Человек из тени - Дональд Гамильтон

Я подумал, а не испортить ли моторы обеих машин, или загнать их в песок, чтобы завязли, но это означало бы принять его условия игры — да и собственный автомобиль Кроха все равно был где-то в рабочем состоянии. Поэтому я и оставил ключ зажигания в машине, мол, плевать мне на весь островной транспорт.

Я перешагнул через провисшую цепь входных ворот и направился к западной оконечности острова — до нее оставалось еще с милю, если верить Оливии. Туфли мои стучали по твердой мостовой. Остров здесь раздавался вширь — это была уже не узкая полоска песка, дорогу с обеих сторон окаймляли кусты и деревья. Мексиканский залив смутно проглядывал справа. Зеркало воды толком нельзя было разглядеть из-за полоски леса, разве только оно виднелось в окнах просек, ведущих к подгнившему настилу пристани. Справа от главной дороги появилась странно симметричная, длинная и низкая горка, я догадался, что она искусственная. Огромная конструкция из бетона, покрытая грязью и заросшая кустами и травой, примерно ярдов сто в длину, с двумя здоровенными проемами, смотрящими в сторону моря. Перед ней торчала маленькая табличка.

Приблизившись, я зажег спичку, словно чокнутый полуночный турист, соображая при этом, где же он прячется и держит ли палец на спуске. Ну что ж, если хочет, пусть стреляет. Если же его действительно тянет сначала поговорить, как мне казалось, то он будет озадачен моим странным поведением, что вполне естественно. Ведь и сам я был удивлен его действиями.

Да, он явно хотел поговорить. Выстрела не последовало. А на табличке значилось, что я смотрел на площадку батареи двенадцатидюймовых пушек, установленных здесь в 1916 году.

Хотя Крох признаков жизни не подавал, я-то знал: наблюдает, как ветер задул спичку, но ждет почему-то, пока мои глаза вновь привыкнут к темноте. Он, наверное, размышлял, не пальнуть ли все-таки — и к черту разговоры.

Смутные звуки сливались воедино. Я подумал о змеях. Очень уж подходяще здесь для них, а я невольно всегда боюсь змей. Затем вернулся на дорогу и остановился. За бастионом, или что бы это ни было, возник, нет, не свет, а скромный намек на него.

Вряд ли он ожидал, что я устремлюсь туда, как мотылек на пламя. Он, наверное, думал, что я кинусь сначала осматривать покинутый форт в поисках скрытой двери, через которую можно тайком пробраться, чтобы застать его врасплох. Но здесь он знал все входы и выходы, в отличие от меня. Он-то успел с ними ознакомиться. Откуда я ни появись, он уже наготове, так зачем же попусту дергаться?

Поэтому я направился прямиком на свет и чуть было не сломал себе ногу, споткнувшись о кирпичную кладку на земле, — наверное, остатки линии обороны, некогда защищавшей этот берег Флориды сначала от кайзера, а затем от Гитлера. Я не мог не подивиться — по какой дели отсюда можно было стрелять: то ли по перископу в заливе, то ли в то, что возбужденному новичку могло показаться перископом.

Проем в кладке оказался с добрый железнодорожный туннель. Свет еле различим, явственным было лишь отражение — он падал из бокового коридора. Я вошел. Туннель прорезал насыпь насквозь. Я мог различить смутные очертания черневшего вдали входа поменьше и деревьев за ним. Этот вход был забран металлической решеткой.

Я подошел к боковому коридору — бетонному проходу, который, вероятно, прорезал все укрепление, но дальше освещенной двери справа, всего в нескольких ярдах от угла, я ничего видеть не мог.

Пока я стоял как вкопанный, не раздалось ни звука, слышалось лишь собственное дыхание. Тогда я свернул и направился на свет, и стук шагов отдался эхом во всех проходах. Я подошел к двери. Помещение за ней некогда могло служить жильем или складом амуниции. Теперь это был полый бетонный куб без окон.

Керосиновый фонарь, привязанный к звену цепи на дальней стене, отбрасывал желтый свет на голые стены. На полу распростерты две неподвижные фигуры. Да, все так, как я и предвидел.

Да, я предсказал это Оливии, которая не могла, не хотела поверить, но все-таки невольно замер в проеме двери. Муни был в тех же брюках и спортивном твидовом пиджаке. Щеголеватая шляпа лежала рядом. Тони, в свободном тяжелом черном свитере, узких черных брюках и в маленьких черных туфлях, напоминающих балетные, казалась просто спящей лицом к стене. Если забыть, что обычно никто не устраивается на ночлег в полном облачении на пыльном бетонном полу какой-то заброшенной крепости.

Только я подумал об этом, как одна из фигур шевельнулась. Муни пытался сесть так, чтобы я увидел — его руки и ноги связаны, а плотный кляп не позволяет кричать. Тем не менее он пытался выдавить что-то. Он уставился на меня выпученными глазами и издал какой-то сдавленный гортанный звук, видимо, мольбу о помощи. Черт с ним, Хэролдом Муни.

Не слишком себя обнадеживая, я прошел вперед и наклонился к Тони. Когда положил руку на ее плечо, она, казалось, повернулась в ответ, как поворачиваются на спину со сна, чтобы увидеть, кто разбудил. И тогда я увидел застывшие, широко распахнутые глаза на бледном, покрытом синяками лице и маленькое отверстие от пули между черными бровями вразлет.

— Добрый вечер, Эрик, — раздался позади голос Кроха.

19

Как ни странно, это был миг торжества или нечто подобное. Я все рассчитал верно. Абсолютно все, за исключением того, что Муни жив. Ай да я, голова, как хрустальный шар гадалки, предсказывала отменно. Тот, кто нужен, рядом, а я пока цел.

Все работало на меня, как я объяснил Оливии. Черт возьми, перехитрить этого здорового увальня — детская игра для такого изощренного стратегического ума, для старого маэстро секретной службы Мэтью Хелма. Теперь оставалось только его схватить.

— Поднимайся, — сказал Крох, — да поосторожнее, Эрик.

— Заткнись, — ответил я, не повернув головы.

— Ах да. Миг скорби. Ладно, но без фокусов.

Я посмотрел на девушку. Из кармана пыльных черных брюк торчал листок бумаги. Я вытащил его — помятый конверт, адресованный мне, вернее, на то имя, под которым я фигурировал в последнее время: «Мистеру Полю Коркорану, отель «Монтклер», просьба передать». Что Крох внимательно за мной наблюдает, я чувствовал, но открыть конверт он позволил. Письма не было — внутри лежали только три пятидесятидолларовые бумажки.

Итак, загадочного послания никогда не существовало. Это просто деньги, оставленные в студии, деньги, вернуть которые заставили гордость и гнев, предпочтительно очно — швырнув мне в лицо. Но все же — она пыталась меня предостеречь: «Не приходите, он убьет вас!»

— Хватит, — сказал Крох. — Траур окончен. Прискорбно, она была довольно хорошенькой. У тебя хороший вкус, Эрик. Та, с пляжа Ренолдо, тоже показалась славной. Мне, право, жаль стало, когда я столкнул ее машину с дороги. Преждевременная смерть. Но что поделаешь — раз уж они связываются с такими, как мы, то должны же делить и риск, не правда ли?

В моих ушах вдруг возник странный ревущий звук, словно придвинулся пляж и слышен шум прибоя.

— Гейл? — спросил я. — Ты и Гейл Хендрикс убил?

— А, ее так звали? — ответил он небрежно. — А разве ты не знал? Будем считать, что она сама сыграла на руку собственной смерти. Она и вправду мчалась что есть мочи, алкоголь подгонял. Ее реакция была замедленной. Когда я прижал ее к обочине дороги на повороте, громко сигналя… На такой скорости ничего не стоит потерять управление машиной, — он сделал паузу. — Но, конечно же, ты не мог считать это несчастным случаем. С такими, как мы, их не бывает. Это-то тебе следовало усечь.

Разумеется, он прав. Понять мне бы следовало, но на месте происшествия никаких улик не осталось. Насильственная смерть Гейл не вписывалась в картину. Ведь он убил ее еще до задания, раньше, чем кто-либо мог пронюхать, что именно я его получу, я и сам ничего еще тогда не знал. Но на самом деле я не пытался что-то сообразить, одна лишь мысль пронзила — ее убил он. На счету Кроха уже две жертвы. Когда пробьет мой час, очень трудно будет совладать с собой и сохранить ему жизнь.

— Такова жизнь, — прозвучал его голос, спокойный и уверенный. — Ладно, поднимайся. Руки к стене! Вот так.

Стоя лицом к стене, я почувствовал, что он меня ощупывает. Чего-то особого нельзя было найти, разве только маленькую коробочку в пальто. Ее-то он и забрал.

— Ты безоружен, Эрик? — спросил он озадаченно и даже несколько разочарованно.

— Я все припрятал по пути, — ответил я. — По игрушке через каждые пять шагов между машиной и этим местом.

— Ничего ты не спрятал, — сказал он. — Я следил за тобой. В любом случае, если оружие где-то и есть, то выручить не сможет. Туда ты больше не вернешься. Повернись-ка ко мне, но потихоньку!

Я послушался и впервые смог посмотреть на него в упор. Он стоял поодаль — пистолет не перехватить. С тех пор как я видел его в последний раз, он не похорошел. Одежда грязная, мятая, небрит. Выглядевшая по контрасту удивительно гладкой лысая макушка сияла над испещренным морщинами лицом с тяжелым подбородком.