Горящие сердца - Жанакаит Залиханов

Но Башир слышит хорошо.

— Он не из тех, кто останавливается на полдороге! — бросает он возмущенно. — Чего ты о себе, заметим кстати, сказать не можешь.

Шамиль прикусил язык. Ларисе перепалка, видимо, не понравилась, она ушла вперед и теперь догоняет Асхата. Шамиль смотрит ей вслед. Хороша, ничего не скажешь! Откуда она, интересно! Хотя не все ли равно — ему нужна она, а не ее аул.

Асхат вежливо уступает Ларисе дорогу.

— Это ты, Лариса? Ну, как самочувствие?

Девушка не отвечает. Она немного смущена вниманием Асхата и мысленно сравнивает его с Шамилем. Небо и земля! Ничего похожего.

— Лариса! Тебя, я вижу, тоже думы разные осаждают, вроде как нашу стрекозу Ханифу? — смеется Асхат, и Лариса вздрагивает.

— Что ты говоришь, Асхат?

— Я спрашиваю, как твое самочувствие?

— Хорошо, спасибо!

— Ну и замечательно! Гляди-ка, мы уже дошли. Ты где хочешь работать?

— С Баширом.

— Правильно. Он у нас лучший комсомолец, ты сделала удачный выбор. Да не смущайся, я шучу. Работай, конечно. А где он?

— Я ему сама скажу, — торопливо говорит Лариса. Она боится, что их разговор с Асхатом услышит Шамиль.

— Ладно!

Работа на канале закипела. Хусей и Лариса помогают Баширу. До обеда Лариса подает камни, а Хусей носит раствор. После обеда они меняются ролями, а Шамиль, которому тоже приходится подносить раствор, цепляется к девушке:

— Что? Это тебе не в клубе на танцульке!

— Ничуть не трудней, — коротко отвечает она, продолжая работать.

«Гляди-ка, мала-мала, а сильная! — думает Шамиль даже с некоторой опаской. — Такая даст по зубам — искры из глаз посыпятся». Он молча стоит возле носилок, не замечая, что напарник уже взялся за ручки с другой стороны. Но Лариса не обращает на него никакого внимания. Башир давно заметил маневры Шамиля и теперь говорит как можно громче:

— Хусей, а Лариса лучше подавала камни, чем ты. Ее работой не испугаешь, не то что некоторых...

Шамиль понял, что это камень в его огород, и спешит уйти. Понял и Хусей и подхватывает шутку Башира:

— Между прочим, если бы не я, Лариса здесь сегодня не работала бы.

— Почему? — спрашивает Лариса.

— А потому, что это я просил комсорга и прораба, чтобы с нами были девушки. Хорошо я сделал?

— Как сказать! И хорошо, и плохо.

— Не понимаю.

— Хорошо, что меня перевели к вам, плохо, что ты раньше не догадался.

Хусей хохочет, а Шамиль, который в это время снова проходит мимо них, весь кипит. Хусей намеренно не замечает его злости и что-то шепчет Ларисе на ухо. Шамиль уже теряет всякое соображение и, вышагивая с носилками, твердит про себя: «Погоди, мальчишка, я тебя подкараулю вечером на узкой дорожке... Погоди!»

Подошел Асхат, взял у Башира мастерок, начал работу. Башир сменил тем временем Ларису — пускай отдохнет.

— Асхат, ты где учился на каменщика, а? — спрашивает Башир у комсорга.

— Да у тебя! — смеется Асхат. — Смотрел, как ты работаешь, вот и все.

— Один ноль в твою пользу!

Никто не заметил, как подошли только что приехавшие на машине Батыр и Сокуров. Баразов приехал узнать, как идут дела на стройке, в чем нуждаются строители. Вначале никто ни о чем не спросил. Но вот Баразов остановился возле Шамиля, который размешивает раствор:

— Ну, как дела, джигит?

— Пока неплохо. Спросите у начальников, — отвечает парень самодовольно.

— Они тоже так считают, — говорит секретарь и задает Шамилю тот же вопрос, что и другим: — Нуждаетесь в чем-нибудь?

— Да.

Все насторожились, а больше всех Асхат.

— В чем?

— Да вот, сигарет здесь не продают, а надо бы.

Сокуров и Асхат переглянулись, а Батыр сказал сухо:

— Это дело простое. У вас много курящих? — спрашивает он на этот раз у Асхата.

— В общем-то, нет, немного.

— Да что там — немного? — вмешивается Башир, обозленный тем, что Шамиль лезет с пустяками к занятым людям. — Раз-два и обчелся, человека четыре и курят-то.

Батыр улыбается ему.

— Ну вот. А таких вещей, которые мешали бы работе по-серьезному, нет ли?

— Таких нет, — отвечает Шамиль.

— А развлечения? Газеты, журналы у вас есть, я знаю. А кино?

— Раньше редко давали, а теперь часто.

— Раньше! Раньше здесь и строительства не было. — В голосе Батыра легкое раздражение. — Не о том, что раньше было, речь идет, а о нынешнем дне.

Он поворачивается к Асхату, который об одном только и мечтает, чтобы секретарь скорее отошел от Шамиля.

— Асхат, ты больше здесь или на других участках, с другими ребятами, бываешь?

Вместо Асхата отвечает Сокуров:

— Везде успевает, Батыр Османович. Это так случилось: дожди шли, участок невольно попал в отстающие, пришлось Асхату здесь закрепиться на несколько дней.

— А сколько у вас комсомольцев?

— Сорок шесть.

— Большая сила!

Втроем они прошли чуть дальше.

— Девушка эта — комсомолка? — интересуется Батыр.

— Да.

— Хорошо, отлично! Надо постараться, чтобы после окончания строительства она осталась здесь на работе. А в ближайшие дни подобрать людей, которых направим на монтажные работы. Это должны быть лучшие из лучших.

— Сделаем, Батыр Османович,— отзывается Сокуров.

— Из этой бригады надо было бы взять Башира, Хусея, Ларису, — предлагает Асхат. — Все трое комсомольцы, с десятилеткой...

К вечеру похолодало, и сильно, но ребята этого не замечают, работают с увлечением, и Сокуров радуется, глядя на них.

— С такой молодежью мы любой план выполним, товарищ секретарь.

— И на всех участках так дела идут?

— Да не хуже, если не лучше, — отвечает с гордостью Асхат.

Батыр задумался.

— Да, чуть не забыл, — вдруг спохватывается он. — Как Малкаров работает?

— Неплохо.

— А точнее?

— Точнее можно сказать, что работник он хороший, но несколько рассеян, не собран, — отвечает Сокуров.

Секретарь райкома вытаскивает свой видавший виды блокнот и крупно записывает фамилию прораба. Пряча блокнот, он спрашивает:

— А вы ничего не записываете, товарищи руководители? Я у вас обоих что-то блокнотов не заметил. Или память у обоих такая, что никогда не подведет? Дел-то много, так все и держите в голове до мелочей?

Асхат смутился, а Сокуров улыбнулся:

— Критика в точку, товарищ секретарь, обзаведемся блокнотами.

— Погода того и гляди испортится надолго, — обеспокоенно смотрит на предвечернее небо Батыр. — Надо все силы сейчас бросить на те работы, которые невозможно выполнить зимой. С людьми надо быть постоянно, вовремя приходить им на помощь. В райком звоните, если что нужно.

— Батыр Османович, бывает и нужно, но неловко как-то беспокоить. — Сокуров разводит руками.

— Когда Азамату требуются самые обыкновенные гвозди, он тут же звонит мне, — смеется Батыр. — Чего стесняться? Вы же не для себя просите. Впрочем, и по своим делам нечего проявлять ненужную застенчивость. Ну, до свидания! Ты, Асхат, старайся бывать на всех участках почаще. Надеюсь, теперь-то не придешь ко мне с тем, с чем в прошлый раз приходил?

Асхат густо краснеет. В прошлый раз — это когда он после первых дней работы на стройке, после первых, казалось, таких ужасных и непреодолимых трудностей в организации быта рабочих, кинулся в райком и просил, умолял Баразова освободить его от работы. Чем подводить райком и позорить себя, лучше сразу уйти.

Баразов тогда долго смотрел Асхату в глаза прежде чем заговорить.

— Трудностей испугался? — сказал наконец он тихо.— Если бы те, кто делал революцию, пугались трудностей и бросали свое дело, отказывались от поручений партии, не было бы революции. Ленин воспитывал в своих товарищах по партии стойкость, мужество, упорство в достижении цели. И они боролись за нашу сегодняшнюю жизнь, не отступая ни перед чем. А мы, выходит, что же? Не смогли сразу обеспечить рабочих жильем — бежать со строительства? О нас заботятся партия и правительство, о нашем народе, а мы откажемся пойти навстречу этой заботе? Нет, джигит, так дело не пойдет! — Батыр встал и твердо ударил ладонью по столу. — Без трудностей работы не бывает. Надо их преодолевать! — Последнее слово Батыр произнес по слогам.

Никогда не забудет Асхат об этом разговоре. И чем больше погружается он в свою работу, тем чаще вспоминает тот разговор с Баразовым, — секретарь райкома еще долго тогда толковал с ним, делился своим опытом. Работа на строительстве стала для Асхата вторым институтом, академией жизни...

Адемей спустился с гор в аул дня на два: помыться, белье сменить. Привел себя в порядок к вечеру, а наутро пошел пройтись, людей, как говорится, посмотреть и себя показать. Возле правления колхоза обычно собирались старики для ежедневной неторопливой беседы. На этот раз привычное течение разговора нарушил спор Ачахмата с Конаком. Адемей еще издали увидел, что эти двое пререкаются, а прочие внимательно следят за ними. Адемея даже заметили не сразу, а когда заметили — приветствовали радостно и горячо. Конак и Ачахмат обняли его.