Там, где цветет полынь - Ольга Птицева

В груди назойливо ныло, но страх отступил. Уля постояла так еще немного, собираясь с мыслями, и поняла, как сильно ей хочется вдохнуть. Двадцать с лишком лет она дышала, не отдавая себе отчета. Уля никогда не тонула, у нее не было астмы. Тело само знало, как и когда ему делать вдох. Но здесь, в мире за плотно сжатыми веками, были иные законы. Воздух не желал проникать в Улю, как нечисть, которую следует самой пригласить внутрь.

– Вдыхай, – шепнул знакомый, чуть хрипловатый от табачного дыма голос Рэма, и она послушалась.

Полынь хлынула во тьму широким потоком. В мире живой темноты Улиных век горький травяной запах стал основным. Он пронизывал фигуры, и тьма дышала им, волнуясь, переливаясь оттенками черного, обступая Улю со всех сторон.

Она было рванулась в сторону, прочь от живой глубины, чтобы открыть глаза и выплюнуть горькую слюну, но в ушах звучал и звучал голос Рэма.

«Не бойся, – повторял он. – Не беги. Ты уже проиграла. Сдайся полыни. Вдыхай».

Уля знала, он где-то поблизости, чувствовала на себе его тяжелый взгляд. Она представила, как разочарованно скривятся тонкие губы – нижняя чуть сильнее, как он прищурит глаза, карие радужки темнеют к зрачку, как между его бровей проляжет глубокая морщинка.

Он не верил в Улин успех. Он не сам решил помогать ей. Но он оставался рядом, был здесь, хотя с Улей совсем никого не осталось. И это придало ей сил. Она наполнила грудь горьким воздухом, позволила проникнуть в самое нутро и пропитать ее, так долго бегущую прочь от неизбежного.

Полынь откликнулась в то же мгновение. Живая трепещущая мгла рассеялась перед плотно сомкнутыми веками, словно где-то вдали зажегся свет прожектора. Но так далеко, что его лучи стали лишь слабым отблеском, превращающим тьму в серый морок.

И в этом сумраке скользящие фигуры стали еще зримее. Теперь они брели в полумраке, как трогательный ежик, заблудившийся в густом тумане, больше похожем на разлитое молоко. Только в фигурах, скользящих мимо, не было ничего трогательного. Прорезающие собой рассеянные лучи далекого прожектора, они то становились резче, то вовсе пропадали. А вместе с ними волнами накатывала и отбегала полынь.

Не в силах больше задерживать дыхание, Уля попыталась вдохнуть еще немного мутного тумана, что плотной взвесью окружал ее. Но воздух не поддался. Он стал слишком вязким.

«Потому-то они еле бредут», – рассеянно поняла Уля, провожая взглядом еще одну фигуру.

Ей показалось, что это был мужчина в длинном плаще с высоко поднятым воротом. Он подошел совсем близко, когда Ульяна наконец открыла глаза и вдохнула густой воздух станции. Сбоку от нее мелькнула мужская спина в плаще цвета хаки. Теперь Уля могла разглядеть седой затылок и воротник, чуть лоснящийся от долгой носки.

– Выходит, фигуры там – это люди здесь? – спросила она Рэма, когда они направились к выходу наружу.

– Пройдемся, тут недалеко, – вместо ответа бросил он.

Они пробежали по зебре – единственному белому пятну среди общей слякотной серости – и нырнули под мост, нависший над оживленным шоссе.

– Так я права? – Уля с трудом подстроилась под дерганый шаг Рэма и теперь шла чуть позади, стараясь не попадать в облака дыма, которые тот оставлял за собой. – Живые люди на станции… Я видела их через закрытые глаза. Хотя это странно звучит, да.

Рэм бросил насмешливый взгляд через плечо.

– Тебя еще что-то удивляет?

– Слегка, но все меньше и меньше. – Уля обошла лужу и догнала его, чуть задев плечом. – А что ты чувствуешь, когда видишь… такое?

– Я уже давно не смотрел во тьму, если ты об этом.

Теперь они шли по узкому тротуару мимо сквера с фонтаном. Пассажиры трех вокзалов тащили по аллейкам тяжелые чемоданы, мимо проносились велосипедисты, спешили курьеры, а вдоль проспекта, к которому вела дорожка, с оглушительным шумом тек нескончаемый поток машин.

– Смотреть во тьму, – протянула Уля, пробуя слова на вкус – они определенно горчили. – Так вот как это называется.

– Ты слишком привязываешься к словам. – Рэм затушил недокуренную сигарету об урну. – Не важно название, важна суть. Ты видела ее? Темноту?

Теперь он стоял напротив Ули, обхватив ладонью ее предплечье чуть выше подживающей татуировки. Уля почувствовала, как мелко дрожит от напряжения правое веко, но отвести взгляд не сумела. Рэм гипнотизировал ее, приковывал к себе неведомой силой, которая, подобно полыни во тьме, окутывала с ног до головы. Сил хватило на один судорожный кивок.

– И какой она тебе показалась?

– Живой, – не думая выпалила Уля, – она показалась мне живой. Понимаешь? Дышащей, подчиняющейся своим законам. И она… Она знала, что я смотрю на нее… В нее.

Рэм ослабил хватку, но с места не сдвинулся. Так и стоял – слишком близко.

– Ерунда, правда? – почти жалобно спросила Уля.

– Нет, это хорошо, что ты ее почувствовала. А полынь? Что было с ней… там?

За спиной Ули раздался вой сирены, мимо пронесся полицейский кортеж, за ним, сигналя и рыча, – что-то большое и быстрое, наверное джип. Хотелось обернуться и посмотреть. Название улицы крутилось на языке, но память никак не выдавала его. И это начинало раздражать, как и Рэм, требовательно дернувший ее за руку.

– Я не могла вдохнуть, пока не разрешила себе этого сделать, – нехотя проговорила Уля, бросая взгляд за спину, где стремительный кортеж уже разобрался с пробкой. – А потом… Все изменилось.

– Ты различила в темноте людей, да?

– Да. Не увидела, но поняла, что это они. Только мне пришлось открыть глаза… Воздух стал слишком вязким, и я запаниковала.

– Ничего, ты и так молодец. – Теперь ладони Рэма упирались в Улины плечи. – Я вот и не узнал, что там дальше… Поняла, где мы?

– Не могу вспомнить название улицы, но да.

– Рязанский проезд.

– Точно. – Она сразу же вспомнила, как этим маршрутом ездила с мамой на дребезжащем автобусе навещать дальнюю родственницу, оставшуюся к старости никому не нужной, пока та не умерла, так и не завещав им квартиру. – И зачем мы здесь?

– Чтобы учиться. Расскажи, как ты раньше встреча– ла их?

– Кого?

– Тех, кто должен умереть.

– Случайно. – Уля замешкалась. Вспоминать об этом не хотелось. – Чаще всего в толпе. Но и наедине тоже бывало.

Рэм задумался, глядя на то, как равнодушно летят машины за Улиной спиной.

– А когда это происходило вот так. Лично. Ты была испугана?

– А сам как думаешь? – Уля раздраженно дернула плечами, и ладони Рэма сжали их чуть сильнее. – В любой момент я могла увидеть, как умирает близкий мне человек. Видеть это… Но не знать – когда. И не уметь предотвратить… Я паниковала каждый раз,