Лицо в тени - Анна Малышева

Девушка была так взбудоражена, что ей никак не удавалось уснуть, несмотря на усталость. Бессонная ночь, долгий рабочий день, тяжелые объяснения… Все это мешало ей уснуть, и она ворочалась на постели, часто садилась, не зажигая света, и в темноте обдумывала случившееся. Многое как будто прояснялось, но по-прежнему оставалось неясным – где ее сестра провела эти два дня? Не у любовника, иначе она никогда бы не подумала, что вечером во вторник он мог быть мертв. Ведь она вернулась домой только в полдень, в среду. Ее увезли с дачи какие-то люди, которые перед этим, ни на мгновение не задумавшись, убили Дольфика. Весьма серьезно настроенные люди, для которых насилие было чем-то привычным. Друзья ее приятеля? Такие же выродки, как он? А для него ничего не стоило придушить свою подругу, чуть не до смерти. У него Марина отобрала, а вернее всего, выкрала пистолет. Почему она его украла? Возможно, испугалась за свою жизнь? Это произошло тогда, во время их ссоры?

И Алина по-прежнему не знала, зачем сестре понадобились деньги. Да еще неопределенная сумма – как можно больше. Конечно, это могли быть происки дружков ее любовника. Если допустить, что он в самом деле бандит, у него могли возникнуть какие-то проблемы, в которые он замешал Марину…

«Ах, если бы она сказала правду! Ведь все обстоит настолько серьезно, что им даже дачу придется продавать… И Василий ни слова не возразил! Стоп. Василий?»

Василий в эту схему никак не укладывался. Если бы он узнал, что у жены есть любовник… Он бы убил ее, не задумавшись ни на минуту! И уж, конечно, не стал бы мотаться по городу, отыскивая деньги. Не согласился бы продать дачу. Не держался бы так странно – с такой невероятной покорностью. Даже если допустить, что кто-то угрожал Марине!

«Но если угрожают не Марине, а детям? Васька же сказал – „вспомнила о детях!“ „Мы все это делаем ради детей!“ Значит, дошло до этого? Но почему они набросились на эту семью – ведь они же совершенно посторонние люди? Насколько я знаю, в таких разборках любовницы обычно не участвуют! А уж тем более, их семьи! Неужели у ее любовника нет никого поближе? Ни родителей, ни официальной жены, ни собственных детей? Почему деньги решили взять именно с Марины и угрожают именно ее детям? Абсурд. Ничего не понимаю! Не понимаю никого – ни Марину, которая сразу не разорвала связь с таким ужасным типом, ни Василия, который, кажется, забыл про свою ревность… Ни этого жуткого любовника, который зачем-то стал душить Маринку. Неужели у них такая страстная любовь? Чего он домогался? Руки и сердца? И не понимаю его дружков, если это были его дружки…»

Весь следующий день она работала будто во сне – да ей и казалось, что все происходящее просто снится. Накопившаяся за последние дни усталость подавила, измучила ее – и теперь Алина расплачивалась за нервное напряжение, в котором находилась все это время. Она снова ездила вместе с хозяйкой по разным фирмам – выбирали оборудование, подписывали счета, в одном месте ждали денег, в другом ждали, когда примут деньги у них… Вероника где-то простудилась и весь день глотала какие-то таблетки. К вечеру она от них совершенно отупела и попросила Алину помочь ей в процессе оборудования торгового зала. Алина помогла, хотя чувствовала себя ничуть не бодрее коллеги.

Потом, когда рабочие ушли, женщины пили чай. Устали все, но как-то по-разному. У Нади, хозяйки, усталость выразилась в том, что она скинула туфли, сняла деловой пиджак и объявила, что завтра же едет в баню! Ничто не приводит ее в чувство так, как баня. Сухой жар, бассейн, массаж с ароматическими маслами… Она будто заново рождается! Вероника тоскливо прятала нос в платок и каким-то обморочным голосом говорила, что ей уже никакая баня не поможет. Третья простуда за лето – она не понимает, что происходит, что же будет осенью и зимой? Алина молчала. Она просто не в силах была говорить.

– Кстати, Алиночка, как у тебя с деньгами? – неожиданно обратилась к ней Вероника. – Платить нужно уже завтра. Ты сможешь?

– Наверное… – ответила та. – Семь тысяч есть.

– Ну, две еще где-нибудь найдешь за вечер.

Алина покачала головой:

– Это не так просто.

– Для тебя-то? Неужели мужики в Москве перевелись? – улыбнулась Надя. Она держалась так, будто была не в курсе, зачем Алине потребовалось занимать деньги.

– На мужиков я не рассчитываю, – Алина через силу ответила ей такой же улыбкой. – Потом себе дороже обойдется.

– А зря, – заметила та. – Честно говоря, если бы не мой муж, я бы никогда не открыла этот магазин. Спрашивается, где бы я взяла деньги? Связи-то у меня были. Он сам захотел, чтобы я занялась делом. Поверил в меня, помог. Хотя нам и так всего хватало – с головой!

Она провела над затылком ладонью.

– Просто не хотел, чтобы я сгнила на кухне. Вот такой у меня золотой мужик. Кстати, Алиночка, ты не замужем?

Алина ответила, что нет. Эти разговоры ей не нравились. Когда на работе начинали говорить о своих мужьях, детях и любовниках, она сразу замыкалась и принимала такой замороженный вид, что никому не хотелось ее расспрашивать. Но тут увернуться было невозможно. Всего три женщины. Некуда спрятаться. Это был первый недостаток, который она отметила в своей новой должности.

– Ну и правильно, – поддержала ее Вероника. – Ты же еще совсем девочка. Я, например, выскочила замуж в восемнадцать лет, и что получилось? Прожили всего полгода, потом развелись.

– А мой у меня второй, – заметила Надя. – И я думаю на этом закончить.

– А мой у меня – третий! – весело отпарировала Вероника. Она убрала носовой платок и блаженно потянулась. – И это еще не предел…

Все трое рассмеялись. Алина – довольно натянуто.

– Да, Надя, мы с тобой уже старые, – весело продолжала Вероника. – Наше поколение даже не думало, что можно прожить без мужика. А ты посмотри на молодежь – вот на Алиночку! Живет одна и прекрасно себя чувствует!

– Ну у нас сейчас все как на Западе, – заметила та. – Там все женятся после тридцати. А до этого живут с кем-нибудь так – для души.

– Наверное, это правильно.

Алина перестала прислушиваться к разговору. Тема давно навязла у нее в зубах. Все женщины, которым она признавалась, что никогда не была замужем, говорили приблизительно одно и то же. Что она, конечно, права, что они бы и сами не отказались отдохнуть от своих семей, что сперва нужно сделать карьеру, а уж потом думать о браке… Но как это говорилось! Какие у них были взгляды – снисходительные, чуть ли не насмешливые! Какие улыбки – в них сквозило плохо скрытое сострадание, как будто Алина была увечной калекой, достойной жалости и сочувствия… И хорошо, если это было только сострадание. Чаще она улавливала в этих взглядах и улыбках злорадство. «Они очень довольны – а как же! Я красивее многих из них, у меня есть хорошее образование, я всегда элегантно одета, самостоятельна… А при этом не замужем. И даже сожителя, друга у меня нет. Значит, они – пусть некрасивые, постаревшие, неухоженные – все-таки намного лучше меня! Только потому, что у них есть мужья!»

– Вероника, я хотела у вас спросить, – прервала она уже установившуюся беседу. Женщины разговаривали о проблемах, связанных с их капризными мужьями. К слову – мужья у всех почему-то оказывались капризными. Стоило послушать эти разговоры, и складывалось впечатление, что мужчины сговорились отравлять жизнь своим идеальным женам. – Если я не смогу достать всю сумму – можно будет переписать мою расписку так, что я буду должна всего две тысячи? На тех же условиях – пять процентов в месяц?

Вероника вздрогнула – ее грубо оторвали от любимой темы:

– А, ну конечно. Нет проблем. Но проценты все равно начнут начислять завтра.

– Я согласна.

Они допили чай, и Алина вымыла посуду. Это в ее обязанности не входило, но она была здесь самой молодой и потому внутренне согласилась с тем, что такую работу должна выполнять сама. В будущем, когда появятся продавщицы, возможно, это будет делать одна из них. Девушка старалась сейчас как можно лучше думать о своем будущем, потому что настоящее радовало ее мало.

Родители были дома. Отец сразу понял, зачем она пришла. Он без предисловий отозвал дочь на кухню, прикрыл дверь и достал из кармана тугую толстую пачку:

– Вот, бери. Понятия не имею, как я буду возвращать долги, но все равно… Бери!

Алина взяла деньги. Ей хотелось сказать отцу что-то очень теплое, но она не могла подобрать слов. И снова чувствовала себя маленькой девочкой, которой подарили игрушку на день рождения.

– Мама тебя отговаривала? – сдавленно спросила она.

– Еще как. Но это было вчера, а сегодня она молчит.

– Папа, я обязательно верну деньги. Вот увидишь – очень скоро! Мы открываемся буквально на днях!

– Я тебе верю, – рассеянно ответил отец. – Я не об этом думаю.

– О Маринке?

Он кивнул:

– С ней творится что-то нехорошее, а она врет. Вот это мне и не нравится. Она стала совсем, как ты.