Случайный рыцарь - Николь Сноу

Есть у меня пара идей, но я не успеваю их озвучить – мой телефон звонит так громко, что мы вдвоем чуть не подпрыгиваем.

Достаю его из кармана. Шеридан.

– Да? – говорю я, отходя в дальний угол комнаты, чтобы хоть немного уединиться.

– Привет, Дрейк, это Рейнольд. Я получил документы и подшил их все.

Черт побери, сейчас не время обсуждать это.

– Понял, – коротко отвечаю, скрывая настоящие мысли. – Спасибо, что держишь в курсе. Я сейчас немного занят.

– А, не говори ни слова. Полагаю, Аннабель где-то рядом? – спрашивает Шеридан.

Бросаю взгляд на кровать, сидя на которой она просматривает файлы. К счастью, она настолько поглощена ими, что не обращает внимания на разговор.

– Да. – Я иду в зал, чтобы девушка наверняка не услышала ничего из того, что говорит адвокат.

– Ну, тогда буду краток. Я получил записку. Тебя удивляет, что Джон никогда не рассказывал ей о брачном договоре или о соглашении об опеке? Если бы ее родители знали, они бы исказили все, чтобы настроить Беллу против деда. Гарантирую, что они рассмотрели и такой вариант, но поняли, что это может иметь неприятные последствия для них самих. Джон подстраховался по всем пунктам. Я оформлял все те документы. Они бы не получили ни копейки, если бы забрали у него Аннабель навсегда.

Не сомневаюсь. В его словах есть смысл, но все же я ненавижу тот факт, что Джон не упомянул об этом.

– Уверен, девочка была в шоке, – продолжает он. – Джон знал, что делает. Теперь тебе просто нужно убедить ее, не напугав беднягу до полусмерти.

Он делает паузу, но я никак не комментирую его слова.

– Дрейк? Знает ли она остальное? – спрашивает он, явно имея в виду брак.

– Пока нет.

Его вздох эхом звучит в трубке.

– Ну, все уже сделано. У тебя есть экземпляры. Звони, если понадобится моя помощь.

– Спасибо. Береги себя. – Я отключаю телефон и возвращаюсь в комнату. Когда замечаю, что именно держит Белла, сердце готово остановиться.

Твою мать!

У нее в руках красная папка с файлами. Та самая, которую я специально оставил в сейфе. Документы, о которых только что упомянул адвокат.

Почему, черт возьми, я не закрыл дверцу?

Белла медленно поднимает на меня наполненный яростью взгляд, пронзающий меня, как кинжалом.

– А вот и ты. Ну наконец-то. Не хочешь объяснить, какого черта все это значит?

VII: Доверься Дрейку

Белла

Я не могу поверить своим глазам.

Последняя воля и завещание Аннабель Амелии Рид Ларкин? Ларкин?

Это не мое имя. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо.

Откуда здесь моя подпись?

Дрейк стоит в дверях, уставившись на меня, и надежда, что он сейчас объяснит все просто и доступно, испаряется через секунду. Я вытаскиваю из папки завещание, спрятанное за всеми этими бумажками, от которых ум заходит за разум. А тут еще кое-что.

Брак по доверенности? А это что еще за чертовщина?

Это как-то связано с Аннабель Амелией Рид. Невестой.

И, судя по всему, Дрейком Алленом Ларкином. Женихом.

– Что происходит? Почему ты мне не отвечаешь?

Голос сейчас настолько пронзительный – как у мамы, – что я инстинктивно съеживаюсь. Дрейк делает глубокий вдох и поднимает огромную руку, повторяя жест, которым я успокаиваю Эдисона.

– Послушай, Белла, твой дедуш…

– Стоп! Остановись немедленно! – Визит родителей почти довел меня до предела, но это стало последней каплей. Мне нужно пространство. Воздух. Расстояние.

В отчаянии пытаясь убежать, я бросаюсь мимо него, вылетаю за дверь и бегу по коридору. Он не отстает.

О боже. Дрейк преследует меня. Ведь это именно то, что делают мерзавцы высшей пробы, обманывающие стариков и берущие их внучек в жены без разрешения. И я срываюсь на бег, быстро перебирая ногами, дикая боль пронзает тело, когда я падаю с лестницы, прикрывая лицо от удара об пол.

Зная, что единственная комната с засовом – кабинет деда, я забегаю в него и закрываю дверь на замок.

Его кулак врезается в дверь секунду спустя.

– Белла, открой! Позволь мне все объяснить. Пожалуйста. На самом деле все не так, как выглядит на первый взгляд.

Черта с два!

Я не в настроении слушать, что он говорит. Нет на земле ни единого разумного оправдания фиктивному браку.

Легкие горят огнем. Я бросаю папку с файлами на стол и кладу руки на колени, опускаю голову, вытягиваюсь на кресле, чтобы не потерять сознание.

Замужем за Дрейком Ларкином? Это невозможно.

И я еще думала, что родители плохие? Вся эта ситуация – страшный кошмар. Я сжимаю виски, чтобы голова не взорвалась. Мужчина все еще стучит в дверь, дергает ручку, пытаясь войти.

– Белла! Говорю тебе… я могу объяснить. Знаю, это кажется безумием, но просто выслушай меня.

Ненавижу, что его голос звучит так несчастно. Наверняка же это еще одна его уловка. И что мне, черт подери, теперь делать? Звонить шерифу? ФБР? Это же мошенничество. Абсолютно преступная махинация, направленная против меня и деда. Это ужасное осознание переплавляет мой шок в ярость. Господи боже. Неудивительно, что он подружился с моим дедушкой и был его правой рукой на протяжении стольких лет.

Мама права. Ни один мужчина его лет, да еще с такой внешностью, не будет жить у черта на куличках на ранчо со стариком. Даже внушительная зарплата – не повод. Не настолько.

Чертов двуличный маньяк! Я сжимаю зубы так сильно, что слышу, как хрустят пломбы, грозя вылететь. Шаря руками по столу, я хватаю телефон и подношу трубку к уху. Дед отказался от простой телефонной линии. Он начал пользоваться сотовыми только потому, что я купила ему его в подарок пару лет назад на Рождество, чтобы ему не нужно было сидеть за столом во время разговора со мной.

Я уже собираюсь набрать 911, когда в глаза бросаются фотографии на столе. Две из них – мои: фото из выпускного альбома и более свежая, которую Алекса сделала на пляже в Канкуне[19] во время весенних каникул. Еще одна – я и дед, лет десять назад, его мягкая рука на моем угловатом плече. Есть и четвертая: дед с воришкой. Дрейком. Но мое внимание привлекает фон, видимые очертания окрестности.

– Что за… – Я беру снимок в руки, уставившись на него в недоумении.

Это совсем свежее фото. И я точно знаю, где его сделали. Мужчины держат удочки и стоят напротив знакомого коттеджа в Национальном парке Глейшер в штате Монтана. Я была там однажды, семь или восемь лет назад, когда