Человек из тени - Дональд Гамильтон

Лифчик был таким, что в нем ничего не скроешь, кроме того, чем одарила природа. Я откашлялся.

— Необходимости в этом нет, — сказал я. — Снимите только туфли и переверните их подметками вверх. Отлично. Приношу свои извинения, мисс Дарден. Когда мы отсюда выйдем, можете дать мне пощечину. Мистер Брейтвейт, ваша очередь.

Он покраснел — ему и так трудно было не коситься на ладно сложенную девушку совсем рядом с ним. Очень спокойно и раскованно, даже с легкой улыбкой, она принялась одеваться, словно в своей спальне. Словно на милю вокруг не было ни одного мужчины, не говоря уже о том молодом человеке, с которым она, выражаясь старомодным языком, уединилась этим вечером.

— Мистер Брейтвейт, — повторил я.

— Что, сэр? — испуганно спросил он.

— Жду вас, сэр, — сказал я.

— Твоя очередь, Джеки, — захихикала Дотти, — раздевайся, любовничек. Развлеки нас, девочек.

— Сэр, вы не можете подозревать… — глаза его метнули молнии и в нее, и в меня. — Вы не можете подумать, что я…

— Сынок, ты наш временный помощник. Насколько мне известно, тебя как следует еще и не проверили. Тебя завербовали прямо с улицы, чтобы справиться с текущей проблемой. Так или иначе, пока неясно, почему ты решил распрощаться с мягкой морской койкой. Разумеется, и ты у меня под подозрением. Кто-то из присутствующих всадил в Муни иглу. С равным успехом это мог быть и ты.

Для острастки я направил на него револьвер. Разделся Джек очень быстро, как подобает военному. Он был атлетически сложен, с красивым загаром, хотя и малость худощав. Дотти без зазрения совести уставилась на парня и с нарочитым восторгом присвистнула, чтобы смутить его. Я сомневался, считает ли еще он ее такой приятной девушкой. Однако заботы о нравственности не вызывали у меня головной боли. Да и вообще я находил такое поведение более естественным, нежели румянец от смущения. В конце концов, она профессиональная медсестра, а времена королевы Виктории давно уже канули в Лету.

В одежде Брейтвейта шприца не было. Я бросил ее ему назад и глубоко вздохнул. Мы вдоволь посмеялись. Мы налюбовались вволю двумя прекрасными юными телами и уже достаточно откладывали этот момент.

— Что ж, док, — сказал я, — теперь ваш черед.

Оливия скованно смотрела на меня. Она уже съела всю непривычную для себя помаду. Выглядела она непривлекательно и даже довольно вульгарно, как та женщина, которую я встретил на авианосце несколько дней назад. Она вернулась к своему изначальному облику. Казалось, что между нами ничего не было, хотя и не совсем. В ее глазах светилось воспоминание о том, что нас связывало, — так мне, по крайней мере, казалось. Можно было прочесть в них и смущение — она, как и я, была несколько старше других. Я мысленно просил ее пренебречь своим достоинством взрослого человека, отбросить его вместе с одеждой перед лицом этих двух юных, хоть это нелегко. К тому же у нее имелись основания девицу ненавидеть.

— У меня его нет, Поль, — сказала она напряженно. — Это абсурд. Зачем мне убивать Хэролда?

— Я могу сказать, зачем, — рассмеялась Дотти.

— Помолчите, — сказал я и обратился к Оливии. — Может быть, Муни вы убили не для того, чтобы заставить его замолчать. Может быть, вы обнаружили возможность взять реванш и воспользовались ею. Вы доктор, а значит, знаете, как пользоваться шприцем, и, вероятно, даже можете отличать смертоносный состав от иного — по запаху, вкусу или как-то еще. Может быть, убийство не имеет ничего общего с тем, до чего я пытаюсь дознаться, но виновного мне надо найти.

— Только не я! — выпалила она. — Вы должны поверить…

— А что если все эти личные отношения между вами и Муни — чистой воды камуфляж и существуют вещи, в которые я не посвящен, — продолжил я. — Вы однажды уже намекали на нечто совсем загадочное. В любом случае, черт с ними пока, с мотивами. Вы сказали, что Крох мертв, док. Это значит, что вы его осмотрели. По словам Дарден, вас также позвали к Муни. Игла перешла от Кроха к Муни. Где же она?

— Я вам сказала — шприца у меня нет.

— Извините. Вам еще придется доказать это, как и другим.

— Я не буду раздеваться при вас, Поль, — тихо произнесла она. — Вам придется… снять с меня одежду силой.

— Я справлюсь с этим, — ответил я. — Но зачем так все осложнять, если скрывать вам нечего? Вы же врач. А до этого были студенткой-медиком. Какая для вас тайна в человеческом теле? Мне нужен этот шприц, док. Или я хочу знать, что он не у вас. Вам будет легче, если я попрошу: ну пожалуйста!

Она отрицательно покачала головой, едва заметно. Выжидающе выпрямилась. В ее глазах был панический страх, и я вспомнил, что, хотя мне было позволено ею овладеть, я никогда еще не видел Оливию обнаженной — она или оставалась в комбинации, или же просила разрешения переодеться в соблазнительную ночную рубашку. Может, у нее на то свои причины, пусть так. Может, дело в этом. Но если ей есть что скрывать, то оставался лишь один способ это выяснить.

Я, прихрамывая, ступил вперед. Оливия ожидала не шевелясь, но когда я протянул руку, чтобы взяться за ворот платья, она судорожно вздохнула и схватила меня за запястье.

— Нет! — закричала она. — Поль, не надо! Пожалуйста, у меня его нет. Клянусь! Вы не можете… — она помедлила и, заглядывая мне в глаза, твердо произнесла: — Вы не можете так поступать со мной, Поль!

Я ответил резко:

— Вы хотите все для меня усложнить?

— Да, — сказала она яростно, — да, и когда вы напрасно посрамите меня, не найдя того, что вы ищете, то, надеюсь, будете до конца своих дней вспоминать, как я клялась вам — шприца у меня нет.

— Я буду помнить, — я вырвал руку и снова взялся за ворот платья. В ее глазах я прочел признание поражения.

— Подождите, — задыхаясь, вдруг сказала она. — Подождите! Я разденусь сама, — она замялась. — Позвольте мне… дайте только одну вещь, Поль. В качестве любезности.

— Пожалуйста, но что вам нужно?

Она протянула руку. Я быстро отступил.

— Стойте, что вам?

— Расческу, — сказала она.

— Расческу?

— Да, расческу из вашего нагрудного кармана. Всего лишь дешевую маленькую расческу. Вы можете внимательно осмотреть ее, прежде чем дадите. Я не хочу, чтобы вы рисковали, — в ее голосе звучали горькие нотки.

Я машинально пялился на нее, соображая какое-то время, что у Оливии на уме. Затем пожал плечами и протянул расческу.

— Что же дальше?

— Теперь, — сказала Оливия и резко повернулась к Дотти Дарден, — теперь прошу разрешения расчесать ее волосы.

Наступила гробовая тишина. Дотти подняла руки, защищая свое роскошное золотое руно, чуть поникшее, но все же высящееся на ее голове, как корона. Любая женщина-полицейский заставила бы ее распустить волосы при самом обычном осмотре. Я же сплоховал.

Оливия ступила вперед с расческой наготове, и Дотти рванулась к двери. У меня хватило ума для подножки. Раненая нога подвернулась, и я грузно рухнул рядом с ней. Но успел увидеть, что она делает, и схватить за руку, прежде чем Дотти поднесла ее ко рту. Пришлось прибегнуть к грубой силе, чтобы вырвать смертоносную пилюлю.

Затем я с трудом поднялся и посмотрел на капсулу в моей руке и на хорошо сложенную маленькую девушку в больничной белой форме, теперь уже растрепанной и пыльной, сложная прическа всклокочена — Дотти показалась вдруг куда старше и совсем не столь уж привлекательной.

Над ее ухом, как экзотическое украшение, торчал стержень из металла и стекла среди спутанных прядей. Она нащупала его и запустила в меня. Прицелилась плохо — шприц вдребезги разлетелся о бетонную стену.

— Я никогда вам ничего не скажу! — она тяжело дышала. — Вы не заставите меня заговорить!

Все они так утверждают.

21

Его звали Эмиль Тауссиг, но в Сен-Луи, штат Миссури, он известен как Вильям Кан. Седовласый старик с добрыми карими глазами. По крайней мере, в округе говорили потом многие, что у него были добрые глаза. Никогда мне не доводилось видеть его достаточно близко, чтобы судить об этом самому. Я был ярдах в семидесяти пяти от него, на другой стороне улицы, а он поднимался на крыльцо дома, когда вдруг упал и скончался.

Поблизости оказался доктор, который произвел осмотр и определил причину смерти — коронарная недостаточность, не заметив маленькое пулевое отверстие у основания черепа. Не только Карл Крох прибегал к пистолету 22 калибра, у которого есть определенные преимущества. И прежде всего — надежный глушитель. Когда оружие помощнее, глушители не очень-то эффективны.

После этого по всей стране произошло много разного. Тайные агенты, раскрытые другими службами, были перехвачены национальной сетью, которая уже находилась наготове в ожидании предстоящей гибели Тауссига. Многие из тех, кого обнаружить не удалось, разумеется, скрылись, а кое-кто пытался нанести ответный удар. Операция была проведена не столь бескровно и безупречно, как надеялся Вашингтон, даже при мертвом главаре, но когда такие операции завершаются без жертв? Произошло несколько международных кадровых перестановок, может быть, в связи с этим делом, а может, и нет.