М. Н. Мусин-Пушкин предлагал начать с устройства такой школы в Петербурге при финансовой поддержке правительства. В Министерстве народного просвещения это предложение не было принято, поскольку правительственное финансирование новых женских школ не предполагалось, но два года спустя усилиями Н. А. Вышнеградского оно было принято к реализации в Ведомстве учреждений императрицы Марии.