Слепцы - Дмитрий Ермаков

– Господи… Услышь меня! Господи… Я не хочу жить тут всю жизнь! Не хочу!!!

– А придется, – хихикает кто-то.

Я поспешно открываю глаза. Алекс. Принесла нелегкая.

– Соблаговолите, господин гость, пройти в Музыкальный зал на вечер поэзии, – декламирует он, выгибаясь в шутовском реверансе.

– Издеваешься, да?

Синяки и ссадины, конечно, уже не так болят. Но все равно двигаться тяжело.

– Так можно весь день проваляться! Скучно же, – из-за спины Алекса высовывается Мария. – Идем с нами.

– Идем! – раздается голос Натальи, она, как мне объяснили, главная певица в племени. – Тут недалеко. Десять минут в метро – и мы на месте. А не пойдете – я обижусь.

– А я в глаз дам, – добавляет Алекс.

– Иду-иду, – с ворчанием встаю я на ноги.

В глаз мне сейчас не очень хочется.

Полчаса спустя я сижу в небольшом, но невероятно высоком зале и с восхищением внимаю чарующей, неземной музыке, льющейся из простенькой костяной флейты.

Незатейливая мелодия, всего пять-шесть нот, повторяющихся снова и снова. Но потрясающая акустика зала усиливает звуки, придает им волшебные, фантастические краски. И вообще, есть что-то колдовское в этом нехитром сочетании нот. Маша будто бы специально придумала эту мелодию, чтобы заставить трепетать потайные струны души…

Маша играет, а Наталья поет. Ее голос, звонкий и нежный, точно маленький колокольчик, наполняет воздух. Снова и снова повторяются простые, но сильные слова:

Только вижу во мракеИх глаза голубые.И кажется, скалы зрячие,А люди слепые.

Гулкое, раскатистое эхо подхватывает ее голос, играет им, обтачивает, обкатывает до тех пор, пока последние отзвуки не замирают высоко, под сводами зала.

– Невероятно! Бесподобно! Превзошла сама себя… – шепчутся люди.

Потом свои стихи декламирует Лада. Она обходится без музыки. Даже на импровизированную сцену из камней не залезла. Просто встает и начинает читать:

Мы поставлены на колени, ноНе сломлены до конца.Поредевшему поколениюПод землей зажигать сердца.

В ожидании и волненииГод за годом проходят дни.Поредевшее поколение…Может быть, мы уже одни?[5]

Произнося эти слова, она с надеждой смотрит на меня. От этого взгляда у меня аж сердце защемило и слезы навернулись на глаза. Захотелось провалиться сквозь землю или растаять в воздухе, только бы не видеть тех полных грусти взглядов, которые украдкой бросают на меня пещерные люди. Они ждали, что я поведаю им о судьбе внешнего мира. Они надеялись узнать от меня, что творится там, наверху. Крушение надежд, причем такое быстрое и жестокое, вынести нелегко. Что я могу сказать им? Заявить, что память вернулась, и наврать с три короба? Смешно… Ничего. Успокоятся, смирятся. А там, глядишь, возьмет память и взаправду ко мне вернется. Это же волшебное место, почему нет.

А врага надо вычислить скорее и тихонько грохнуть, списав на несчастный случай. Жить, черт побери, хочется даже здесь. И желательно – подольше.

Глава 13

Охота на снарков

Вот я и лишился товарища. Единственного человека здесь, в пещерах, с которым мог поговорить по душам. Положение и без того отчаянное. Все вокруг улыбаются, делают вид, что очень рады мне.

А среди них – убийца. И у этого человека наверняка есть союзники, сторонники. У меня же – никого.

Хреново.

А дело было так. Маша предложила мне искупаться в горячем озере. Дело обычное. Мы часто погружались в теплую, богатую минералами воду. И для здоровья полезно, и пот с тела смыть не помешает.

Но в этот раз Маша задумала не просто нырнуть и вылезти обратно. Она предложила сплавать на дальний берег. Пустынный, безлюдный был этот берег. Там было тихо, царил полумрак, потому что светлячки не селились на дальней стороне Купели. Там, я знал это, обычно уединялись пары, чтобы заняться любовью. Делать это у всех на виду считалось не очень приличным, а за озером – пожалуйста.

Перед тем как лезть в воду, Маша сняла с себя всю одежду. Так было у них принято. Так все делали. Просто они купались именно тогда, когда я спал. Так что сюрприз вышел. Приятный. Конечно, на фоне Дарьи или Рады Маша казалась серой мышкой, но сейчас, когда я увидел ее без одежды, понял: Острикова тоже привлекательна. Она изящна, стройна; вполне симпатична, хоть и слишком худощава…

И в моей крови разгорелся пожар. До этого я как-то не воспринимал Мышку как женщину. Друг – да. Приятный собеседник – да. Мне и в голову не приходило, что я смогу в нее… Влюбиться? Или это слово тут не очень подойдет? Короче говоря, Маша мне понравилась. Я подумал, что купанье в чем мать родила, – это намек. Даже не намек. Все казалось ясным.

Плавали мы довольно долго. Доплыли до середины озера. Немного полежали рядом на спинах, неторопливо болтая о том о сем. Потом переплыли, наконец, теплое озеро и выбрались на камни.

Казалось, мир специально готовился к этой минуте. В пещере царила таинственная мягкая тишина. Своды тонули в легкой дымке, и зал Апсны выглядел так, словно это вовсе и не подземелье, а огромное облако. В воздухе как будто струился легкий, чарующий, едва уловимый аромат. Или это уже у меня начиналась галлюцинация? Маша лежала рядом на спине, задумчиво глядя куда-то вдаль. А я смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. Так продолжалось довольно долго.

Наконец я, решив, что первый шаг лучше сделать самому, положил руку Маше на живот и осторожно провел ладонью по ее бархатной коже. Когда же она резко повернулась в мою сторону, я улыбнулся и произнес всего одно слово. Только одно слово: «Милая»…

Что было дальше, о том вспоминать не хочу. Маша пришла в не-описуемую ярость. Кричала долго, громко, бестолково. Много интересного узнал я о себе. И что я «козел», и «озабоченный», и что «все мужики думают только об этом», и чтоб я, негодяй такой, больше не смел даже смотреть в ее сторону.

Так я и сделал. Холодно пожелал истеричке всего хорошего, сполз в воду и поплыл обратно. Не обернулся ни разу. Что она имела в виду? А пес ее знает. С этими женщинами разве поймешь, что они на самом деле думают, когда говорят: «Убирайся!» Я, выслушав это во второй раз за три дня, дал себе зарок: хватит с меня этого ужаса под названием «любовь». И так проблем выше крыши. Когда избавлюсь от врага, тогда можно будет и расслабиться. А сейчас – только осторожность, только бдительность.

За день ничего особого не случилось, но радоваться было рано. Если я не ошибся и враг – не плод моего больного воображения, то скоро он себя проявит.

Пятый день моей жизни в пещерах, как и предыдущий, не задался с самого начала.

Просыпаюсь и обнаруживаю, что кошка, давно сделавшая мой живот местом постоянного ночлега, прыгает вокруг спальной ямки и громко шипит.

Никак не могу понять, что за шлея попала под хвост этому спокойному зверьку. Лишь через несколько секунд замечаю, что Рыжка за кем-то гоняется.

Приземистое создание, покрытое чешуей, больше всего похожее на ящерицу, крутится у самого края моей ямки. Оно то отскакивает, то кидается в мою сторону. Каждый раз кошка встает на пути рептилии. Рыжка преобразилась до неузнаваемости: шерсть дыбом, когти выпущены, из клыкастой пасти доносится угрожающее рычание. Не дожидаясь результата поединка, одним ударом кулака я убиваю ящерицу на месте и снова засыпаю.

Каков же был мой ужас, когда Ханифа сообщила, что я чуть не стал жертвой опасной твари. Маленькая, безобидная на вид ящерка оказалась ядовитой. Люди от ее укусов не умирали, но и выздоравливали долго. Бывало, что тошнота и головокружение продолжались по нескольку дней. Если бы не моя рыжая мохнатая телохранительница, вовремя учуявшая угрозу, здорово я бы в этот день помучился.

За завтраком только и разговоров было, что о нападении ящерицы. Все наперебой хвалят смелую кошку: для небольшого зверька укус твари мог стать смертельным. Хором убеждают меня, что этот случай – исключительный Ханифа раз пять повторила:

– Три года твари к нам носа не казали! Три года! Что-то странное творится в пещерах.

А я сижу, перевожу хмурый взгляд с одно лица на другое и пытаюсь понять, чьих это рук дело. Кто подбросил эту ящерицу в пещеру да так, чтобы она выбрала именно мою ямку? Кто из них хочет свести меня в могилу?

Да, все снова выглядит как случайность. Да, от укуса рептилии я бы не умер. Но в совпадения я не верю. И потом… Обездвижить человека, лишить возможности к сопротивлению – уже большое дело. Позже, днем, когда все уйдут на работу, можно подойти и тихонько – тюк по голове. Без шума, без свидетелей.

Мой враг стал действовать осмотрительнее, аккуратнее. Кто же он?

Сейчас я готов подозревать кого угодно. Хоть Машу, хоть Кондрата Филипповича. Хоть того же Федю. Обрушить на мою голову груду камней не смог бы никто из них, а вот натравить ядовитую рептилию… Кто их, черт побери, знает.

А если враг не один? Если их несколько? От этой мысли стало совсем тоскливо на душе. Некому доверять. Не к кому обратиться за помощью. Любой из них может втайне желать моей крови. Союзника найти надо. Верного, надежного, который не подведет. Хотя бы одного. В одиночку против всех я бессилен. И еще надо вычеркнуть из списка подозреваемых хотя бы пару человек. Следить сразу за всеми – я с ума сойду.