В тени больших вишневых деревьев - Михаил Леонидович Прядухин

Когда стояла страшная жара, почти никто ничего не ел в столовой: запредельная температура убивала всякое чувство голода, и оставалось загадкой, что делают в сортире «серуны»,

о чем «думают», когда «думать» нечем. Помахав руками над котелком и все же словив с пяток мух в кашу и поковырявшись в ней ложкой, но так ничего съестного не обнаружив, Пожидаев поковылял из столовой к своему новому месту жительства. «Да, после поварских ништяков трудно будет привыкнуть к новому рациону», — думал Сергей, бредя по раскаленным камням плаца.

Еще сегодня утром он готовил эту самую кашу и, есте-ственно, к ней не прикасался, потому что знал, как и из чего ее готовят и что в ней не только мало калорий, но и вообще мало пригодного для пищи. А вот уже на обеде был вынужден сам есть это чудо кулинарного искусства и был уверен в том, что его ученики не подкачали и все съестное из этой каши технично изъяли. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем» — эта поговорка начала приобретать реалистичные черты в судьбе теперь уже бывшего повара Сергея Пожидаева, но это были только первые ласточки…

Подойдя к палатке, Сергей остановился возле входа. Ман-драж предательски охватил его нутро, и он попытался изгнать это чувство из своего естества, но оно раскинуло свои щупальца по всем закоулкам души, вцепившись мертвой хваткой. То, что

99

сейчас будет драка, а скорее всего — тупо избиение, Пожидаев не сомневался. Также он не сомневался и в том, что другого пути нет, что только кулаками можно отмахать место под солн-цем и что ни в коем случае нельзя выказать свой страх перед азиатами. «Да что со мной?! Меня чуть духи не сожрали, а я испугался каких-то узбеков!» — подбодрил себя Сергей и зашел в палатку…

Войдя, он направился к своей кровати и, улегшись на нее, поймал себя на мысли, что точь-в-точь такое происходило в па-латке на прачке с той только разницей, что там были плюшевые

и

сытые банщики с писарями, а здесь — голодные, опаленные войной солдаты самого залетного взвода в пехоте. Залетным 3-й ПТВ считался потому, что его личный состав таскал на своих плечах в рейдах самое тяжелое переносное оружие — огнеметы, ПТРК

1

и СПГ

2

, и некоторые «залетчики» в полку из разных подразделений для профилактики попадали в него.

«Просто какое-то дежавю», — продолжил размышлять Се-рега, но вдруг вернувшийся мандраж разогнал все мысли, за-владев его сознанием. То, что он не мог справиться с чувством страха, разозлило Пожидаева, и он, мысленно обругав себя, сел на кровать, тут же встретившись взглядами с Бикмаевым. В этих широко раскрытых темно-карих глазах навыкате чи-талось, что негодованию Бухрона просто нет предела, что наглость бывшего повара в разы превысила все допустимые нормы 3-го ПТВ. Узбек тоже сидел на кровати и все это время, как вошел Сергей, молча смотрел на него этими бесконечно воз-мущенными глазами, показывая всему взводу, что повар явно попутал берега и его нужно немедленно поставить в стойло.

Бикмаев был невысок ростом, как и Пожидаев, довольно неплохо сложен, но имел одну особенность — женоподобное лицо. Конечно, он не был голубым. Тогда о таком даже и не слышали. Считалось, что такое возможно только на зонах. Бухрон был представителем узбекской знати, и его беззабот-ная, сытая жизнь молодого бая отразилась на лице чрезмерной холеностью, которая была необычна в те времена и, возможно,

1

ПТРК

–

переносной противотанковый ракетный комплекс.

2 СПГ — станковый противотанковый гранатомет.

100

воспринималась как женственность. Несмотря на то, что офи-циально Узбекская ССР входила в состав СССР и считалась социалистической республикой, но на самом деле она была феодальной страной с клановыми устоями, и слово «хозяин» заменило слово «бай», хотя сути это не меняло.

Каким образом он оказался в Советской Армии, да еще в Афганистане, осталось за кадром. Вероятно, чем-то насолил своему отцу, и тот в наказание запулил своего непутевого от-прыска в Афган. Или, может быть, юношеская бравада, жела-ние понюхать пороху привели его в 3-й ПТВ, но факт остается фактом: все узбеки лебезили перед ним. «Братья по крови» зарабатывали себе на будущие преференции в надежде на то, что Бухрон не забудет за них на гражданке, да и вековой фео-дальный устой на подсознании нажимал на невидимую кнопку «раб», когда перед ними стоял «хозяин». Поэтому Бикмаев, облизываемый со всех сторон своими земляками, продолжал вести себя как бай, как будто он один живет на этой грешной земле, а остальные просто вышли погулять.

— Э-э, ты что, ох…ль? Где моя пайка? — не меняя позиции полного негодования, задал ожидаемый вопрос Бухрон Сергею.

«Лучшая защита — это нападение» — в свои восемнадцать По-жидаев уже хорошо усвоил этот полковой постулат, но сейчас, скорее всего, не это побудило Сергея пойти на таран, а борьба со своим внутренним страхом, и он резко ответил:

— Я тебе не э-э, и твою пайку в столовой мухи дожирают, — и он уперся своим взглядом в узбека, чувствуя, как страх транс-формируется в закипающую в нем злость.

Их разделяло метров шесть. Бикмаев вскочил и практически побежал на Сергея. Тот, в свою очередь, — на него, а когда рас-стояние между ними сократилось до вытянутой руки, то они тут же принялись лупить друг друга по чем попало. Момен-тально, как по команде, все без исключения узбеки ринулись на Пожидаева, но Бухрон прокричал:

— Turish! Men o'Zim!1

Как единодушно они бросились на Сергея, так и разом все остановились. Было такое впечатление, что окрик хозяина

1

Turish! Men o'Zim!

–

Стоять!

Я сам!

101

пригвоздил их всех на месте. Очевидно, это был вопрос чести для Бикмаева — поставить в стойло оборзевшую поварешку, а может, он сам себе что-то хотел доказать. Кто знает, почему он остановил своих земляков.

Силы были примерно равны, и минут через десять бойцы прекратили махать руками и ногами, оба согнулись буквой «г»

и оперлись