Симптомы счастья (сборник) - Анна Андронова

Жизнь стала невыносимой, Тамара Викторовна плохо ела и спала, по выходным ездила гулять в парк часа на три и заметно похудела. Они привыкли жить вдвоем с Люсей. Два дивана, два постоянных места на кухне, две чашки на сушилке. Годами устоявшееся равновесие не нарушалось.

Так соседские кошки – мама Муся и дочка Кася – спокойно существовали в одной квартире: ели из разных мисок, любили разных хозяек. Кася сидела на подоконнике в кухне, Муся – в спальне, они рядышком бежали на звонок к двери и выпрашивали рыбу. Но стоило мамаше облюбовать для сна кресло в большой комнате, дочка непременно решала спать именно там, и начиналось страшное побоище. Они напрочь забывали, кто кого в детстве кормил и облизывал, нежно мурлыча. Шерсть летела клочьями, рушились все родственные связи, пока их не шугал кто-нибудь из людей. Как только дистанция между ними восстанавливалась, а вожделенное кресло становилось недоступно обеим в закрытой комнате, воцарялся прежний мир с трогательным лаканием молочка и параллельным укладыванием хвостов.

«Человек устал на смене и спит!» – Люся перебиралась почитать в комнату матери. Она сидела на стуле, негигиенично подложив под себя ногу, грызла ноготь и шмыгала носом. Тамара Викторовна читала каждую строчку по три раза и не понимала прочитанного. Телевизор у них стоял на кухне, «усталый человек» громко смеялся, комментировал и сильно выражался по поводу любой программы. Он занимал много места, Люся с мамой сидели вместе на сундуке. Люся любила ставить тарелку на колени, Тамара Викторовна любила залезть с ногами. Люся надевала под халат выходные черные колготки (чтобы ноги казались стройнее, дура!), от нее пахло одеколоном «человека».

Тамара Викторовна чувствовала, что еще немного – она зашипит и начнет хлестать себя хвостом по бокам. По ночам раздавался громкий храп, Тамаре Викторовне снились черви и гнилое мясо. По вечерам она выпивала флакон валерьянки, но это не помогало. Люся утром говорила неестественно высоким голосом: «Ой, Сережка опять сегодня храпел как паровоз! Папа у тебя не храпел? Я прям не знаю что делать!» Кульминацией стал утренний выход в Люсином махровом халате, не сошедшемся на обширной волосатой груди: «Ну, бля, мамаша! Ты у нас еще сама хоть куда. Мы, бля, тебя еще замуж выдадим!»

В этот день удачно позвонила из Москвы Наташка и, уяснив ситуацию, велела немедленно приезжать. Тамара Викторовна взяла за свой счет, написала дочери записку («Всего на пару дней, и ВАМ будет посвободнее…») и укатила в совершеннейшем расстройстве.

«Она собирается замуж. Он такой урод, что тебе и не снилось, не читает даже газет, а разговаривает…» Наташка кормила ее своими коронными котлетами и пирогом с яблоками. «Ну почему сразу замуж, может, еще рассорятся? Если он такое чучело, как ты рассказываешь… Твоя Люся не слепая, и потом – она все-таки твоя дочь». Тамара Викторовна первый раз за много дней ела с аппетитом, Наташку она не слушала. «Ты не понимаешь! Она млеет от него. Просто млеет, как кошка! Он же у нас ночует! А я хожу как дура и… Нет, ты можешь представить, он собирается меня выдать замуж!» Наташа села на своего любимого конька: «Вот видишь, это становится очевидно даже посторонним людям! Он совершенно прав!» – «Да, но в какой форме!» И обе засмеялись…

С Наташкой было легко. Их посадили за одну парту в четвертом классе, и с тех пор они дружили. Как обычно бывает, никто из них не мог сказать, что они находят друг в друге, кроме контраста, наверное, столь явная разница всего и помогала им оставаться близкими, кроме того, удаленность жизни не позволяла надоедать. Тихая, застенчивая Тамара, медлительная и осторожная в поступках, и маленькая, взрывная, энергичная Наталья. Они даже книги читали по-разному: Тамара долго и тщательно прочитывала каждую страницу, вживалась глубоко в сюжет, несколько дней могла ходить как чумная, увлеченная жизнью персонажей, могла перечитывать книгу по многу раз. Наташа же могла читать где угодно – на уроках, в трамвае, за едой и перед ванной, в ожидании коммунальной очереди. Она гналась за сюжетом, если было неинтересно, перелистывала целыми главами, многое забывала, но книг прочитала великое множество.

После школы она поехала поступать в Москву на медицинский и провалилась в первый год. Вместо понурого возвращения в родительское гнездо она вышла замуж, родила сразу двух мальчиков – двойняшек, а через год поступила на химфак, где учился муж. Ошалевшая свекровь сидела с двумя младенцами, а Наташка посещала лекции и окончила, между прочим, с красным дипломом. Всего у них было по два – два ребенка, две диссертации, две собаки, которые по мере умирания от старости заменялись новыми, по два комплекта бабушек и дедушек.

Муж Миша был внешне классическим чудаком – при очках и растрепанной рыжей бороде, но на этом все его чудачества кончались. Был он в меру непрактичен, слегка завистлив, увлекался модными тогда горными лыжами и мало, с Наташиной точки зрения, занимался детьми. Дети почти во все Тамарины приезды присутствовали мимолетно, рядом с ними она терялась и не знала, как кого назвать, при необходимости у нее выходило робкое «мальчики». Мальчики с шести лет сами ходили за хлебом и в молочную, после школы грели обед на плите, Люся в их возрасте боялась зажигать спички и просила маму завязать шнурки. К химии двойняшки были совершенно равнодушны. В общем, все Наташины родственники и подруги считали, что она вытащила счастливый билет, сама же Наташа главную свою заслугу видела в избавлении от комплекса провинциалки и при ссорах с Мишей говорила: «Уходи, куда хочешь!» Ссорились они редко.

С возрастом Наташа не менялась, следуя банальной поговорке о маленькой собачке. Все такая же подвижная, пушистая темная стрижка до плеч (красит или нет?), манера поднимать верхнюю губу над зубами, как у белки. Домашняя жизнь проходила на кухне, Тамара Викторовна подключилась к производству котлет и пирогов. «Живу как на войне. Сплю в редкие минуты затишья. Недавно Стасик покормил на улице собаку, и мы все болели лишаями! Да ты не беспокойся, все прошло уже. Я тебе здесь постелю, только поздно».

Наташе всегда нравилась такая жизнь, чтобы ни минуты покоя, толпа народа и белка в колесе. Скученность в квартире была неимоверная, люди приходили и уходили, кто-то ел, кто-то постоянно спал, и надо было потише, у плиты дежурили собаки (на этот раз – спаниель и овчарка), текла в ванной вода и звонил телефон. Соблюдая принцип парности, Наташа приобрела двух одинаковых иногородних невесток с осветленными стрижками. Внукам было два и два с половиной года, опять мальчики. «Я бы с девочками не знала, что делать, а тут по проторенному пути – Федя и Петя».

Малыши Тамаре Викторовне понравились, так понравились, что стало завидно. Она уже забыла, какие бывают тоненькие шейки, щеки, как яблочки, и оранжевые кофточки в клетку, какие бывают чудесные коричневые глаза, маленькие носы и пальчики… У них почему-то не совпадал режим: «Етя пит, а я кутяю!» Спит, значит, Петя? Или Федя? «А ты кто?» – «Я? Етя!» – «Петька, иди к дедушке, он тебе почитает». Значит, не угадала, это Федя спит, младший. А «кутяю» – это «скучаю»?

Полпервого ночи они пошли с Наташей во двор с собаками. «Сука эта элитная у соседей, не дает спокойной жизни, приходится моих кобелей выводить глубокой ночью!» Тамара Викторовна сначала не поняла и испугалась, а потом сообразила, что это Наташа про собаку. В Москве уже была весна, асфальт высох, они шли тихонько по темной улице, вдыхая запах дотлевшего в сквере прошлогоднего мусора, две старинные подруги. У одной сыновья, у другой дочка, у одной уже внуки, а у другой скоро будут тоже.

Тамара Викторовна успокоилась, восстановился прерванный монолог, захотелось чего-то нового. Даже Сережа издалека не казался таким гнусным и тупым. «Правда, Наташа, зря я так. Ну и бог с ней, с моей дурочкой. Хочет замуж – пусть будет замуж. Устроим свадьбу, я с Ритой посоветуюсь, она уже своих всех троих женила. Будет действительно ребенок. Может, потом Люся разведется, а может, и нет. Что это я на нее взъелась…» Наташа не слушала: «Боже мой, я деградирую, Том. Я ничего уже давно не читаю, только варю. Мои лекции устарели, а эти две лахудры не в состоянии кашу соорудить самостоятельно…» – «А как он спросил, маленький, ты слышала? – ты бабушка или мама, или тетя? Будет действительно внук, а то живем как чужие, ни о чем не разговариваем!» – «Свекор писает раз по тридцать в день, еще и ночью встает, а дверь в туалет не закрывает! И главное, ночью смывает каждый раз. Я и так не сплю почти… Я понимаю, что он старый больной человек, но все я, я и я, почему я должна за всеми?.. У Миши какой-то редкий грибок, ему надо все время мазать пальцы. У нас уже все простыни в зеленке, а скоро будет климакс, и уже не захочется ничего. И мама там болеет, я даже не имею возможности поехать!» Помолчали. Наташа свистнула собак. «Ты, Томка, не раскисай, займись личной жизнью, съезди в санаторий. Захотят жениться – ты свою Людку все равно не убедишь, только нервов натреплешь. Я вот сама скоро соберусь и приеду, посмотрю, как вы там все. Домой!» Тамара Викторовна тоже пошла послушно, как собака: «Наташ, хочешь, я тебе у нас в библиотеке в справочнике посмотрю, чем лечить грибок?»