Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Смерть Сталина вселяла новые надежды. Стали возвращаться арестованные, прекратилось, по словам Пастернака, «вседневное и повальное исчезновение имен и личностей» (617). Весной 1954 г. в апрельском номере журнала «Знамя» напечатаны 10 стихотворений из «Доктора Живаго». Публикация сопровождалась подписанным автором анонсом: «Роман предположительно будет дописан летом. Он охватывает время от 1903 до 1929 года, с эпилогом, относящимся к Великой Отечественной войне. Герой — Юрий Андреевич Живаго, врач, мыслящий, с поисками, творческой и художественной складки, умирает в 1929 году. После него остаются записки и среди других бумаг написанные в молодые годы, отделанные стихи, часть которых здесь предлагается и которые в совокупности составят последнюю, заключительную главу романа» (620-21).

Публикация стихов и сообщение о близком окончании романа имела важное значение для Пастернака. Это была первая печатная заявка о романе, извещение о том, что он скоро будет завершен и издан. Особого шума заявка не вызвала. На нее откликнулся К. Симонов, отметивший в статье «Человек в поэзии» большую формальную простоту и доступность новых стихов, но и то, что «в понимании людей и времени Пастернак не продвинулся вперед» и современности в его стихах «вновь не видно». Делался вывод, что ранее Пастернак «проявлял себя человеком более широких взглядов, чем в стихах, напечатанных в 1954 году» (621). А Пастернак тем временем, весной и летом, дорабатывал последнюю главу и эпилог «Доктора Живаго» и ни на что другое внимания не обращал. Даже в Ленинград на премьеру «Гамлета» в его переводе он не поехал: «Мне надо и хочется кончить роман, а до его окончания я — человек фантастически, маниакально несвободный» (621).

В мае 56 г. по Московскому радио на итальянском языке была сделана передача о близком издании «Доктора Живаго». Вскоре после этого на дачу Пастернака в Переделкино приехал представитель иностранной комиссии Союза писателей, а с ним член итальянской компартии и сотрудник итальянского радиовещания в Москве С. Д'Анджело. В обстановке официального визита текст «Доктора Живаго» передан Д'Анджело «для ознакомления». В обстановке XX съезда партии, доклада Хрущева о культе личности публикация романа Пастернака, как и многое другое в литературной жизни, представлялась вполне реальной. Среди задуманных возникших начинаний составлялся писательский, кооперативный альманах «Литературная Москва», редакторы которого хотели «по-новому показать хорошую литературу». Пастернак предложил им «Замечания к переводам из Шекспира». Когда в 56 г. были написаны новые стихи Пастернак решил печатать их не в альманахе, не в «Знамени», а в «Новом мире». Туда же из альманаха перешел автобиографический очерк, написанный как предисловие к планируемому Гослитиздатом сборнику стихов. Идет речь и о публикации «Доктора Живаго»: Вс. Иванов договаривается с Пастернаком о публикации романа в проектируемом писателями издательстве и берется отредактировать текст (628-29).

Законченный роман автор направляет в редакцию журнала «Новый мир» и в Гослитиздат (в книге Е. Пастернака указана и редакция «Знамени») и долго не получает ответа. Что же касается экземпляра, переданного Д'Анджело, то он попадает коммунистическому издателю Дж. Фельтринелли, который вскоре известил Пастернака, что хочет издать роман и ищет переводчика. 30 июня 56 г., посоветовавшись с сыновьями, Пастернак ответил итальянскому издателю. Он писал, что рад тому, что роман появится и будет прочитан, но предупреждал: «Если его публикация здесь, обещанная многими нашими журналами, задержится, и Вы ее опередите, ситуация будет для меня трагически трудной». При этом Пастернак, однако, добавлял: «Мысли рождаются не для того, чтобы их таили или заглушали в самих себе, но чтобы быть сказанными» и тем самым как бы благословлял издателя на печатание романа (631).[[Через Иностранную комиссию Союза писателей Пастернак предлагал «Доктора Живаго» и чешскому издательству, выразившего желание его напечатать. В ответ на просьбу Э. Казакевича и В. Каверина он отдал текст романа в предполагавшийся второй том альманаха «Литературная Москва». Предполагая возражения редакции, он писал Паустовскому: «Вас всех остановит неприемлемость романа, так я думаю. Между тем только неприемлемое и надо печатать» (632). В середине сентября 56 г. «Новый мир» отказался от печатанья «Доктора Живаго», обосновав свое мнение коллективным письмом, подписанным пятью членами редколлегии: А. Агаповым, Б. Лавреневым, К. Фединым, К. Симоновым, А. Кривицким. В письме отмечалось искажение в романе роли Октябрьской революции и той части русской интеллигенции, которая ее поддерживала. По воспоминанием Симонова, основной текст рецензии писал он, остальные потом вносили поправки и делали вставки от себя. Так текст, написанный Фединым, содержал обвинения доктора Живаго в гипертрофии индивидуализма, «самовосхвалении своей психической сущности» (632).

Пастернак делал вид, что рецензии не было, пригласил даже Федина на воскресный обед, с условием не говорить об отзыве. Имя его не подверглось пока официальным гонениям. (632). В Италии готовился сборник переводов его стихотворений. Подборка из восьми стихотворений была напечатана в сентябрьском номере «Знамени». Стихотворения Пастернака публикуются в «Дне поэзии», «Новом мире». В последнем предполагалась поместить и очерк «Люди и положения», четыре отрывка о Блоке. Р. Симонов поставил в театре Вахтангова «Ромео и Джулъетту» в переводе Пастернака (Ю. Любимов играл Ромео, Л. Целиковская — Джульетту). В МХАТе начались репетиции «Марии Стюарт» Шиллера (тоже в переводе Пастернака). Все вроде бы налаживалось. Сборник «Стихотворения и поэмы» должен был выйти весной 57 г. Даже с публикацией «Доктора Живаго», казалось, наметились сдвиги. В январе 57 г. был подписан договор с Гослитиздатом об издании романа. Редактором назначен А. В. Старостин. Вместе с главным редактором А. И. Пузиковым он приезжал в Переделкино уточнять сроки, договариваться о тексте. Пастернак соглашался на некоторые сокращения. В феврале издательство обратилось с просьбой к Фельтринелли подождать с публикацией до сентября, когда книга выйдет в Москве. Тот ответил 10 июня 57 г. согласием, обещал подождать до сентября, писал, что хочет уладить дело с советскими инстанциями без неприятностей и что он никоим образом не собирается делать из этого издания международный скандал.

И вдруг что-то переменилось. В июне стало известно, что сборник «Стихотворения и поэмы» печатать не будут. Осложнилось дело и с «Доктором Живаго». Пастернак писал об этом: «Здесь было несколько очень страшных дней. Что-то случились касательно меня в сферах, мне недоступных… Тольятти предложил Фельтринелли вернуть рукопись и отказаться от издания романа <…>Тот ответил, что скорее выйдет из партии, чем порвет со мной, и действительно так и поступил. Было еще несколько мне неизвестных осложнений, увеличивших шум» (640). Последовал вызов в ЦК, потом к Суркову. Устроили секретное заседание секретариата президиума Союза писателей по поводу романа, «на котором я должен был присутствовать и не поехал, заседание характера 37 года, с разъяренными воплями о том, что это явления беспримерное, и требованиями расправы…» (640). Состоялась встреча Пастернака в ЦК с Поликарповым, ведавшим идеологией. Перед встречей Пастернак отправил Поликарпову письмо. В нем говорилось, что роман — единственный повод, по которому ему не в чем раскаиваться; «Я написал то, что думаю и по сей день остаюсь при этих мыслях <…> он (роман — ПР) оказался сильнее моих мечтаний, сила же дается свыше, и таким образом, дальнейшая судьба его не в моей воле. Вмешиваться в нее я не буду. Если правду, которую я знаю, надо искупить страданием, это не ново, и я готов принять любое…“ (641). Потом пошли разные переговоры. Пастернака, по его словам, просили, чтобы он помог предотвратить появление книги в Италии и передоверил переговоры с итальянским издателям Гослитиздату. Предлагали потребовать вернуть рукопись для переработки. Он сделал это, хотя считал, что подобные просьбы напрасны, что они Ц“ вызовут обратное действие, подозрение в применении ко мне принуждений <…> За эти несколько дней, как бывало в таких случаях и раньше, я испытал счастливое и поднимающее чувство спокойствия и внутренней правоты…“ (641). Действительно, Фельтринелли не реагировал на просьбу Пастернака возвратить рукопись и приостановить издание. Перевод был закончен. Перед началом печатанья издатель обновил оборудование типографии и не согласен был ни на какие уступки.[[апрель 2009. В Тарту на конференции молодых исследователей с докладом» «Доктор Живаго“ в письмах Б. Л. Пастернака» выступала А. Попова из Москвы. Одно из них вносит интересную деталь в вопрос об его отказе приостановить издание романа. Пастернак писал: «Я поручаю ему [Фельтринелли] также рассказать, каким образом, желая заранее обезопасить себя от всякого постороннего вмешательства в мои планы, я его предупредил, чтобы он не обращал внимания на все, что я должен буду сказать ему против единственного и неизменного желания всей моей жизни (видеть „Живаго“ напечатанным), и чтобы он знал, что все противоречащие этому проявления нерешительности будут ложными документами, полученными под давлением, в той или иной степени грубым или мягким». Письмо заверили писатели М. Окутюрье, Э. Пельтье, Ж.-де Пруайар, Л. Мартинез, 19 января 1958 г.] Как показала дальнейшая судьба Фельтринелли, он оказался человеком решительных действий. Выйдя из коммунистической партии, он стал печатать «Цитатник Мао-Дзе-дуна», ездил в Боливию спасать Дебре и Че Гевару, был осужден за организацию взрыва кинотеатра, скрывался, субсидировал терроризм и был убит при таинственных обстоятельствах (641- 42). В октябре 57 г. в Италию ездил Сурков уговаривать издателя отказаться от печатанья романа, но из этого ничего не получилось. 15 ноября. 57 г. «Доктор Живаго» вышел по-итальянски (в Милане). Пастернак, видимо не без удовольствия, писал через месяц об этом: «Говорят, роман вышел по-итальянски, вскоре выйдет на английском языке, а затем на шведском, норвежском, французском и немецком, все в течение года». По мнению Пастернака, было бы разумнее для властей выпустить роман в России, даже в сокращенном, цензурованном виде, тогда бы выпуск полного его издания за границей не вызвал бы такого скандала (642).