Случайный рыцарь - Николь Сноу

Я думала, что хуже быть не может.

О, детка, еще как может.

Вынужденное совместное проживание здесь в течение шести месяцев – это одно, но брак по доверенности, выданной в аду? Я не могу этого сделать. Не могу состоять в браке с незнакомцем. Даже ради деда. В том, о чем он просил, тоже нет никакого смысла. Я прокручиваю в голове все возможные «зачем», и в сознание всплывает лишь «не знаю».

Я тащусь к двери, готовясь к встрече с тем, что меня ожидает за ней.

Кажется, что мне уже все равно. Замок щелкает, и я открываю.

Дрейка нет. Он ушел на кухню.

Свет горит, отсвечивая в коридор. Делаю шаг, но ощущаю навалившуюся тяжесть: я здесь одна. С человеком, который женился на мне, ни разу даже не видев меня. Дед, возможно, доверял ему. Он просит меня доверять ему, но я сыта этим по горло. Эдисон – единственный, кому я все еще могу верить. Испытывая нужду в тихой гавани, где можно было бы просто обдумать все как следует, даже если это стойло с лошадью, я поворачиваюсь и иду к двери. Очень тихо открываю ее и выхожу наружу.

Я стою в прохладной темноте, на ступеньках, и думаю: стоит ли мне подняться наверх и взять сумочку, чтобы можно было уехать в город и остановиться в отеле? Хотя родители, конечно, были бы просто в восторге от этого! Они остановились в единственной приличной гостинице в городе. Остается грязный мотель с наполовину перегоревшей неоновой вывеской, в котором не живет никто, кроме подозрительных личностей.

Черт.

Я должна пойти наверх и взять леденец, как и обещала.

Ведь он был в амбаре, выполнил просьбу, так что никто не имеет права отказать ему в заслуженной награде.

Оборачиваюсь и открываю дверь, но резкий стук и ржание останавливают меня.

Это Эдисон, но звук чужероден. Я сбегаю вниз по ступенькам и мчусь к амбару. Там темно и сумрачно, эта густая мрачная чернота грозит поглотить меня. Наружные фонари не горят, как должны, как горели вчера вечером. Они запрограммированы на определенное расписание и полностью автоматизированы.

Я начинаю нервничать и перехожу на шаг. Раньше здесь рыскали койоты, волки и даже как-то случайно забрела пума. Именно поэтому дед настаивал на первоклассных датчиках движения. Не говоря уже о том, что он научил меня стрелять много лет назад. И я благодарна ему за эти уроки, хотя давно не практиковалась. Винтовки, ружья, пистолеты – я знаю, как ими пользоваться, и у меня есть разрешение на ношение оружия. Уверена, что пистолет, который дед купил мне, все еще лежит в прикроватном столике наверху. Шкаф у Дрейка тоже полон огнестрельного оружия, оно, наверное, все принадлежит ему. Все дедушкины ружья в его кабинете, в кейсе со стеклянной дверцей, висящем на стене. Лишь пистолет Джон хранил у кровати надежно запертым.

Я пересекаю подъездную аллею, там, где растет одна из тех огромных сосен, высаженных по обеим сторонам дорожки. Как же мне не хватает оружия прямо сейчас! Прищурившись, чтобы рассмотреть в темноте хоть что-то, я замечаю нечто в дальнем конце загона. Не животное. Пикап. Большой, с высокими бортами. Эдисон издает еще одно протяжное ржание, больше похожее на крик боли.

Господи, я должна что-то сделать.

Я внимательно рассматриваю загон, пока не замечаю какое-то движение. Двое мужчин загоняют Эдисона, обвязав веревкой шею, и пытаются увезти его бог знает куда.

О, дерьмо. Я пытаюсь не паниковать. Но это тот случай, когда тишина и скрытность не помогут. Я бросаюсь обратно к дому и кричу на пределе возможностей. В эту секунду меня не волнует, что я рассчитываю на помощь человека, который вполне может быть лгуном и обманщиком. Мне нужен кто-то, чтобы спасти Эдисона.

– Дрейк, Дрейк, Дре-е-ейк! – кричу я. – Хватай пистолет, бегом!

Я останавливаюсь лишь для того, чтобы увидеть его лицо за стеклом. Он тут же срывается на бег. Послание принято.

Затем я устремляюсь обратно к загону.

– Оставьте лошадь в покое!

Эдисон слышит меня и ржет громче, разрывая тишину ночи. Он встает на дыбы, молотя воздух передними копытами, и лягает одного из грабителей. Тот отскакивает, проклиная все на свете, подельник следует за ним.

Они бегут к грузовику, а Эдисон, как разозленный сторожевой пес, преследует их.

– Эдисон, нет! – Боюсь, что он запутается в веревке, которой обвязана его шея. Конь останавливается, но я продолжаю бежать на пределе своих сил. Вдруг я за что-то цепляюсь и падаю плашмя. Но едва достигаю земли, что-то снова подкидывает меня вверх.

Сильный удар вышиб из меня дух, не получается даже вдохнуть, не то что стоять. Колени подгибаются, но кто-то крепко держит меня.

Дрейк.

– Ты в порядке?

Воздух проникает, наконец, в легкие, и они горят. Мне нужно прокашляться, прежде чем я буду в состоянии кивнуть.

– Догони их. Не дай им уйти.

Но, скорее всего, уже слишком поздно.

Грузовик ревет вдалеке, сворачивая с нашей дорожки и теряясь в темноте. Рука, которую я подняла, чтобы указать на них, безвольно падает. Пошло оно все к черту.

Не знаю, заканчивается ли действие адреналина или я настолько ослабла, что едва могу стоять. Нет выбора, кроме как повиснуть на мужчине.

– Они пытались украсть Эдисона!

Огромные руки обнимают меня, удерживая на ногах, и я теснее прижимаюсь к Дрейку, надеясь, что его сила перейдет ко мне.

– Знаю, – говорит он. – Я кричал, чтобы ты остановилась, Белла. Они могли застрелить тебя.

– А еще я кричала, чтобы ты взял пистолет.

– Я слышал.

– Тогда почему ты не застрелил их?

Он осторожно приподнимает мое лицо, чтобы осмотреть.

– Из-за тебя, милая. Невозможно сделать точный выстрел ночью без единого источника света. Если бы они открыли ответный огонь, ты бы оказалась в опасности. Как и твой конь.

Он прав.

Но облегчения это не приносит.

Глубоко вдыхая воздух, чувствую, как жизнь возвращается в тело. Прежде чем сделать шаг назад от Дрейка, я проверяю, что ноги держат меня.

Облизываю губы и собираюсь сказать, что он прав, но смесь песка, земли и мелкого гравия заставляют меня закашляться. Еще один знакомый металлический привкус кажется знакомым.

Ох, у меня кровь.

Интересно, насколько «прекрасным» может быть этот день? Наверняка где-то существует понятие, диаметрально противоположное «прекрасному», где это слово означает «попытка довести Беллу Рид до безумия».

Кончиками пальцев касаюсь губ и носа. Вот откуда сочится кровь. Щека горит огнем. Я морщусь,