Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конечном итоге всегда оказывается, что с Насреддина и взять-то нечего. Это свидетельствует о том, что хотя утрата чего-либо на ранней стадии суфийского пути кажется «платой», на самом деле искатель вообще ни за что не платит. То есть он не платит ничем, что, так сказать, имеет реальную ценность.
Суфийское отношение к деньгам является особым, полностью отличаясь от поверхностных, философских или теологических предположений будто бы деньги это причина всех бед и будто бы вера, в некотором смысле, противостоит деньгам.
Однажды Насреддин попросил денег у одного богатого человека.
– Зачем они тебе?
– Чтобы купить слона.
– Но если у тебя нет денег, ты не сможешь прокормить его.
– Я ведь просил денег, а не советов!
Эта история связана со слоном в темноте. Деньги нужны Насреддину для «работы». Насреддин осознает, что богач не в состоянии отказаться от некоторых своих идей, чтобы увидеть, как на самом деле деньги будут использованы, он потребует правдоподобную схему расходов. Насреддин пользуется суфийским словом «слон» для того, чтобы выделить эту идею. Естественно, что богатый человек всего этого не понимает.
Насреддин во всех историях беден, а бедняками (факирами) суфии называют людей, принадлежащих к их числу. Доставая деньги и затем распоряжаясь ими, он применяет методы, непостижимые для мыслителя-формалиста.
Как-то раз жена начала упрекать муллу за его бедность.
– Если ты религиозный человек, – сказала она, – ты должен помолиться, чтобы тебе были ниспосланы деньги. Раз религия – твое занятие, ты, как и все, должен получать за это деньги.
– Хорошо, я так и сделаю, – сказал Насреддин.
Он вышел в сад и изо всех сил закричал: «О, Господь! Все эти годы я служил тебе безо всякого вознаграждения. Теперь моя жена говорит, что мне следует заплатить. Могу ли я поэтому получить, притом сразу, сто золотых за свою службу?»
В этот момент скряга, живший рядом с Насреддином, находился на крыше своего дома, где он пересчитывал свои сокровища. Желая посмеяться над Насреддином, он кинул ему сверху кошелек, в котором было ровно сто золотых динаров.
– Спасибо, – сказал Насреддин и поспешил в дом. Там он показал деньги жене, на которую их вид произвел большое впечатление.
– Прости меня, – сказала она, – я никогда по-настоящему не верила, что ты святой, но теперь я в этом убедилась.
В течение последующих дней сосед наблюдал, как в дом муллы доставляют всевозможные дорогие вещи, и его начало одолевать беспокойство.
Он подошел к дверям Насреддина и постучал.
– Знай, друг, что я святой, – сказал мулла, открыв дверь. – Чего ты хочешь?
– Я хочу вернуть назад свои деньги, это я кинул тебе кошелек, а не Бог.
– Ты мог быть только исполнителем, но золото я попросил у Бога, а не у тебя.
Скряга вышел из себя.
– Сейчас мы отправимся к судье и там разберемся, что к чему.
Насреддин согласился. Когда они вышли на улицу, он сказал скупцу:
– Я одет в лохмотья, и если судья увидит меня в таком виде, внешняя разница между нами может склонить его на твою сторону.
– Хорошо, – проворчал скупец, – надевай мой халат, а я надену твой.
Пройдя несколько шагов, Насреддин сказал:
– Ты едешь верхом, а я иду пешком. Если мы так и придем в суд, судья подумает, что дело надо решать в твою пользу.
– Я и так знаю, кто выиграет дело, независимо от внешнего вида. Садись на моего коня!
Насреддин сел в седло, а сосед пошел сзади. Когда подошла их очередь, скряга все рассказал судье.
– А ты что ответишь на это обвинение? – спросил судья Насреддина.
– Ваша честь, этот человек скуп, кроме того, он постоянно страдает от галлюцинаций. Он просто вообразил, что деньги дал мне именно он. В действительности же они были посланы свыше, но ему померещилось, что это его деньги.
– Как ты можешь доказать это? – спросил судья.
– Нет ничего проще. Его сумасшествие проявляется в том, что он считает, будто все принадлежит ему, тогда как на самом деле это совсем не так. Вот, например, спросите его, кому принадлежит этот халат…
Насреддин замолчал, указывая на свой новый халат.
– Это мой халат, – заорал скряга.
– А теперь спросите его, на чьем коне я приехал сюда в суд, – продолжал Насреддин.
– Ты приехал на моем коне, – завопил истец.
– Вопрос исчерпан, – сказал судья.
Суфии считают, что деньги играют активную роль во взаимоотношениях людей друг с другом и с их окружением. Поскольку обычное восприятие реальности является недальновидным, неудивительно, что люди так же недальновидно используют свои деньги. Насреддиновская шутка о лягушках поясняет некоторые положения этого тезиса.
Прохожий увидел, что Насреддин кидает деньги в пруд, и спросил его, зачем он это делает.
«Я ехал верхом на осле, – сказал мулла, – как вдруг он споткнулся и стал соскальзывать с покатого берега прямо в пруд, теряя равновесие и почти падая.
Казалось, что от падения нас уже ничто не может спасти. Вдруг лягушки в пруду начали квакать. Это испугало осла, он встал на дыбы и таким образом спасся. Так разве лягушкам ничего не причитается за то, что они спасли нам жизнь?»
На первый взгляд эта шутка выставляет Насреддина глупцом, но при более глубоком ее прочтении, мы увидим, что она отражает отношение суфия к деньгам. Лягушки олицетворяют собой людей, которые не могут использовать их. Насреддин вознаграждает их, следуя общему правилу, гласящему, что хорошее дело вознаграждается. Тот факт, что лягушки заквакали случайно, требует отдельного рассмотрения. По крайней мере, в некотором смысле их не в чем упрекнуть, чего не скажешь об обычных людях в подобных ситуациях. Скорее всего, они и не помышляли о том, что смогут воспользоваться деньгами. Эта шутка используется также, чтобы показать, как «мечут бисер перед свиньями», в ответ на вопросы тех, кто спрашивает суфиев, почему они не делают свои знания и мудрость доступными для всех и каждого. И в особенности для тех людей, которые (подобно лягушкам) проявили к ним свою доброту и
