Серебряный век. Лирика - Антология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Заболеть бы как следует, в жгучем бреду…»
Заболеть бы как следует, в жгучем бредуПовстречаться со всеми опять,В полном ветра и солнца приморском садуПо широким аллеям гулять.Даже мертвые нынче согласны прийти,И изгнанники в доме моем.Ты ребенка за ручку ко мне приведи,Так давно я скучаю о нем.Буду с милыми есть голубой виноград,Буду пить ледяное виноИ глядеть, как струится седой водопадНа кремнистое влажное дно.
Новогодняя баллада
И месяц, скучая в облачной мгле,Бросил в горницу тусклый взор.Там шесть приборов стоят на столе,И один только пуст прибор.Это муж мой, и я, и друзья моиВстречаем новый год.Отчего мои пальцы словно в кровиИ вино, как отрава, жжет?Хозяин, поднявши полный стакан,Был важен и недвижим:«Я пью за землю родных полян,В которой мы все лежим!»А друг, поглядевши в лицо моеИ вспомнив Бог весть о чем,Воскликнул: «А я за песни ее,В которых мы все живем!»
Но третий, не знавший ничего,Когда он покинул свет,Мыслям моим в ответПромолвил: «Мы выпить должны за того,Кого еще с нами нет».
1922. Конец годаБорис Пастернак (Поэт)
Он, сам себя сравнивший с конским глазом,Косится, смотрит, видит, узнает,И вот уже расплавленным алмазомСияют лужи, изнывает лед.
В лиловой мгле покоятся задворки,Платформы, бревна, листья, облака.Свист паровоза, хруст арбузной корки,В душистой лайке робкая рука.
Звенит, гремит, скрежещет, бьет прибоемИ вдруг притихнет, – это значит, онПугливо пробирается по хвоям,Чтоб не спугнуть пространства чуткий сон.
И это значит, он считает зернаВ пустых колосьях, это значит, онК плите дарьяльской, проклятой и черной,Опять пришел с каких-то похорон.И снова жжет московская истома,Звенит вдали смертельный бубенец…Кто заблудился в двух шагах от дома,Где снег по пояс и всему конец…За то, что дым сравнил с Лаокооном,Кладбищенский воспел чертополох,За то, что мир наполнил новым звономВ пространстве новом отраженных строф, –Он награжден каким-то вечным детством,Той щедростью и зоркостью светил,И вся земля была его наследством,А он ее со всеми разделил.
19 января 1936ЛенинградВоронеж
О. М<андельштаму>
И город весь стоит оледенелый.Как под стеклом деревья, стены, снег.По хрусталям я прохожу несмело.Узорных санок так неверен бег.А над Петром воронежским – вороны,Да тополя, и свод светло-зеленый,Размытый, мутный, в солнечной пыли,И Куликовской битвой веют склоныМогучей, победительной земли.И тополя, как сдвинутые чаши,Над нами сразу зазвенят сильней,Как будто пьют за ликованье нашеНа брачном пире тысячи гостей.А в комнате опального поэтаДежурят страх и Муза в свой черед.И ночь идет,Которая не ведает рассвета.
4 марта 1936Сергей Клычков (1889–1940)
«У моей подруги на очах лучи…»
У моей подруги на очах лучи,На плечах узоры голубой парчи…
У моей подруги облака – наряд.На груди высокой жемчуга горят…
Кто на свете счастлив? Счастлив, верно, я:В темный сад выходит горница моя!..
Я играю в гусли, сад мой стерегу;Ах, мой сад не в поле, сад мой не в лугу!
Счастлив я и в горе, глядя в тайный сад:В нем зари-подруги янтари висят;
Ходят звезды-думы, грусть-туман плывет,В том тумане сердце-соловей поет…
1912–1913«У оконницы моей…»
У оконницы моейСвищет старый соловей.На поляне у воротСобирается народ.Говорят, что поутруЗавтра рано я умру –Месяц выкует из звездНадо мной высокий крест.Оттого-то вдоль полянПлыл серебряный туман.И звонили добелаНа селе колокола.
1912–1913Колдунок
В облаках заревой огонек,Потухает туманный денек,Повернула дорога во мглу…По селуИдет колдун в онучах,В онучах – в серых тучах…Борода у него – мелкий дождичек,В бороде у него – дуга-радуга,А в руке подожек-подорожничек! –Собрался старина, видно, надолго…На прощанье махнул колдунокНад притихшим селом костылем –Пошатнулся окольный тынок,Быстрым зайцем шмыгнул ветерок,Закричал, закачал ковылем:– Идет колдун в онучах,В онучах – в серых тучах?Догорел в облаках огонек.Умер в поле денек…
1912–1913«Сегодня у нас на деревне…»
Сегодня у нас на деревнеДерутся, ругаются, пьют –Не слышно, как птицы царевнеВ лесу деревенском поют.
А в роще Дубравна гуляетИ в лад им поет на ходу.И тихо заря догораетВ далеком, небесном саду.
Не видит никто и не слышит,Что шепчет в тумане ковыль,Как лес головою колышетИ сказкой становится быль…
Сидят и грустят о старинке,Угрюмо глядят старики,Как по полю, словно ширинки,Туманы постлались с реки…
И часто они отираютОчей устаревших слюду,И тихо заря догораетВ далеком, небесном саду…
И, может, что было недавно –Давно только песни и сны,И синие очи ДубравныСлились с синевою весны.
Константин Олимпов (1889–1940)
Амурет Игорю Северянину
Танцуй торжественней, пророк,Воспой Кудесному эксцессы,Воспламеняющим экспрессомЭкзальтированных сорок.Проснется Мир на лире мира,Венок оденет Ниобей, –Друг, молодой луной вампираСебя собою не убей.Волнуй толпу, зови к волне,Качай качель, качель экстазы, –Сверкнут рубины и топазы,Как привиденья в лунном льне.Мечта звенит опушкой леса,Околокольченным Венцом.Душа испанской догарессыВ Тебе буянится ключом!
1911«Я хочу быть душевно-больным…»
Я хочу быть душевно-больным,Чадной грезой у жизни облечься,Не сгорая гореть неземным,Жить и плакать душою младенцаНавсегда, навсегда, навсегда.Надоела стоустая ложь,Утомили страдания душ, –Я хочу быть душевно-больным!Над землей, словно сволочный проч,В суету улыбается Дьявол,Давит в людях духовную мочь,Но меня в смрадный ад не раздавитНикогда, никогда, никогда.Я стихийным эдемом гремуч,Ослепляю людское злосчастье.Я на небе, как молния, зряч,На земле – в облаках – без поместья.Для толпы навсегда, навсегда,Я хочу быть душевно-больным!
1912Шмели
Шмели сереброносные крылят, ворча бурунами,Смеются броской солнечьюнад людными трибунами.
Пилоты смелоглазые, шмелей руководители,В безветрие стрекозятся в эмалевой обители.Небесная игуменья – симфония влюбления –Молчит молчаньем траурнымв друидном отдалении.Бурлится шум пропеллеров. Глаза толпы овысены.Восторгом осиянная сверкает солнца лысина.
Ослабли нервы летные. Пилоты жутко ерзают.Летят к земле.Встречайте их рукоплесканья борзые!
1913Флейта славы
Я От Рожденья Гениальный –Бог Электричеством Больной.Мой В Боге Дух ФеноменальныйПылает Солнечной Весной.
Сплетая Радуги Эона,Огни Созвездий Сотворил.Давно-Давно От ОрионаПути Вселенных Искрылил.
И На земле Явился В Нервах,Сверкая Сердцем Красоты.Строфами Светозарных ПерловСпалил толпу Грозой Мечты.
Войдя В Экстаз – Великолепен –В «Пенатах» Пением Звучал.Тогда Меня Великий РепинПером Великим Начертал.
Я – Самодержец Вдохновенья,Непогрешимец Божества.Собою Сам, Творец Творенья,Бессмертной Жизни – Голова!
Полдень 1 мая 1914 г.Борис Пастернак (1890–1960)
Сон
Мне снилась осень в полусвете стекол,Друзья и ты в их шутовской гурьбе,И, как с небес добывший крови сокол,Спускалось сердце на руку к тебе.
Но время шло, и старилось, и глохло,И, паволокой рамы серебря,Заря из сада обдавала стеклаКровавыми слезами сентября.
Но время шло и старилось. И рыхлый,Как лед, трещал и таял кресел шелк.Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,И сон, как отзвук колокола, смолк.
Я пробудился. Был, как осень, теменРассвет, и ветер, удаляясь, нес,Как за возом бегущий дождь соломин,Гряду бегущих по небу берез.
1913«Февраль. Достать чернил и плакать!..»
