Там, где цветет полынь - Ольга Птицева

Вдумайся: сто тысяч будущих мертвецов в сутки. Еще бы это место не вселяло в тебя трепет. Просто ты еще не научилась разделять настоящий страх и… – Он поискал подходящее слово. – И предвкушение. Да, не смотри на меня так. Если ты поймешь, о чем я говорю… То полынь… Она перестанет тебя пугать, ты начнешь искать ее.

– А она прячется, да? – чуть слышно проговорила Уля.

– Да. – Рэм удивленно поднял бровь. – Так уже бывало?

– Вчера… Я пыталась разобраться… Без тебя.

– Это хорошо. – Он хлопнул ладонью по столешнице. – Но давай по порядку. Сто тысяч мертвецов. – Рэм повторил это медленно, почти по слогам. – Они спускаются по эскалатору, чтобы пройти через переход, встать на перроне, а после забраться в вагоны. И все они умирают. На самом деле каждый проходящий мимо тебя – мертвец. Просто одни подошли к черте совсем близко, а другим еще предстоит путь…

– Жаль, что от возраста это не зависит, – пробормотала Уля, но Рэм услышал.

Он словно хотел что-то сказать в ответ, но передумал и отвернулся к окну.

– Да, все так. Но рожденный уже приговорен к смерти; по сути, это мало что меняет. Смерть спит в человеке, знает он это или нет. И очень чутко спит.

– Знаешь… – Рэм сидел теперь вполоборота, и Уля могла видеть только завитки его растрепанных волос и неожиданно красиво слепленное правое ухо. – Иногда мне просто дико слышать подобное от такого, как ты…

– Как я? – Он не шелохнулся, но скула чуть дернулась в усмешке.

– Прости.

– Да нет, ты права. Я просто повторяю то, что говорили мне. Не волнуйся, я точно такой неотесанный идиот, как тебе кажется.

Он продолжал смотреть в окно, но отражение выдавало улыбку.

– И кто же тебя надоумил? – спросила Уля. Улыбка в стекле померкла.

– Не отвлекайся, хорошо?

– Да, прости…

– И перестань извиняться постоянно, к чему это сейчас? – Рэм развернулся к ней, от улыбки не осталось и следа. – Ты будто не понимаешь, во что ввязалась… Боишься чего-то, когда самое страшное уже случи– лось.

Испуганная внезапной вспышкой, Уля сцепила ладони под столом и опустила голову.

– Я не знаю, во что ввязалась. Ты ничего толком не объясняешь, а кроме тебя… Мне просто не у кого спросить.

– Я пытаюсь объяснить хотя бы то, что понимаю сам. Но ты не слушаешь. Не пытаешься даже. Уля. – Прозвучавшее из его уст имя заставило Улю поднять глаза. – У тебя осталось пять дней, чтобы разобраться. Никому, кроме тебя самой, не нужно, чтобы ты… выиграла. – Последнее слово далось ему с заметным трудом.

– А кто-нибудь уже приносил Гусу его чертовы три подарочка? – леденея от собственной решительности, выпалила Ульяна.

Рэм скрипнул зубами.

– Не черти.

– Ответь. Просто скажи мне правду.

– Это неважно. У каждого своя игра. Не думай о других, о тебе здесь никто думать не будет. – Он просунул пальцы в узкий рукав и потер запястье там, где полынь заключала его в неразрывный круг.

– Понятно. Стоило сказать мне об этом, когда уговаривал согласиться на предложение Гуса.

Рэм дернулся, оттолкнул от себя столик – чашки жалобно звякнули – и встал.

– Пошли. Не собираюсь препираться с тобой до вечера. – Он бросил на стол скомканные купюры. – Вчера ты помогла мне, я хочу отплатить тем же… Игра – это твой выбор. Научись уже нести за него ответственность.

И вышел наружу не оглядываясь.

– До свидания, приходите к нам еще! – крикнула ему в спину официантка.

Шарф никак не желал вылезать из рукава, и Уля тянула его на себя, внутренне сжимаясь от обидных, но справедливых слов Рэма. Она и правда даже не пыталась побороть в себе страх. Глупая игра, разговоры о смерти, нелепые в своем пафосе, превращали все в фарс. Сюжет кино на один вечер. Но время шло – тут Рэм снова оказался прав.

Официантка подошла совсем близко, потянулась к остывшим чашкам, когда Уля наконец ее заметила и обернулась. Первой пришла полынь. Плотным облаком она окутывала девушку в бежевой форменной кофточке и светлом фартуке. На груди покачивался бейдж с именем «Анна». Сердце заколотилось, но в нарастающем страхе читалось что-то еще. Предвкушение. Как и пророчил Рэм.

Воздух стал тягучим киселем. Официантка взмахнула ресницами, дежурная улыбка сделалась еще шире, но для Ули этого не существовало. Она увидела свет больничной палаты. Лихорадочный запах тел пробивался сквозь вездесущую полынь. Лежавшая на койке девушка, бледная, почти прозрачная, хваталась за горло, но спертый воздух не проникал в ее легкие. Кожу покрывали багровые шелушащиеся пятна, все в запеченных коростах. Анна, если бейдж был все-таки ее, хрипела, на губах выступала кровь, наконец она дернулась вперед и обмякла, завалилась на бок, рука безжизненно свесилась с края. В дверях палаты появилась заспанная женщина, смуглая, почти желтая. На пороге она крикнула кому-то отрывисто и гортанно – Уля не разобрала, что именно, но это было не нужно. О смерти полынь говорила с ней на языке, понятном без слов.

Реальный мир возвращался рывками. Вначале померк дрожащий свет ламп, потом исчезла палата, и только мертвое лицо Анны наложилось на ее же, только живое и довольное.

– Подождите сдачу, пожалуйста, – настойчиво повторила она, видимо, не в первый раз.

Уля схватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Нет… Не нужно. Это вам, – пролепетала она, пытаясь натянуть куртку.

– Ого! – Официантка заглянула в чек. – Тут много останется! Вы уверены?

– Да.

– Спасибо! – Анна улыбнулась еще шире. – Я как раз завтра улетаю в отпуск. Индия, представляете? Всю жизнь мечтала там оказаться.

Уля вымученно улыбнулась в ответ и пошла к выходу.

– Главное, прививки все сделайте, – сказала она на прощание.

– Теперь уж точно сделаю! – ответила Анна, зажимая в кулаке купюры.

Эти слова нагнали Улю у самых дверей. Они, как ветер в начале апреля, влажный, обещающий новую весну, а с ней и новую жизнь, взлохматили волосы на макушке. Уля нерешительно оглянулась, но официантка уже шла по проходу на кухню, подхватив поднос с чашками.

Только оказавшись на улице, Ульяна поняла, что дурнота исчезла, а запах полыни, который обычно оседал на нёбе, растворился. Не было тяжести на сердце, не было этого липкого страха увиденного. Нет, мир продолжал жить, обтекая Улю, а не выбрасывая ее из своего бесконечного потока.

Она огляделась. Рэм стоял у входа в метро. Он затягивался сигаретой, разглядывая плитку под ногами, и выдыхал дым, а нижняя губа чуть кривилась, придавая лицу угрюмое выражение. Мимо прошествовала юркая брюнетка, с ног до головы завернутая в полосатое пончо. Она заинтересованно зыркнула в его сторону, Рэм с ленцой поднял взгляд, ухмылка стала еще насмешливее. Девица