Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды мулла попросил жену приготовить много халвы и дал ей все необходимое для этого. Он съел почти всю приготовленную халву.
Посреди ночи мулла разбудил жену.
– Мне пришла в голову важная мысль.
– Какая?
– Принеси мне остаток халвы, и я скажу ее тебе.
Жена принесла халву и повторила свой вопрос, но Насреддин первым делом расправился с халвой, после чего сказал: «Мне пришло в голову, что никогда не надо идти спать прежде, чем съешь всю халву, которая была приготовлена днем».
Насреддин помогает суфийскому искателю понять, что современные формальные представления о времени и пространстве могут весьма отличаться от тех, что открывают более широкое поле истинной реальности. Суфиями, например, не могут быть те, кто верит, что они получают награду за свои прошлые поступки или что их могут наградить за их будущие дела. Суфийская концепция времени – это взаимосвязь – континуум.
Классический анекдот о турецких банях отражает эту мысль таким способом, который помогает частично уловить эту идею:
Насреддин решил искупаться в турецких банях. Так как он был одет в лохмотья, банщики дали ему старый таз и огрызок мыла. Уходя, Насреддин вручил изумленным банщикам золотую монету. На следующий день великолепно одетый Насреддин снова появился в бане, где ему оказали, разумеется, самый лучший прием.
После купания он дал банщикам самую мелкую монету.
«Это, – сказал он, – за прошлый раз, а тот золотой был за этот раз».
Остатки шаблонного мышления плюс очевидная незрелость ума лежат в основе попыток вписаться в мистицизм на своих собственных условиях. Первое, что сообщают человеку, когда он становится учеником, это то, что у него может быть представление о том, в чем он нуждается, и он может осознать, что для получения необходимого ему надо работать и учиться под руководством мастера. Ни на что большее он претендовать не может. Следующая насреддиновская история используется, чтобы донести эту истину:
Некая женщина привела своего маленького сына в школу к Насреддину и сказала: «Припугните его немножко, потому что мне он уже не подчиняется».
Насреддин вытаращил глаза, начал пыхтеть, подпрыгивать и стучать кулаками по столу, пока перепуганная женщина не упала в обморок, а сам он выскочил из комнаты.
Когда он вернулся, пришедшая в себя женщина сказала ему: «Я просила Вас напугать мальчика, а не меня!»
«Уважаемая, у страха нет любимчиков, – сказал ей Мулла. – Как видите, я и самого себя напугал. Когда угрожает опасность, она угрожает всем одинаково!»
Подобным же образом суфийский учитель не может преподнести своему ученику только малую порцию суфизма. Суфизм есть единое целое, что предполагает достижение завершенности всего сознания, а не отдельных его фрагментов, которые не просветленный человек может использовать своим собственным способом и называть «концентрацией».
Насреддин насмехается над дилетантами, надеющимися узнать или украсть какие-либо великие тайны жизни, не заплатив за них:
Казалось, что корабль вот-вот начнет тонуть, и пассажиры, опустившись на колени, стали истово молиться и раскаиваться, обещая выполнить все, что угодно, если им будет даровано спасение. Только один Насреддин сидел спокойно.
Неожиданно, среди всей этой паники, прозвучал его зычный голос: «Спокойно, друзья! Не спешите менять свою жизнь, не расточайте обещания – мне кажется, я вижу землю».
Насреддин втолковывает сущностную идею, что мистический опыт и просветление приходят не через перестановку знакомых понятий, но через признание ограничений обычного мышления, которое служит только мирским целям. В этом деле он превосходит все остальные доступные формы учения.
– Луна приносит больше пользы, чем солнце, – объявил однажды Насреддин, входя в чайхану.
Его спросили, почему он так думает. Насреддин сказал:
– Потому что ночью мы больше нуждаемся в свете.
Добиться контроля над своими страстями еще не значит победить «Командующее я», что является, конечно, целью суфия. Истинной победы добивается человек, укротивший ту необузданную часть сознания, которая считает, что она отовсюду (включая и мистицизм) может взять все, что сама пожелает, и поставить себе на службу. Склонность к использованию материалов из случайных источников в целях личной выгоды можно понять, принимая во внимание частичную завершенность мира обычной жизни, но эту склонность нельзя брать с собой в большой мир реальной завершенности.
Однажды Насреддин шел домой, держа в одной руке кусок печенки, а в другой – рецепт пирога из печени. Вдруг сверху налетела какая-то птица и вырвала печень из рук Насреддина. Он крикнул ей вдогонку: «Глупая птица! Печень ты украла, но что ты будешь делать с ней без рецепта?»
Конечно, с точки зрения хищной птицы, печень и в сыром виде вполне пригодна. Она может насытиться, но приобретет только то, что, как ей кажется, хотела заполучить, а не то, что можно было бы сделать из этой печени.
Так как другие люди не всегда понимают суфия, они часто пытаются навязать ему шаблоны поведения, соответствующие их представлениям о добре и зле. В другой истории с птицей (которую можно найти в шедевре Руми «Маснави») Мулла находит на своем подоконнике королевского сокола. Никогда прежде ему не доводилось видеть такого чудного «голубя». Обрезав ему клюв и укоротив когти, мулла отпустил сокола, сказав на прощание: «Ну вот, теперь ты больше похож на птицу, а то раньше о тебе, как видно, плохо заботились».
В суфизме нет места искусственному разделению на жизнь, мышление и действие, которое столь необходимо в обычных человеческих предприятиях. Усвоение этой идеи Насреддин считает предварительным условием для понимания жизни как единого целого. «Сахар, растворенный в молоке, делает сладким все молоко».
Насреддин с другом шел по пыльной дороге, как вдруг им захотелось пить. Они зашли в чайхану, но там выяснилось, что денег у них хватит только на стакан молока. Друг Насреддина сказал:
– Пей свою половину первым, так как у меня есть немного сахара, и я хочу добавить его к своему молоку.
– Брат, добавь сахар сейчас, и мы оба попьем сладкого молока, – сказал Мулла.
– Нет, сахара не хватит, чтобы сделать сладким все молоко, – ответил его попутчик.
Тогда Насреддин отправился на кухню и вернулся обратно, держа в руках солонку.
– Послушай, дружище, я выпью свою половину с солью и ее-то уж хватит на весь стакан.
В практическом и тем не менее искусственном мире, который мы сами себе создали, обычно считается, что необходимо придерживаться принципа «вначале главное», и что в любом деле
