Серебряный век. Лирика - Антология

Рескрипт короля

Отныне плащ мой фиолетов,Берета бархат в серебре:Я избран королем поэтовНа зависть нудной мошкаре.

Меня не любят корифеи –Им неудобен мой талант:Им изменили лесофеиИ больше не плетут гирлянд.

Лишь мне восторг и поклоненьеИ славы пряный фимиам,Моим – любовь и песнопенья! –Недосягаемым стихам.

Я так велик и так уверенВ себе, настолько убежден,Что всех прощу и каждой вереОтдам почтительный поклон.

В душе – порывистых приветовНеисчислимое число.Я избран королем поэтов, –Да будет подданным светло!

Чем они живут

Они живут политикой, раздорами и войнами,Нарядами и картами, обжорством и питьем,Интригами и сплетнями заразными и гнойными,Нахальством, злобой, завистью, развратом и нытьем.Поэтов и мыслителей, художников – не ведают,Боятся, презирают их и трутнями зовут.Зато потомство делают, трудясь над ним,как следует,И убежденно думают, что с пользою живут!..

Александр Ширяевец (Александр Васильевич Абрамов) (1887–1924)

«Весь день на солнце! Загорелый…»

Весь день на солнце! ЗагорелыйБросаюсь в горную реку,Плыву, плещусь, помолоделый,И песни солнечные тку!Что будет завтра? – Не волнуясь,Любовь и смерть готов принять!Сегодня с солнцем я целуюсьИ начинаю жить опять!

Ширяево

В междугорье залеглоВ Жигулях мое село.Рядом Волга… плещет, льнет,Про бывалое поет…Супротив Царев Курган –Память сделал царь Иван…

А кругом простор такой,Глянешь – станешь сам не свой.Все б на тот простор глядел,Вместе с Волгой песни пел!

«На чужбине невеселой…»

На чужбине невеселойЭти песни я пою.Через горы, через долыВижу родину свою.

Жигули в обновах вешних,Волга… Улица села…В церковь, солнышка утешней,Ты лебедкою плыла…

Не найти нигде чудеснейРусых кос и синих глаз!Из-за них кольцовской песньюЗаливался я не раз…

Я ушел… Я ждал иного,Не к сохе влеклась рука…И уплыл. А ты с крутогоМне махала бережка…

На сторонке чужедальнейПозабыть тебя не мог…Снится грустный взгляд прощальный,Вижу беленький платок…

Волге

Тускнеет твой венец алмазный,Не зыкнет с посвистом жених…Все больше пятен нефти грязной,Плевки Горынычей стальных…Глядишь, старее и дряхлее,Как пароходы с ревом прут,И голубую телогреюЧернит без устали мазут…А жениха все нет в дозоре…Роняет известь едкий прах…Плывешь ты с жалобою к морю,Но и оно – в плевках, в гудках.

Портрет мой

Орясина солидная! Детина!Русоволос, скуласт, медведя тяжелей…Великоросс – что между строчек: финна,Славян, монголов помесь. В песнях – соловей…Боюсь чертей, возню их ухо слышит,Дышу всем тем, чем Русь издревле дышит.

Дед и я

Дед крепостной… Служил усердно барам,Был лесником, пыхтел в глуши лесной.А я торгую песенным товаром,А я у песен тоже крепостной.

Николай Асеев (1889–1963)

Звенчаль

Ксении Михайловне Синяковой

Тулумбасы, бей, бей,запороги, гей, гей!Запороги-вороги –головы не дороги.

Доломаны – быстрь, быстрь,похолоним Истрь, Истрь!Харалужье пановопереметим наново!

Чубовье раскрутим,разовьем хоругвь путем,а тугую сутемьраньше света разметем!

То ли не утеха ли,соловейко-солоду,то ли не порада ли,соловейко-солоду!По грудям их ехали –по живому золоту,ехали не падалипо глухому золоту!

Соловее, вей, вей,запороги, гей, гей!Запороги-вороги –головы не дороги.

Фантасмагория

Н. С. Гончаровой

Летаргией бульварного вальсаусыпленные лица подернув,в электрическом небе качалсяповернувшийся солнечный жернов;покивали, грустя, манекеныголовами на тайные стражи;опрокинулись тучами стены,звезды стали, стеная, в витражи;над тоскующей каменной плотью,простремглавив земное круженье,магистралью на бесповоротьеоблаками гремело забвенье;под бичами крепчающей стужикоченел бледный знак Фаренгейта,и безумную песенку ту жевыводила полночная флейта.

Гудошная

Титлы черные твоиРазберу покорничьим,Ай люли ай люлиРазберу покорничьим.

Духом сверком злоем взройУбери обрадовуПоходи крутой игройПо накату адову.

Опыланью порекиРадости и почестиМразовитые рукиСлед на милом отчестве.

Огремли глухой посулПлемени БаяноваПрослышаем нами гулСтруньенника пьяного.

Титлы черные твоиКиноварью теплятся,Ай люли ай люлиКиноварью теплятся.

Объявление

Я запретил бы «Продажу овса и сена»…Ведь это пахнет убийством Отца и Сына?А если сердце к тревогам улиц пребудет глухо,руби мне, грохот, руби мне глупое, глухое ухо!Буквы сигают, как блохи,облепили беленькую страничку.Ум, имеющий привычку,притянуть сухие крохи.

Странноприимный дом для ветраили гостиницы весны –вот что должно рассыпать щедропо рынкам выросшей страны.

Кумач

Красные зори,красный восход,красные речиу Красных вороти красныйна площади Краснойнарод.

У нас пирогамиизба красна,у нас над лугамигорит весна.

И красный кумачна клиньях рубах,и сходим с умао красных губах.

И в красном лесубродит красный зверь…И в эту красупрошумела смерть.Нас толпами сбили,согнали в ряды,мы красные в небоврубили следы.

За дулами дула,за рядом ряд,и полымем сдулоцарей и царят.

Не прежнею спесьюнаш разум строг,но новые песнивсе с красных строк.

Гляди ж, дозирая,веков Калита:вся площадь до краяогнем налита!

Краснейте же, зори,закат и восход,краснейте же, душиу Красных ворот!Красуйся над миром,мой красный народ!

Анна Ахматова (1889–1966)

Читая «Гамлета»

У кладби́ща направо пылил пустырь,А за ним голубела река.Ты сказал мне: «Ну что ж, иди в монастырьИли замуж за дурака…»Принцы только такое всегда говорят,Но я эту запомнила речь, –Пусть струится она сто веков подрядГорностаевой мантией с плеч.

И как будто по ошибкеЯ сказала: «Ты…»Озарила тень улыбкиМилые черты.От подобных оговорокВсякий вспыхнет взор…Я люблю тебя, как сорокЛасковых сестер.

Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашелИ на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:«Нет на земле твоего короля…»

«Сжала руки под темной вуалью…»

Сжала руки под темной вуалью…«Отчего ты сегодня бледна?..»– Оттого что я терпкой печальюНапоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,Искривился мучительно рот,Я сбежала, перил не касаясь,Я бежала за ним до ворот.Задыхаясь, я крикнула: «ШуткаВсе, что было. Уйдешь, я умру».Улыбнулся спокойно и жуткоИ сказал мне: «Не стой на ветру».

«Как соломинкой, пьешь мою душу…»

Как соломинкой, пьешь мою душу.Знаю, вкус ее горек и хмелен,Но я пытку мольбой не нарушу,О, покой мой многонеделен.

Когда кончишь, скажи: не печально,Что души моей нет на свете,Я пойду дорогой недальнейПосмотреть, как играют дети.

На кустах зацветает крыжовник,И везут кирпичи за оградой,Кто ты! – брат мой или любовник,Я не помню и помнить не надо.

Как светло здесь и как бесприютно,Отдыхает усталое тело…А прохожие думают смутно:Верно, только вчера овдовела.

«Я сошла с ума, о мальчик странный…»