Корабль мечты - Лука ди Фульвио

– Украл у нас золотую монету! – договорил за нее Цольфо.

– А мне до того какое дело? – осведомился Меркурио, размахивая факелом у его лица.

– Мы отдали рыбу нищим, – продолжила Бенедетта. – Хотели поесть как богачи… Мы пошли в таверну и заказали у трактирщика всяких вкусностей. Он у меня и спросил, могу ли я за все это заплатить. Я показала ему золотую монету, а он мне и говорит, мол, надо на зуб попробовать, настоящее ли золотишко. А потом добавляет: «Все, монета теперь моя. Хочешь, зови стражу. Посмотрим, как ты им объяснишь, откуда у тебя золото. По тебе же видно, что ты воровка. Пошли вон из моей таверны, ворье!» А потом он расхохотался, а мы убежали. А он все смеялся и смеялся нам вслед…

– Подлец проклятущий! – воскликнул Цольфо.

Меркурио уставился на него.

– А от меня вы чего хотите?

– Я… – неуверенно, почти испуганно пробормотала Бенедетта.

– Мы… – столь же растерянно протянул Цольфо.

Меркурио молча смотрел на них.

– Ты должен нам помочь, – наконец выпалила девушка.

– Да, помоги нам, – поддержал ее Цольфо.

– И зачем мне это делать?

Все трое смущенно уставились в пол. Воцарилась тишина.

– Пойдем отсюда, – наконец сказала Бенедетта. – Мы ошиблись.

Меркурио молча смотрел на них. Эта троица напоминала ему диких псов, бродивших ночью по улицам Рима. Кожа да кости, всегда начеку, малейший шорох – и уши у них уже торчком, боятся собственной тени. И, как и уличные псы, эти трое часто скалили зубы, надеясь, что их примут за хищников. Хотя они просто боялись, что в них бросят камень. Меркурио в точности знал, что они чувствуют, ибо сам часто переживал подобное.

– Погодите, – сказал он, когда они уже повернулись, собираясь уходить. – А кто тот трактирщик, который украл у вас монету?

– А тебе какое дело? – вскинулась Бенедетта.

Меркурио улыбнулся. Похоже, он нашел способ, как убедить их остаться, не проявив при этом слабость.

– Мне все равно. Но забавно будет поразмыслить над тем, как отплатить этому мерзавцу.

– Да, вначале нужно все обдумать.

– Заходите. Сегодня можете переночевать здесь, – заявил Меркурио, направляясь ко входу в свое укрытие. – Но чтобы вам было ясно, я помогу вам вернуть монету, а потом наши пути расходятся!

– Рада, что ты сам это предложил! – выпалила Бенедетта. – У меня нет никакого желания и дальше с тобой нянчиться.

Рассмеявшись, Меркурио указал на вход.

– Дамы вперед.

Увидев помост, троица удивленно распахнула глаза.

– А что за этим пологом? – спросил Цольфо.

– Тебя это не касается, – буркнул Меркурио, забираясь по лестнице на платформу. – И не забывай, это мое место.

– В катакомбы сливают сточные воды, тут воняет дерьмом. Кто захочет жить в дерьме? – удивилась Бенедетта.

– Я, – заявил Меркурио.

– Как по мне, так хоть утони тут в сточных водах, – пробормотала Бенедетта.

– Никогда больше так не говори! – набросился на нее юноша.

Бенедетта отступила на шаг, платформа под ее ногами зашаталась. Цольфо и Эрколь замерли на месте.

Меркурио забрался под одеяло, второе он швырнул своим приятелям.

– Вот, прикройтесь, ничего другого у меня нет. И не донимайте меня.

Бенедетта взбила сено, чтобы лежать было удобнее, и жестом предложила Цольфо и Эрколю устраиваться на ночлег. Когда все улеглись, девушка присоединилась к ним.

– А ты не станешь гасить факел? – спросила она Меркурио.

– Нет, – отрезал он.

– Темноты боишься? – хихикнула Бенедетта.

Меркурио промолчал.

– Эрколь не боитша темноты, – провозгласил юродивый. Он явно гордился этим.

– Помолчи, – одернул его Цольфо.

Воцарилась тишина, слышалось лишь потрескивание факела да шорохи в каналах – там копошились крысы.

– Ненавижу этих мелких грязных ублюдков, – проворчал Меркурио. Судя по его голосу, он скорее говорил сам с собой, чем со своими гостями. – Три месяца назад вода в реке вдруг поднялась, – принялся тихо рассказывать он.

Судя по тишине в пещере, остальные, возможно, уже спали, но Меркурио было все равно, он должен был избавиться от истязавших его воспоминаний.

– И вот, эти проклятые воды Тибра залили катакомбы. Я не знал, что делать… Вода все поднималась и поднималась… Повсюду были крысы, они пищали… Десятки, сотни крыс…

Меркурио замолчал. У него сдавило горло, на глазах выступили слезы. Юноше было страшно. Как тогда. Но он не хотел, чтобы остальные это заметили.

– А потом? – тихо спросила Бенедетта.

Цольфо прижался к Эрколю.

– Крысы бросились в ту сторону, откуда прибывала вода… – тихо продолжил Меркурио. – Это было омерзительно. Я еще никогда не видел столько крыс в одном месте… Отвратительно… И я побежал в другую сторону, в самое дальнее ответвление каналов. Да уж, там самый грязный уголок этого города… А потом… Потом я натолкнулся на одного типа… Пьянчужку, нищего. Я знал его, потому что всегда обворовывал его, когда он напивался. А он… он схватил меня за плечо и крикнул, мол, мне нужно бежать за крысами. «Крысы, – орал он. – Крысы знают, куда бежать, иди за ними!» А я… Не знаю, почему я ему поверил. Он ведь был всего лишь пьяницей. «Беги за крысами!» – кричал он. И хотя я боялся этих тварей, я побежал за ними… Пара этих мелких засранцев прыгнули мне на спину, на голову… И они все пищали, пищали…

Бенедетта поежилась. Цольфо взял Эрколя за руку.

– А потом все залила вода, и крыс с меня смыло. Я больше ничего не видел, но под водой я чувствовал их тельца… Чувствовал, как они натыкаются на мои руки… А потом мне показалось, что у меня вот-вот лопнут легкие… – Меркурио тяжело дышал, словно сейчас заново проживал те кошмарные мгновения, когда ему не хватало воздуха. – Я доплыл до люка, отодвинул его и выбрался на поверхность… Я очутился на берегу вместе с крысами и остался там. Я хотел дождаться пьяницу, чтобы поблагодарить его. Мне было так стыдно, что я столько раз обворовывал этого человека, а он… ну, он спас мне жизнь. Я прождал целый день… но он не появился. А через неделю, когда наводнение спало, я опять вернулся в катакомбы. Я искал свои вещи и при этом забрался в одно из восточных ответвлений центрального канала… – Меркурио замолчал.

Никто так ничего и не сказал.

– А он там лежал, – спустя какое-то время продолжил юноша. Он говорил совсем тихо. – Пьяница не побежал в ту же сторону, что и крысы, потому что он не умел плавать. Он пошел вглубь катакомб, туда, куда направлялся я, до того как встретил его. Его тело раздулось, язык вывалился наружу, фиолетовый, распухший… а глаза… красные и словно бы, знаете, стеклянные… Его руки сжимали решетку люка, который так и не открылся.

Все лежали, затаив дыхание.

Но на этом рассказ Меркурио не закончился. Было еще что-то, чем он хотел поделиться. Образ, который мучил его с тех самых пор. Парень глубоко вздохнул.

– В катакомбы вернулись крысы. И… они были голодны.

Все молчали.

И вдруг тишину нарушил низкий голос:

– Теперь Эрколь вше-таки боитша темноты.

Глава 3

В девятом часу корабль лег в дрейф. Команда в основном состояла из македонцев. Темные лица, выдубленные солью и холодом, избороздили глубокие морщины, на коричневой коже яркими пятнами выделялись черные родинки, крупные, похожие на раздавленные плоды ежевики. Когда матросы открывали рот, было видно, что их слюна перемешана с кровью. Алая кровь заливала желтые зубы, уже шатавшиеся от недуга, что стал настоящей напастью для бороздящих моря смельчаков. Имя тому недугу было цинга. Моряки пытались исцелиться разнообразнейшими снадобьями, но до последнего времени все верили в то, что наиболее действенное средство от цинги – амулет Калонима.

Согласно древней легенде, некая святая пришла нести слово Господа язычникам, но те жестоко измучили ее и бросили умирать. Святую приветил в своем доме один добросердечный врачеватель. Он пытался помочь несчастной, но смерть была неизбежна. Святая сообщила ему свою последнюю волю – она просила отвезти ее бренную оболочку на родину, чтобы там ее душа упокоилась. Но женщина боялась, что цинга убьет моряков и те не смогут выполнить задуманное. Потому незадолго до смерти она сообщила лекарю рецепт чудодейственной смеси трав. Она сказала, что любого, кто наденет на шею амулет с этой смесью, цинга пощадит, и не важно, в какого бога будет верить моряк, амулет спасет его от этого страшного недуга. Легенда не донесла до наших дней имени святой, в памяти людской сохранилось лишь имя врачевателя, Калоним, и потому амулет называли в его честь.

Едва ли кто-то знал, что это вовсе не древняя легенда, а выдуманная каких-то двадцать лет назад история. И едва ли кто-то знал, что не было никогда ни той святой, ни врачевателя.

Это было известно лишь изобретательному создателю этой истории, сколотившему состояние на продаже суеверным морякам амулетов – кожаных мешочков с железной пластиной и смесью дурно пахнущих трав.