Полное собрание стихотворений - Семен Надсон

1881–1882

Женщина*

Жизнь мало мне дала отрадных впечатлений,И в прошлом не на чем мне взор остановить;Жизнь одиночества, жизнь горя и сомнений…Что пожалеть мне в ней и что благословить?Но, нищий радостью, я был богат мечтами!С младенчества, в часы медлительных ночей,Сверкая надо мной бесшумными крылами,Они являлись мне и сыпали цветамиНа ложе дум моих, томленья и скорбей…

То были странные, недетские мечтанья:Не снилась слава мне за подвиги войны,И строй стальных дружин в пылу завоеваньяЯ не бросал за грань враждебной стороны;В одежде странника и с лютней за плечамиИз замка в замок я беспечно не бродилИ к чуждым берегам, за бурными волнами,Сквозь мглу ночной грозы корабль не проводил;

Я царской дочери, томившейся в темнице,От злобы темных сил отважно не спасал,У старой яблони не сторожил жар-птицы,Ключей живой воды по свету не искал.Мой мир был мир иной – не мир волшебной сказкиИ первых детских книг, – в полуночной тишиОн создан был в груди безумной жаждой ласки,Он вырос и расцвел из слез моей души!..

И помню, снилось мне, что, сладко отдыхая,Лежу в истоме я, глаза полузакрыв…Уютно в комнатке… едва горит, мерцая,Лампадки бледный свет, киот озолотив;Докучных школьных стен нет больше предо мною,Затих беспечный смех резвящихся детей, –Я дома, я в семье, и нежною рукоюМать разбирает шелк густых моих кудрей…

Угасла рано ты; мои воспоминаньяНе сберегли в груди твой образ молодой;Но в годы черных дум, тоски и испытаньяЯ создал вновь его болезненной мечтой….Вложив в уста твои ласкающие речи,Вложив огонь любви во взгляд твоих очей,Я каждой ночи ждал, как благодатной встречи,Я призрак полюбил всей силою моей…

1881–1883

«Мрачна моя тюрьма, – за крепкими стенами…»*

Мрачна моя тюрьма, – за крепкими стенамиБежит в морской туман за валом новый вал,И часто их прибой под хмурыми скаламиМне в ночи душные забыться не давал.Мрачна моя тюрьма; лишь изредка проглянетЛуч солнца в щель окна и свод озолотит,Но я не рад ему, – при нем виднее станетМогильный мрак кругом и сырость старых плит.

Со мной товарищ мой, мой брат… Когда-то обаКлялись мы – как орлы, могучи и сильны, –Врагам земли родной не уступать до гробаСвященной вольности родимой стороны.Я песнею владел, – и каждый стон народаВ лицо врагов его с проклятьями бросал,А он владел мечом и с возгласом: «Свобода!»За каждую слезу ударом отомщал…

И долго бились мы, – чем дальше, тем грознее…Но нам не удалось рассеять ночь и тьму:Друзья нас продали с улыбкой фарисея,Враги – безжалостно нас бросили в тюрьму;И песен чудный дар, и молодость, и силаУгасли навсегда для нас в ее стенах,И мир для нас – обман, и жизнь для нас – могила,Насмешка злобная на вражеских устах…

Петь? Для кого, о чем?.. Молить ли сожаленья?Слагать ли льстивый гимн ликующим врагам?Нет, лира истины, свободы и отмщеньяНе служит трепету, позору и слезам!..Нет, малодушный стон не омрачит той славы,Что ждет нас – светлая, с торжественным венком –За жизни честный путь, тернистый и кровавый,И гибель на пути, в бою с гнетущим злом!..

17 января 1882

Из дневника («Хоть бы хлынули слезы горячей волною…»)*

Хоть бы хлынули слезы горячей волною, –Я б желанной грозы их стыдиться не стал;Как дитя бы к подушке прильнул головоюИ рыдал бы, так горько, так сладко б рыдал!..Я рыдал бы о том, что и тесно, и душно,И мучительно жить, что на горе другихЯ и сам начинаю смотреть равнодушно,Не осиливши личных страданий своих;Что я глупое сердце мое презираю,Что смеюсь я над жалкою мыслью моейИ что жизнь и людей так глубоко я знаю,Что не верю уж больше ни в жизнь, ни в людей…

8 марта 1882

Из тьмы времен*

В ночь, когда родился Александр Македонский, безумец Герострат, томимый жаждой славы, сжег знаменитый храм Дианы в Эфесе, за что и поплатился жизнью.

Герои древности, с торжественной их славой,Отзывных струн души во мне не шевелят:По тяжким их стопам дорогою кровавойВступали в мир вражда, насилье и разврат…За грозным шествием победной колесницы,За радужным дождем приветственных цветовМне стоны слышатся из длинной вереницыУгрюмых, трепетных, окованных рабов;Мне видятся поля с сожженными хлебами,Позор прекрасных дев, и слезы матерей,И стая воронов, кружащих над костями, –И стыдно мне тогда и больно за людей!..

Но в мраке прошлого, в ряду его преданийЕсть тень, покрытая бесславьем и стыдом,Но близкая душе огнем своих страданий,Своим падением и грозным торжеством.Передо мной встают – больной и изможденный,Суровый лик и взор загадочных очей,И мрачно-строгий лоб, в безмолвьи дум склоненный,И волны черные отброшенных кудрей…И снится мне, что ночь нависла, над Элладой,Что тихо в море спит лазурная волна,И цепь далеких гор неясною громадойВ прозрачном сумраке едва-едва видна;И будто эта ночь и нежит, и ласкает,И жжет, опьянена дыханием цветов,И будто в эту ночь на землю прилетаетРой вдохновенных грез и благодатных снов…

О, счастлив тот, кому во мраке этой ночи,В пустынной улице или в саду немом,Яснее, звезд горят возлюбленные очиИ руку жмет рука в порыве молодом!..О, счастлив тот, кто мог приветными огнямиСпугнуть душистый мрак под сводами аллейИ весело возлечь за шумными столами,В ликующей толпе красавиц и друзей!..Но если ты один… но если ты судьбоюНа жизненном пиру, как нищий, обойден,Но если, как туман, развеянный грозою,Бегут твоих очей забвение и сон, –О, бойся их – ночей ласкающих и нежных:Суровый твой недуг в затишье их слышней,И вдвое тяжелей отрава слез мятежных,Когда от сладких слез томится соловей!..

Мне снится эта ночь, и снится он… Угрюмый,Без цели он бредет по площади глухой,Сжигаемый своей мучительною думой,Страдающий своей непонятой тоской…Спокоен шаг его: никто его лобзанийНе ждет в ночной тиши, и не к кому на грудьС отрадой горькою нахлынувших рыданийИ с братской жалобой во мгле ему прильнуть…И если б даже в дверь к гетере беззаботнойУдарил он, любви желанием объят, –Она ответила б с боязнью безотчетной:«Уйди – ты страшен мне, безумный Герострат!..»

Безумный?.. Да, умам ребячески пугливымИ мелочным сердцам его не оценить:Как свет исчадьям тьмы, он страшен всем счастливым,Всем детски верящим и рвущимся любить…Он их покой смутил безжалостным сомненьем,Открыл им тайный яд в дыхании цветовИ бросил, не страшась, насмешкой и презреньемИ в них, объятых сном, и в мертвых их богов!..Он юноше сказал: «Когда перед тобою,Стыдливо опустив мерцающий свой взгляд,Пройдет красавица медлительной стопоюИ вдруг украдкою оглянется назад,И, уловив ее невольное движенье,Прочтет в чертах ее восторженный твой взорИ робость детскую и трепет восхищенья, –Забрезжившей любви безмолвный разговор, –Беги и не ищи отрадного свиданья:Любовь – безумный звук… Любви на свете нет:Есть только ложь одна, есть жгучие страданья,Да кровь кипучая, да юношеский бред!..»

И деве он сказал: «Не верь в его лобзанья:Он лгал, когда клялся навеки быть твоим;Он твой, пока к тебе влекут его желанья;Ударит час – и страсть развеется, как дым…»Он говорил жрецам: «Смешны мольбы каменьям…»Он воину сказал: «Стыдись, – ты не герой…»Он их отвергнул всех, исполненный презреньем, –И сам отвергнут был невнемлющей толпой…

По звонкой площади далеко раздаютсяВо мгле шаги его… Навстречу, из садов,К нему томительно и радостно несутсяИ звуки пения и говор голосов…Но он на их призыв чела не подымает.Пред ним – старинный храм; холодный луч луны,Скользя по мрамору, из мрака вырываетЛепной узор колонн и выступы стены…Он тихо входит внутрь… Глубокой ночи тениСтоят, таинственно сгустившись по углам.Вот и алтарь… Пред ним курится фимиам…Гирлянда алых роз упала на ступени,И, полною луной в окно озарена,Стоит, божественной сверкая наготою,Диана строгая, нема и холодна,На лань покорную облокотясь рукою…У ног богини жрец уснул глубоким сном,На мрамор статуи склонясь седым челом.

И мысль внезапная безумца озарила:Жить, чтоб потом не жить!.. Томиться и страдать,Чтоб всё взяла с собой безмолвная могилаИ чтоб о том никто вовек не мог узнать!..А если стон души, исторгнутый мученьем,Заставить прозвучать в грядущих временах,Чтоб пробуждать в слепцах, объятых опьяненьем, –Как встарь я пробуждал, – сомнения и страх?..Сияньем истины слепить глаза разврату,Ничтожество людей сурово озарятьИ сквозь позор веков страдающему братуМогучий отклик свой торжественно подать?... . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И вспыхнул гордый храм, как факел погребальный,И не угас еще доныне этот свет, –А в ту же ночь другой безумец гениальныйБезвестно в мир вступал для крови и побед!..

16 сентября 1882