Избранное IV - Валерий Дудаков

Посвящается родословной отца моего, Дудакова Александра Пантелеевича, 1920 г.р., село Фащевка (фрагмент)

Я не знал своей родословной,Концы в воду прятали, огороды тяпали,Катал дед меня на возу,А бабка держала козу,Год шёл пятьдесят второйМожет и пятьдесят третий,И часто пускали слезу,Мол, возьми на воз дед,Покупаться в свежескошенном сене.А он нам в ответ:«Не топаете ногами от лени,А всё норовите сладкоПроехаться на чужой лошадке».Да не лошадь была в пристяжке,А исхудалый вол с впалыми ляжками,«Ось побачим, ось побачим,Как мы деда раскулачим», –Была такая шутка, но была ещё и правда –Раскулачили деда в тридцатые,Морили, мотали, да так и не достали,Но добили в пятидесятые.Семья казака от правды далека.Детей было девятеро, да умерло четверо,Ну, делать видно, нечего,Молчали казаки, молчали,Писни спивали:«Ой на, ой на гóре тай жинцы жнуть»,И отца моего зачали –«А по пид горою ярым, долиноюКазаки йдуть…»Эх ты горе, Дон-Донбасс,Штреки, шахты, терриконы,Нынче праздничек у нас,Этот праздник похороны,Хоронили из забоя, кто не вышел, тот помёр,А ещё голодомор,И начальничек в погонах.«Ох начальничек, ключик-чайничек,Отпусти на волю…»Смерть, смерш, лютый враг,Выходи вперёд, казак,Два притопа, три прихлопа,Знать, пора тебе прихлопнуть.Смилуйтесь, ридны люди,Уголька давать не будем,Перебьёте всех подряд,Кто же выйдет на наряд?Дело было вечером,Почесал затылок дед,Делать стало нечего,И без боя из забояОн подался в кузнецы,А потом родилось трое,Девки-парни молодцы.Баба Оля поневоле:«Растопырьте пятерню,Чем кормить их, не пойму…»Жалко, жалко, дюже жалко,Все патроны в тёмной балке,И от красных, и от белыхНа отвалах переспелых.Любимая игрушка –снаряд противотанковый,Любимая подружка –кузница да наковальня.Хрясь, хрясь, не добил,Только палец перебил.Шла вдоль балки тётка,Гарная молодка,Жбан несла пешкомСо свежим молоком.Хрясь, хрясь, по снаряду,Не взрывается, зараза.Нутка, мы его в костёр,То-то будет разговор.Тётка вправо, тётка влево,Воет воем очумелым,Ну а мы, едрёна мать,Враз тикать и не орать.Терриконы, терриконы,Вот в округе было звону,Что незванны партизаныПостреляли из нагана,Всё на бис, всё на бисРядом с шахтою «Три бис».Под спелою вишней зарыт пулемёт,Но больше в том доме никто не живёт,Бандитская свора Петра ПорошенкоПорушила дом тот маленько-маленько.«Вечер низенько, солнце близенько,Выйди до меня, моя серденько…»Нет уж мамы, нет уж папы,Я давно уже седой,Незаметно, тихой сапой,Разменял восьмой десяток,И не чую даже как,Вдруг узнал, что я казак.

Папа умер 23 февраля 2011 года в день Красной армии в городе Мо –скве, в должности зама начальника Управления кадров МинистерстваФинансов России в кремлёвской больнице от воспаления лёгких.

Зверь

Не тяжки ранние вставанья,Несытая ночная мглаРазбудит вновь воспоминаньяО зле, сопернике добра.

В часы грядущего рассветаКрадётся гордый, хищный, злойЗверь, что находит по приметамБлаженный след земли сырой.

И я бреду, как этот хищник,Строкою резкой и прямой,И кружится легко, неслышно,Дурман над буйной головой.

Пишу не исповеди ради,Но аз отмщенья сам воздам,И в нашем загорянском садеГуляют звери по ночам.

И мне по-прежнему не веря,Живёшь со мною много лет,Мой след затравленного зверяТак тонко высветит рассвет.

Я видел птицу

Я видел птицу. Шла кривясь,Чуть прыгала, дрожа от боли,Но было видно: Божья власть –Пусть жить больной, чем жить в неволе.

Кто учинил такое злоНад птицей гордой с взглядом цепким?Тебе сейчас не повезло,Но ты смела, взлетишь на ветку,

И перебитое крылоСрастётся, дайте минут сроки,И всем дрянным котам на зло,И пусть во зле трещат сороки.

Ума им, видно, не дано,Сочувствия и сожаленья,Они, как дряхлое вино,Не получили масть с рожденья.

Вся жизнь для них – блестящий лом,Что воровать и тырить стоит,И оттого они – на слом,И совесть их не беспокоит.

А, впрочем, может я не прав,И резонёрствую занудно?У каждой птицы есть свой нрав,Но нрав людской расчислить трудно.

С тобой, ворона, мы ровня,Горжусь гербом я не напрасно,Подбиты крылья у меня,Но я креплюсь, судьба не властна

Сбить, даже если путь не прям,И темень вкруг, смеются злыдни,Делить бы горе пополам,Но всё же за тебя обидно,

И в судьбах наших не срослось,Хоть мы горды и молчаливы,Но знаем: всем чертям на злоВсё стерпим, будем же счастливы.

На выставке Лукаса Кранаха Старшего

В лук амура стрела заряжается вечно,Зов Венеры чуть слышенс прозрачною влагой в глазах,Что же скажешь ты мне,что прошепчешь мне,Друг мой сердечный,Золотые монеты пристали к твоим волосам.Груди римских развратниц,смеётся лицо Купидона,Целомудренность здесь не в чести,всюду страсти сплелись,Среди стольких страстей,сосчитай ты поди – миллионы,Но есть главное –ты красоте в эту ночь помолись.Пусть кривятся в порыве глухомбезобразные рожи,И плюют в Магдалину,мол, спутница будешь греха,И идут фарисеи, на чёрта обличьем похожи,И кричит по утру трубный гласбез конца петуха.Этот грех, этот смехи кудланье проворной цесарки,Безобразий неумных и пошлыхлихой угомон,Награжу я тебя, приласкав,широко и по царски,Среди стольких страстей,сосчитай, ты поди – миллион.Но величьем своимохлади всех разнузданных, жадныхТы наставь, Монсеньор,И к поклонам святым призови,И на мир, полный зла,ниспошли ты видений отрадных,В вере чистой, Христовой,весь мир до конца укрепи.

Рассвет с Фаби на даче

Когда проявится рассветПод птичий свист разноголосый,Один я, никого здесь нет,И дремлют вечные вопросы:О прошлом, смысле бытия,Моих шатаниях беспутных,В которых воля не моя,А тех, кто тихо и приблудноСоблазны вносит, затаясь,И злобно строит многим «куры»,То вечной тьмы коварный князь,От тех напастей нет микстуры,Таблеток верных, чтоб потомСрок излеченья быстро минул,Но Фаби машет мне хвостом,Рассвет грядёт и морок сгинул.Собачья верность, что верней,И не предаст, и радость вносит,А рассужденья поскорейЗабудем, вмиг к чертям забросим.Собаку молча приласкав,В грехах покаюсь неустанно,Да, верный пёс, я был неправ,В моих терзаньях постоянных,Пора отмаливать грехи –Великий пост, великий случай,Ты, Фаби, в этом помоги,Ты, чёрт, оставь меня, не мучай.

Загорянское утро

Как прежних тихих утр покой я знаю,Молчанье сосен, лёгкий шум берёз,И этот день наставший мне принёсВновь тишину. Ещё слегка светает,

А птичий свист не переходит в гомонВесенних чуть хмельных речитативов,Но оживают празднично, игриво,Подснежники в траве полузелёной,

С следами бывших здесь морозных дней,Что подпалили цвет до желтизны.Но травы прорастают, им нужныУтра с игрою света и теней,

Лучи тепла, пусть непрямые, в дымке,Рассвет ведь только медленно крадётся,И вновь его дыханье отзовётся,Серебро проявит, как на смытом снимке.

Пунцовые щёки апреля

Пунцовые щёки апреля раскрасит весна,Надует ветрами, пронзительно вихри взметнёт,Шатаясь, дорогою лёгкой под утро взовьётФлажки облаков, и природе уже не до сна.

Промоется вешним потоком лесной косогор,Увядшие травы восстанут, вплетя изумруд,Берёзы свою ежедневную вахту несут,Чтоб не проворонить нарядный весенний ковёр

Подснежников белых и крокусов в снах голубых,Пролесков и, в солнечных пятнах,густых одуванчиков рати,Всё то пёстрорядье,которое праздничным платьемУкрасит полян разнотравье, доселе нагих.

Ревнива природа, всю зиму цвета сохраняв,Чтоб выплеснуть молча сквозь утро ушедшей ночи,И верба распустит свой цвет, словно пламя свечи,Как знак Воскресенья природыи Господа став.

Высокая участь

Со строчкой встаю и со строчкой ложусь,Печальная участь – судьба графомана,Которую сам описать не берусь,Поскольку пишу для себя, без обмана,Не теша сравненьями с чьим-то величьем,В речах не юродствуя, выспренним спичемНе славя своих многогранных талантов,Потуги на избранность, мелкое чванство –Быть может, грызут древоточцы души,Но лишь не выпячивай, скрой, не спеши.В конечной оценке сухого остатка,Одно только ценно: поэтом останься,Не рифмы узор, не мелодика ритма –Пленительный вздор. Для меня очевидныВолненья души, неподвластной и странной,Её назначенье – быть тонкой мембраной,На всё отзываться, бродя по апрелю,Страдать и сочувствовать. В это я верю.

Покой апреля