Мистерия убийства - Джон Кейз

Против Сандлинг говорило и то, что она, как стало известно после несложного расследования, регулярно оставляла детей в публичной библиотеке, пока убирала чужие дома.

То, что последовало за этим, предсказать было совсем не сложно. Бюрократы из призванных защищать интересы детей заведений обрушили на Сандлинг лавину критики, а копы сосредоточили все своё внимание на безутешной матери. Все без исключения осуждали судью, который за год до этого разрешил воссоединить мальчиков с прошедшей очередной курс реабилитации и «исправившейся» Эммой, а социальных работников, официально подтвердивших факт «исправления», пресса просто уничтожила. Многие били себя в грудь, признавая со слезами на глазах, что Коннор и Чандлер провалились в трещины («бреши», как выразилась одна из газет Портленда), существующие в системе защиты прав ребёнка. Раздавались призывы провести основательное расследование и коренным образом изменить саму систему.

Эмма Сандлинг, если исходить из моего опыта, подверглась жёстким допросам, но у неё в отличие от меня хватило ума пригласить адвоката. Формальных обвинений против неё не последовало, но она была задержана на тридцать два часа «для ответов на вопросы».

Мальчики объявились восемь недель спустя в Калифорнии в торговом центре неподалёку от города Юрика. Согласно очерку, опубликованному в местной газете «Сакраментская пчёлка», мальчиков «долго везли» в доме на колёсах, являвшем собой некий гибрид грузовика и трейлера, в котором место шофёра было отделено от пассажирского помещения. Когда водитель остановился для заправки, мальчики ждали, что им позволят выйти на воздух. Им не терпелось сказать водителю, что в прицепе очень жарко, они мечтают о мороженом и очень хотят в туалет. Но водитель не появился. Они принялись стучать в стену трейлера и громко вопить. На помощь никто не приходил, и тогда один из мальчиков навалился на дверь. К их изумлению, дверь распахнулась.

Ребятишки выбрались наружу, и один из них собрался бежать в закусочную, чтобы найти водителя и взять у него денег на мороженое. Однако его брат к тому времени уже не верил похитителю. Его удивляло, что их ни разу не вывозили с территории, где содержали. Путешествие на трейлере было первым за всё это время. Смышлёный парнишка решил позвонить лучшему другу их мамы по имени Феб. Одним словом, оба побежали в торговый центр, чтобы позвонить по таксофону, причём с оплатой принимающей стороны. Аппарат не работал, и в павильоне сувениров они попросили разрешения воспользоваться телефоном. Продавец их сразу узнал и позвонил в полицию.

К тому времени, когда на сцене появились копы, гибрид грузовика и трейлера успел испариться.

Пресса, надо сказать, весьма сдержанно откликнулась на счастливое воссоединение семейства. Появилось немало саркастических замечаний по поводу «распахнувшейся двери» и увенчавшихся успехом усилий матери не допустить жёсткого допроса детей (добиться этого ей помог работавший бесплатно адвокат). Общественное мнение и полиция были так сильно настроены против Эммы Сандлинг, что ей лишь ценой больших усилий удалось вернуть детей после нового судебного решения. Её друзьям, работодателям, учителям школы, где учились мальчики, и другим доброжелателям пришлось несколько месяцев ломать копья, доказывая, что Эмма после очередного курса реабилитации полностью изменила стиль жизни и стала совсем иным человеком.

Я расширил поиск и, прочитав все, касавшееся дела братьев Сандлинг, решил, что подходил к нему предвзято, поскольку козлом отпущения пресса и власти избрали Эмму Сандлинг. На тот же крючок, видимо, попались детектив Шоффлер и агент ФБР Джуди Джонс. Во всяком случае, они никогда не говорили, что дело Сандлингов способно как-то пролить свет на наше следствие, несмотря на обилие общих черт.

Параллель казалась столь разительной (шестилетние близнецы были похищены в публичном месте), что я никак не мог заставить себя прекратить чтение вырезок. Я боялся пропустить какие-то важные сведения, уверовав в то, что Эмма причастна к похищению своих детей. Повторное чтение убедило меня, что в деле нет фактов, опровергающих показания матери. Трублад имел железное алиби. Каких-либо иных потенциальных сообщников следствие не выявило. Сандлинг ни разу не меняла своих показаний. И хотя продавец сувенирной лавки получил часть обещанного вознаграждения, самой Эмме не досталось ни цента.

Два следующих часа я провёл за телефонными разговорами с копами в Корвалисе и Юрике. Когда я, представившись, интересовался делом братьев Сандлинг, собеседники отделывались ничего не значащими вежливыми фразами, но едва я пытался настаивать, как сразу натыкался на каменную стену.

Опираясь на полученные из газет сведения, я нашёл телефоны клиентов Эммы Сандлинг, социальных работников, её адвоката и многих других связанных с ней людей. Примерно с половиной из них мне удалось поговорить. Но результат был всё тот же. Никто не знал, где она живёт. Никто не мог мне помочь.

Я с трудом поднялся с кресла. За окном было уже темно, и я понял, что горбился за компьютером несколько часов. Мне хотелось продолжать поиск Эммы Сандлинг, но прежде надо было хоть немного перекусить. С того момента, как Лиз меня покинула, я постоянно терял в весе. Окружающие уже стали обращать на это внимание.

Я отправился в кухню на поиски пропитания, хотя и знал, что там мало что осталось. В холодильнике нашлась пара сухих кусков сыра, плесневелая дыня и пакет скисшего молока. Курица-гриль, которую я забыл завернуть в фольгу, успела превратиться в мумию. В морозильнике обнаружилась горсть наполовину испарившихся кубиков льда и смёрзшаяся пицца. Я изучил коробку с пиццей в поисках даты производства и, обнаружив её под коркой ледяных кристаллов, с трудом разобрал, что яство было доставлено в наш дом более года назад.

Это повергло меня в уныние. Пицца пребывала в морозилке с тех пор, когда я ещё не разругался с Лиз и моя жизнь не пошла наперекосяк. Скорее всего она была куплена для детей. На какой-то миг мне показалось, что промёрзшая пицца является талисманом, и я долго не решался её выбросить. Печально покачав головой, я вылил кислое молоко в раковину и выкинул всё остальное.

Как правило, я питался вне дома, но с подобной практикой следовало кончать, поскольку она означала дополнительные и довольно существенные расходы. Я дал себе слово завтра отправиться за припасами и запастись готовыми ужинами. И другой полезной для здоровья пищей. Яблоками, например, или апельсиновым соком.

Впервые после похищения близнецов я влез в кроссовки и выбежал в сырую вашингтонскую ночь. Я давно утратил спортивную форму, но бег, как ни странно, принёс мне облегчение. Мне доставляли огромное удовольствие движение, струйки пота на теле, напряжённый ритм дыхания. Мне нравились проносящиеся мимо машины, туманные пятна света во влажной мгле. Но больше всего устраивало, что все мои мысли были сосредоточены на том, куда двигаться, как обогнать пешехода и в каком темпе перебежать улицу на зелёный сигнал светофора.

Минут через пятнадцать я повернул назад и остановился около универсама «Севн-илевн» на углу Портер-стрит и Коннектикут-авеню. Тяжело дыша и истекая потом, я выцарапал из кармашка шорт пятидолларовую банкноту.

За прилавком стояла девица, получившая от Джека прозвище «тихоход». Это было очень юное, тощее, застенчивое создание со славным личиком. Она все делала так медленно, что посетители, знавшие об этой её особенности, уходили, увидев очередь более чем из одного человека.

— Две порции говядины в тесте по-ямайски, — сказал я, предвкушая ужин — пусть немного жирный, но зато вкусный.

Продавщица обратила на меня взор своих огромных карих глаз, а затем, опустив взгляд на руки, сказала почти шёпотом:

— Вы — тот человек, у которого пропали дети.

— Верно.

— Мой дядя уметь общаться с другим миром, — она прижала палец ко лбу, — и он сказать, что ваш мальчики о'кей.

— Ваш дядя? С иным миром? Может быть, он знает, где находятся дети?

— Нет, нет! — Она соединила пальцы и отвела взгляд в сторону. — Он общается — как это вы говорите?.. Да, с миром духов. Так вот, дядя сказать, что мальчиков там нет, что они все ещё в этот мир. Я ему говорить, что вы живёте рядом и приходить сюда много дней. Мой дядя говорить, ваши мальчики хорошо. Я подумала, что вы хотеть это знать. — Девушка застенчиво улыбнулась и едва заметно пожала плечами.

— Огромное спасибо, — искренне сказал я. Любой проблеск света в этом мрачном мире радовал меня. — Благодарю вас за то, что вы мне это сказали.

— Пожалуйста, — ответила она и, выдержав паузу, спросила: — Вам с перцем или без?

Я бросил сдачу в большой стеклянный кувшин, на котором было написано, что идёт сбор средств на лечение страдающей лейкемией девочки по имени Белинда. Ещё один выстрел во тьме, подобный сайту в Интернете или портрету на молочном пакете. Когда речь идёт о детях, вы не подсчитываете их шансов на выживание, а делаете всё, что можете.