Роман строгого режима - Кирилл Казанцев

Что-то мирно посапывало над головой, сердце прорывало грудную клетку… Они передвигались на четвереньках, потом поднялись на цыпочки, юркнули за угол. Татьяна шебуршала ключами, а он приплясывал, сходил с ума от волнения — чего она там возится?!

— Проходи, Алексей… Я подожду внутри, у двери… Да не трясись ты так, не паникуй. И не вздумай дурить, слышишь? Надеюсь, тебя не посетит идея забрать Лиду с собой?

Он уже не слышал, что она там бормочет. Он шел на цыпочках по прибранной палате. Лунная дорожка от окна разрезала помещение пополам, освещала краешек кровати. Он извлек дрожащей рукой крохотный фонарик, ноги подгибались…

И отшатнулся, когда заскрипела кровать, привстало тело, лежащее на ней, село, свесив ноги! Больная издала невнятный звук, похожий одновременно на мычание и на стон. Почувствовала? Она ведь почти слепая, не говорящая, но что ей мешает иметь идеальный слух?

Он освещал уродливую сморщенную фигурку в больничной пижаме, сидящую на кровати. Больная моргала, раздувались ноздри — она определенно что-то чувствовала и слышала. Редкий случай — ночами ее, как правило, не посещают. Ее и днем-то не балуют дружескими визитами… Потрясенный, он опустился перед ней на колени, всматривался в то, что осталось от лица. Сальные волосы висели мочалкой, закрывая лоб и глаза. Он отвел их в сторону. Кожу изрыли коросты, лицо было сильно деформировано, оно не узнавалась в принципе! Сохранилась лишь нижняя часть, на которой как-то дико выделялись красиво очерченные губы, покрытые трещинами и мелкими волдырями…

Он реально задыхался, нуждался в передышке. Но он не мог… Он взял ее руку — девушка не вырвалась, только часто задышала, издала вопросительный звук…

Он пятился от нее, как от какого-то монстра, охваченный бурей эмоций. Повернулся, спотыкаясь, побрел к двери. Татьяна прильнула к косяку, она вела себя деликатно, не вмешивалась в процедуру встречи двух влюбленных…

— Что-то я не вижу в твоих глазах ностальгической грусти, — подметила она, осветив его фонарем. — Ты сам на себя не похож, но вот что касается пылкой взаимной страсти…

– Это не Лида… – выдохнул Алексей.

— А теперь повтори, что ты сейчас сказал, — потребовала Татьяна, когда они вывалились в коридор и Алексей в изнеможении опустился на пол. До тумбочки с дежурной было два поворота, можно было разговаривать на пониженных тонах. Мысли метались, эмоции давили, он пытался хоть как-то осмыслить увиденное, но терпел фиаско.

— Это не Лида Холодова… — повторил он.

— А кто это? — тупо вопросила Татьяна. Она уселась перед ним на колени, пытливо смотрела в его горящие глаза.

— Не знаю… Другая женщина…

— Лешенька, успокойся… Лида просто немного изменилась… Много лет прошло. И память у тебя уже не та.

— Ты не понимаешь… — шипел он. — Я пока еще не спятил, отвечаю за свои слова. Эта несчастная, которую здесь держат за Лиду, — никакая не Лида. Да, она сильно изуродована, не видит, не говорит, прошла чертова уйма лет. Но я же знаю Лиду как облупленную… Я сразу почувствовал что-то неладное, когда сел рядом с ней. Уши практически не пострадали, это не ее уши… Глаза того же цвета, но это не ее глаза… Черт возьми, у Лиды шрамик на внутренней стороне запястья — нырнула в детстве, не рассчитала глубину, порезалась об острый камень на дне. Была жуткая паника, кровь хлестала, ее возили в больницу, зашивали… Врач сказал, что это на всю жизнь. Слава богу, что он в таком месте, которое не бросается в глаза. У девушки в палате этого шрама нет… Да о чем я? Неужели я не почувствую Лиду, если буду рядом с ней? А я ведь ни хрена не чувствовал — даже когда ее руку брал…

— Обалдеть… — простодушно прошептала потрясенная Татьяна. — Это не только затянувшийся криминальный сериал, но еще и «Санта-Барбара» какая-то… Да уж, против жанра не попрешь… И что бы это значило?

— Не знаю, Татьяна… не могу сообразить…

— Послушай, — девушка лихорадочно обдумывала сложившуюся ситуацию, — если ты ничего не напутал, то представляется одно из двух. Либо настоящая Лида мертва… хотя в упор не понимаю, почему об этом нельзя было сообщить. Либо она жива, здорова и где-то успешно прячется все эти годы. Тоже непонятно, зачем?

— Дьявол, я полный тупица… — застонал Корчагин. — Я ведь все эти годы решительно не мог понять — ну хорошо, Рудницкий мстил лично мне — за уничтоженную наркоту, за Лиду, которая ему не досталась. Хотел прибрать мое коневодческое хозяйство… Поэтому подставил под убийство ее родителей, под пожар, засадил надолго в тюрягу… Но зачем так жестоко расправляться с Лидой, в которую он тоже был влюблен? Он ведь не расстался с мыслью ее заполучить. Подручные перестарались? Я в это не верю. Блин, у них же было время, подложили другую в халате Лиды, бросили ее в самое пекло: сгорит — и бог с ней, не сгорит — будет Лидой… Теперь я понимаю — Рудницкий выкрал Лиду и все эти годы держит у себя в укромном месте…

— А это не похоже на бред? — засомневалась Татьяна.

— Ну, не знаю, о чем еще думать, — пожаловался Корчагин.

— Во-первых, не пороть горячку и не рожать ничем не обоснованные предположения. Не забывай, что нам еще отсюда выбираться, — Татьяна уже собралась и была решительно настроена. — Исходим из того, что в текущую ситуацию, когда одно лицо выдается за другое, посвящен узкий круг лиц. Это Рудницкий, тот парень, что выдает себя за ее родственника, еще, возможно, двое или трое. Ну, четверо. Дать хорошую подсказку? В круг посвященных обязательно входит главврач психушки, иначе этот номер бы не прошел…

— Кто главврач? — встрепенулся Корчагин.

— Некто Головаш Аркадий Борисович. Несколько раз я с ним встречалась, однажды поговорили с ним про Вовку. Он любезен, сдержан, производит впечатление хорошего специалиста, но мне он показался немного скрытным… Куда помчался? — Она схватила Алексея за рукав. — Главврач еще спит, твоя задушевная беседа с ним временно откладывается… Послушай, торопыга, — зашептала она, — мы все сделаем, но в свое время. Ты где обитаешь?

— В лесу…

— Отличное место для проживания, — одобрила Татьяна. — Как насчет моего дома? Там нормальная постель, а убежать в случае опасности можно через окно, через чердак и даже через подвал. Обещаю не приставать, окружу тебя заботой и пониманием. Могу твою рубашку пришить к пуговице, которую ты где-то посеял… — Татьяна немного смутилась. — Ведь должна я как-то тебя отблагодарить за то, что ты изгнал нечистоты из моего дома. Прибирать Головаша следует по окончании рабочего дня, тогда у нас будет фора и суматоха не поднимется раньше времени. Припремся утром — будет много вражеской активности. День ты посидишь у меня. А я пока узнаю, где он проживает, состав семьи, все такое…

— Зачем ты всё это делаешь для меня? — смущенно спросил Алексей.

– А ты догадайся… – злобно прошипела Татьяна и чуть не врезала ему промеж глаз!

Благообразный мужчина с седой шевелюрой вернулся домой в восьмом часу вечера. У него был неплохой, хотя не сказать, что роскошный, дом, а еще он имел представление о ландшафтном дизайне. Рабочий день нещадно вымотал, ставить машину в гараж было лень. Он бросил корейский кроссовер на гаревой дорожке возле беседки, побренчал ключами и вошел в дом.

— Дорогая, я дома! — устало возвестил мужчина и принюхался. Ужином не пахло. Это было по меньшей мере досадно.

У «дорогой» имелась уважительная причина уклониться от готовки. Она лежала в дальней спальне, связанная по рукам и ногам, мычала в тряпочку и гадала на кофейной гуще.

— А мы уже заждались, Аркадий Борисович, — проворчал незнакомец в маске, вырастая из-за кухонного пенала и сбивая мужчину с ног тяжелым ударом.

Он не чувствовал, как его волокли в подвал, как он катился с лестницы, потому что спускать эту тушу на себе никому не хотелось… Когда он очнулся, лицо его горело — он превращался в огромный огнедышащий синяк. Над главврачом психиатрической больницы склонились две черные маски. Первая маска загадочно помалкивала, вторая же молчать не могла.

— Спешу отрекомендоваться, Аркадий Борисович, — лезвие ножа уперлось медицинскому работнику под горло. — Корчагин Алексей, слышали, наверное? — И когда «благообразное» туловище в страхе задергалось, придавил его коленом, перехватил нож — он еще помнил, что по правилам этикета нож нужно держать в правой руке.

— Что ты хочешь? — прохрипел главврач. — Я ничего такого не сделал…

— Я совершенно без понятия, что вы сделали, Аркадий Борисович, а чего не сделали. Возможно, вы толковый специалист, лечите людей, приносите какую-то пользу. Но одну пакостную вещь вы все-таки совершили, за что вам и воздастся. Вы, конечно, догадываетесь… Открою вам страшную тайну: прошлой ночью я посетил вашу больницу и с изумлением обнаружил, что одна из ваших пациенток — вовсе не та, за кого ее выдают. Странно, правда? Вы можете это как-то прокомментировать? Или выразиться яснее? — Лезвие вдавилось под кадык, потекла кровь, злоумышленник зашипел ему в лицо: — Сдавай за всю масть, сука, пока пасть не перерезали…