В тени больших вишневых деревьев - Михаил Леонидович Прядухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожидаев знал, что она достаточно крепкая и, кто бы то ни был на той стороне, вряд ли ее вышибут, побарабанят-побарабанят, да и отвалят несолоно хлебавши. «Вариант такой, что вариантов нет», — теперь уже подумал Сергей, хотя он тоже не был жителем города-курорта. У него уже было последнее японское предупреждение от зампотыла, и если что, то ему светит пехота как минимум.
Тем временем натиск все усиливался, и к экзекуции двери присоединился Парачиди. С упоением долбя сапогом по двери, он мысленно представлял, что отвешивает поджопники Музе.
В его воспаленном мозге садиста представлялось искаженное от боли лицо поварихи-проститутки и как эта охреневшая сучка просит у него прощения.
Разведчики с поваром под барабанную дробь сапогами тупо смотрели на дверь, гадая, все же кто там, на той стороне. Ког-да начкар в очередной раз размахнулся ногой, «чтоб влепить
92
смачный поджопник Музе», Фурса, подняв руку, попытался остановить его, и удар получился смазанный, ни то ни сё. Па-рачиди посмотрел на зампотыла обиженным взглядом ребенка,
у которого забрали любимую игрушку…
— Надо выбивать дверь, — сказал подполковник, смотря в обиженные глаза капитана и сразу ставя своей интонацией точки над «i»: ломать ее будет начкар.
Услышав голос зампотыла и его намеренье, Серега понял: дело пахнет керосином, и начал тоскливо озираться по сторо-нам, ища какую-нибудь дырочку, в которой можно было бы исчезнуть, хотя прекрасно понимал: ее нет и быть не может.
Капитан слегка наклонил корпус, выставив плечо вперед, разогнался по узкому коридору… и с треском влепился в дверь, но особого впечатления на нее не произвёл. Однако стеллажи, прибитые гвоздями к фанерным стенам подсобки, дрогнули, уронив со своих полок пару-тройку булок хлеба. Комнатная муха, потревоженная встряской, проснулась и тотчас с за-миранием в сердце подумала: «Неужели не рай? Неужели ошиблась?»
Разведка опять во все глаза посмотрела на Пожидаева, кри-ча ими все тот же вопрос: «Что делать?» Сергей перевел свой тоскливый взгляд на дверь, понимая, что теперь только на нее надежда, поразмыслив несколько секунд, отрицательно покачал головой, решив идти до конца.
В эту же секунду раздался второй шлепок капитанского тела о дверь. Она, скрипнув петлями и зазвенев слегка полотном, осталась в том же положении. Со стеллажей полетели буханки хлеба вместе с поварешками и кастрюлями, а муха, оконча-тельно перепугавшись, залезла в какую-то щель и притаилась, перестав практически дышать.
Потом последовал еще удар, потом еще — дверь не сдавалась, вот только ее звон начал более походить на унылое завывание. В такт ей вторили петли скрежетом и каким-то писком, а стел-лажи — звоном падающей посуды и различных консервов. Под эту мелодию героической обороны запел Парачиди в рэперском стиле, хотя тогда афроамериканцы даже и не помышляли о нем, не говоря уже о Союзе. Вот только в этом «рэпе» не было ни одного цензурного слова, даже для связки этих, так скажем,
93
специфических слов. Чтоб не создавать какофонию, «Sharp» заткнулся… Вдруг наступила гробовая тишина, так что мож-но было услышать, как со страху пожужживает комнатная муха, думая, что настал конец света. Это монотонное, тихое жужжание было словно шипение горящего бикфордова шнура, идущего к огромной черной бомбе…
— Давай вместе на раз-два-три, — услышали защитники ка-морки голос зампотыла.
Удар был мощным. Пожидаеву показалось, что дверь на какую-то сотую долю секунды прогнулась внутрь, и в обра-зовавшийся проем Сергей успел заметить зампотыла с начка-ром. Шурупы повылазили, смотря своими головками в разные стороны, а петли провисли. Дверь как-то безжизненно обмякла
и перекосилась, до взятия «крепости» оставались считаные секунды…
Сергей, Гера и Игорь внутренне приготовились к «долго-жданной» встрече и, понимая, куда будет лететь дверь, рассту-пились, освободив взлетно-посадочную полосу. Практически не оказав никакого сопротивления, дверь влетела вместе с офицерами в подсобку и, пролетев до противоположной сте-ны, с грохотом упала. Ее тут же накрыли своими телами под-полковник с капитаном, как будто боялись, что она вскочит и побежит. Парачиди был относительно молод и потому, быстро вскочив, словно ставя жирную точку своего замысловатого полета на эйфории победы, с ходу влепил Героину кулаком в подбородок, но тут же получил в обратку, снова продолжив «полет». Отлетев к стене, он прокричал:
— Да ты ох…л, солдат! На дизеле1 сгниешь у меня!
Фурса в это время кряхтел, лежа на двери, очевидно, сильно ударившись при падении, но, видя, что происходит, почему-то проорал:
— Молчать! — и тут же спохватился: — Смирно! Стоять! Продолжая кряхтеть, он встал, держась рукой за ушибленное
плечо, и, подойдя в упор к Пожидаеву, глядя ему в глаза, как-то вкрадчиво задал вопрос:
— Ты что, Сереженька, ох…л?
1
Дизель
–
дисциплинарный батальон.
94
В это время начкар уже поднялся и, метая глазами молнии, возник сзади зампотыла. В каморке был полный разгром: всюду валялся хлеб, различная посуда, банки тушенки, сгущенки, рыбные консервы и прочий хлам. Все это накрывал сверху сизый дым с густым, терпким запахом гашиша.
— А ты, товарищ солдат, тоже ох…л? — задал все тот же во-прос подполковник Гере, повернувшись к нему.
Хотя Героин и сам уже понимал, что грубанул и чисто меха-нически, не желая того, заехал в глаз Парачиди. Потом взгляд Фурсы остановился на валяющейся везде тушенке, сгущенке
и прочих продуктах питания. Он, прищурившись, окинул взглядом каморку, посмотрел на потолок, далее с неожиданной прытью полез по стеллажам наверх, снова напугав муху. Она еще глубже забилась в щель, думая: «С первыми лучами солнца духу моего здесь не будет».
Зампотыл как будто бы знал о заначке, и уже через минуту капитан принимал у него термос с только что поставленной брагой, два ящика говяжьего жира, пятнадцать пачек сахара, несколько банок сгущенки и те два ящика сухого молока, кото-рое теперь уж точно не попадет на стол к бедному дехканину.
Смотря на свою «добычу», Фурса скомандовал:
— Веди этих двоих в штаб, я сейчас подойду.
Когда Гера с Игорем исчезли вместе
