Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда насреддиновская история читается и усваивается, кое-что происходит. Именно такое осознание происходящего и целостности является осью суфизма.
В ответ на вопрос: «Какие методы лишены суфизма»? – Ходжа Анис сказал: «Без целостности – нет суфизма; без бытия и становления – нет суфизма; без взаимосвязи – нет суфизма».
Слова могут передать лишь часть этой истины. Более эффективно, но тоже частично, ее передает взаимодействие слов и реакций слушателя. Суфийский опыт, однако, приходит, когда включается механизм, лишающий слова действенности, а это происходит при «совместной работе» ученика и мастера.
Насреддин однажды проиллюстрировал этот момент в своей знаменитой «китайской» истории: он прибыл в Китай и собрал вокруг себя учеников, которых начал готовить к озарению. Те из них, кто достигал просветления, немедленно прекращали посещать его лекции.
Группа его неразвитых последователей из Персии, желавших получить дополнительную порцию озаряющего учения, отправилась в Китай, где они надеялись продолжить свое обучение у мастера.
Насреддин их принял после первой лекции. Один из них спросил:
– Мулла, почему твои лекции посвящены тайным словам, которые мы (в отличие от китайцев) можем понимать? Это «намидонам» и «хичмалюмнист»! По-персидски они попросту означают «я не знаю» и «никто не знает».
– А что бы вы мне предложили взамен, врать до умопомрачения? – спросил Насреддин.
Для приблизительного обозначения суфийских тайн, которые, на самом деле, можно только пережить, но невозможно облечь в слова, суфии используют технические термины. До тех пор, пока искатель не готов к «схватыванию» таких переживаний, его удерживают от ошибочных попыток исследовать их интеллектуально самим использованием этих терминов. Являясь по сути своей результатом сознательной специализации, суфизм установил, что коротких путей к озарению не существует. Это отнюдь не означает, что путь к озарению будет обязательно долгим по времени, но это значит, что суфий не должен уклоняться от Пути.
Чтобы выразить эту идею, Насреддин в одном анекдоте берет на себя роль человека, который пошел коротким путем:
Одним прекрасным утром мулла возвращался домой. Вдруг ему пришло в голову, что можно сократить путь, свернув с пыльной дороги, и пройти оставшееся расстояние лесом.
– О день всех дней, день счастливых поисков! – воскликнул мулла, сворачивая в чащу.
Не успел он сделать и нескольких шагов, как провалился в замаскированную волчью яму.
– И все же хорошо, что я пошел коротким путем, – подумал мулла, лежа на дне ямы. – Если уж посреди такой красоты могло такое случиться, на пыльной и ужасно скучной дороге могло бы произойти что-то куда более страшное.
Примерно в такой же ситуации люди однажды увидели, как Насреддин обыскивает пустое гнездо.
– Что ты делаешь, мулла?
– Ищу яйца.
– В прошлогоднем гнезде не может быть яиц.
– Не надо быть таким самоуверенным, – сказал Насреддин, – вот если бы ты был птицей и захотел спрятать свои яйца, разве стал бы ты строить новое гнездо на глазах у всего света?
Эта история обнаруживается и в «Дон Кихоте». Тот факт, что в ней высвечивается по крайней мере два противоположных смысла, может отпугнуть формалиста, мыслящего штампами, но дервишу она помогает понять двойственный характер бытия, скрытого за пеленой обусловленного человеческого мышления. Следовательно, то, что интеллектуалу может показаться в этом рассказе бессмыслицей, становится силой для людей с интуитивным восприятием.
Контакт между суфиями осуществляется иногда посредством знаков. Методы подобной коммуникации не просто неизвестны большинству людей, привыкшему к обычным формам контакта, люди, скорее всего, отнесутся к ним как к бессмыслице. Это, конечно, не предотвращает попытки шаблонно мыслящих исследователей обнаружить смысл кажущейся бессмыслицы. В конечном итоге такие люди все понимают неправильно, хотя это, возможно, их удовлетворяет.
Однажды Насреддина остановил на улице другой мистик, который указал рукой на небо. Он хотел сказать: «Существует только одна истина, которая все собой покрывает».
А Насреддина в тот раз сопровождал один ученый, занимавшийся поисками логического обоснования суфизма. Он тут же подумал про себя:
– Этот странный субъект, должно быть, душевнобольной. Надеюсь, Насреддин примет какие-нибудь меры предосторожности.
Насреддин, сохранявший абсолютное спокойствие, порылся в своем мешке и вытащил оттуда кусок веревки.
– Отлично, мы сможем схватить и связать сумасшедшего, если он начнет буйствовать, – подумал ученый.
В действительности же действия Насреддина подразумевали собой следующее: «Обычно люди пытаются забраться на “небо”, используя для этого такие неподходящие средства, как эта веревка».
Сумасшедший рассмеялся и пошел своей дорогой.
– Хорошая работа, – сказал ученый Насреддину, – мы спасены от него.
От этой истории берет свое начало персидская поговорка «Вопрос о небе, а ответ о веревке», которую часто используют не принадлежащие к суфиям клирики или интеллектуалы, но они вкладывают в нее совсем иной смысл, чем тот, что она имела первоначально.
Знание без усилий не приходит – это общепризнанный факт, но смехотворные методы, использующиеся для того, чтобы совершить усилие, и нелепость самих этих усилий на самом деле только мешают приобрести знания тем людям, которые пытаются переносить методы изучения из одной области в другую.
Йогурт делают, добавляя небольшое количество старого йогурта в большое количество молока Через некоторое время действие микроорганизмов старого йогурта превращает все молоко в новый йогурт.
Однажды друзья увидели, что Насреддин стоит на коленях около пруда. Он выливал в воду йогурт из небольшого сосуда. Один из них спросил:
– Что ты хочешь сделать, Насреддин?
– Я хочу сделать много йогурта.
– У тебя не получится сделать йогурт таким способом!
– Я знаю, а вдруг все-таки получится!
Почти каждый готов посмеяться над глупостью невежественного муллы. Некоторые люди считают, что развлекательная ценность многих форм юмора объясняется тем, что тот, кто потешается над дураком, самого себя таким не считает. И все же миллионы людей, которым не придет в голову делать йогурт из воды, пытаются проникнуть в тайны эзотерического мышления с помощью таких же бесполезных методов.
Один из рассказов, приписываемых мулле Насреддину, проводит четкую грань между мистическими поисками как таковыми и формами деятельности, основанными на менее важных этических или догматических принципах:
Китайский мудрец, фигурирующий в следующей истории, озвучивает известный принцип, адресуя его Насреддину: «Каждый человек должен вести себя так, как он хотел бы, чтобы вели себя другие люди. Сердце твое должно желать другим того же, чего оно желает себе».
Это не парафраз христианского Золотого
