Мастер иллюзий - Наталия Экономцева

Я положила телефон на маленький столик, поплотнее закуталась с мягкий плед из  верблюжей шерсти и сделала глоток горячего сладкого чая.

Мне шесть раз приходилось разыскивать по миру жену преуспевающего бизнесмена,  которая имела весьма неприятную привычку исчезать после каждой серьезной ссоры  со своим благоверным. С помощью моделей, услуги которых прекрасно оплачивались,  я в течение трех лет с успехом помогала ведущему популярной телевизионной передачи  скрывать его принадлежность к мужчинам нетрадиционной сексуальной ориентации. С  кандидатом в губернаторы, репутация которого оставляла желать лучшего, мне  дважды посчастливилось ускользнуть от демонстрантов конкурирующих партий. И  видит Бог, ни в одном из этих случаев я не теряла присутствия духа.

Но когда я смотрела в погасшие глаза мистика, который отказывался выходить из  дома и даже слышать ничего не хотел о сроках сдачи рукописи, у меня попросту  опускались руки. Чем такая, как я, могла помочь такому, как он?

И если женщина, рожденная привлекать, наверняка сочла бы, что я сама и стала  причиной мрачного настроения Козакова, то мне было понятно, что все как раз  наоборот: в тот злополучный вечер после семинара автор кармических теорий  снизошел до меня только потому, что нечто темное и неизбежное уже приближалось к  нему, как поток.

Что мне оставалось? Я допила чай, зашла в гостиную и плотно закрыла за собой  дверь балкона, чтобы холодный ветер не мог ворваться в комнату. Затем включила  компьютер и открыла файл, коротко названный «Контакты Козакова», после чего сделала  несколько телефонных звонков.

На следующий день, 5 сентября, номер Козакова не отвечал. Мистик не пожелал  снять трубку ни 6-го, ни 7-го, ни 8-го. Я услышала его голос только 9 сентября,  но радоваться было нечему.

– Отвалите, Анжелика. И больше никогда не появляйтесь, – вот и все, что я  услышала от автора бестселлеров.

Возможно, менее опытная помощница и последовала бы совету мистика, но я стою так  дорого еще и из-за того, что мне совершенно некуда торопиться. Когда не ждешь  ничего для себя, время становится на удивление скользкой субстанцией и понимаешь,  что подгонять или удерживать его нет никакого смысла. Ничто не занимает меня, кроме  работы, а потому мое терпение практически безгранично.

12 сентября Козаков позвонил мне сам и без всяких предисловий распорядился:

– Приезжайте, Анжелика. Я дома. Меньше чем через час я была у него.

Он сидел передо мной в светлом кресле своей просторной гостиной – в том самом  кресле. Его лицо было бледным и измученным, а свитер неопределенного серого оттенка  – откровенно мятым. На ноги он надел шерстяные носки грубой вязки, но, по всей  видимости, даже это не спасало Козакова от холода.

В то ледяное утро он даже не был красив. А в его покрасневших глазах читалась такая  бесконечная тоска, что, будь у меня чуть меньше здравого смысла, я опустилась бы  на колени у его ног, чтобы собственным дыханием согреть его замерзшие ступни  совершенной формы. Не знаю, правда, как бы он к этому отнесся.

Конечно же я не сделала ничего подобного, а скромно села в уголок его мягкого  дивана и достала из сумки блокнот.

– Выкладывайте, что у вас есть, Анжелика, и проваливайте, – хмуро проговорил он.  – Можете обижаться, но мне сейчас совершенно не до вас.

Я могла бы напомнить Козакову, что он сам звонил и потребовал, чтобы я приехала,  но вряд ли это что-нибудь изменило бы. А потому просто приняла его правила игры.

– Катя из издательства… – начало было я, но Козаков меня перебил.

– И уж тем более не до Кати из издательства, так ей и передайте. Так что у вас  там? Давайте быстрее, Анжелика, я не собираюсь тут торчать с вами целый день.

После этого он прикрыл покрасневшие веки и положил руки на колени – ладонями  вверх.

– Хорошо, – отозвалась я. – Борис готовит новый семинар, и на него уже  записалось почти сто человек.

– Так это же прекрасно. Просто праздник какой-то. А вы с Борисом подружились, да?  Перезваниваетесь? Не теряете связи? Голубки… – хмуро пробурчал Козаков, и при  этом его глаза превратились в две узкие жесткие щелочки.

Я заглянула в мой блокнот и решила оставить вторую часть его высказывания без  комментариев.

– Конечно, сто человек – это очень хорошо. Но если вы действительно хотите  избежать возможных проблем и готовы выслушать мои наблюдения…

– Я готов выслушать ваши наблюдения, но прямо сейчас! – рявкнул мистик и резко  поднялся с кресла. – И уберите ваш дурацкий блокнот, Анжелика! Если бы вы только  знали, как он меня бесит!

Терпение мистика было на пределе, и вряд ли такой, как я, стоило его испытывать,  а потому я перешла прямо к делу. В сущности, блокнот был мне не нужен: все  пометки я помнила наизусть.

– Я считаю, что неписаные правила ваших тренингов нужно превратить в договор,  который должны подписать все участники.

– А именно? – устало осведомился мистик и повернулся лицом к окну, за которым  медленно ползли сквозь пробки машины.

– А именно: никаких участников младше восемнадцати лет, даже если они приедут  вместе с родителями. Никакого алкоголя и наркотических веществ. Никаких физических  контактов между участниками, кроме тех, что будут предложены ведущим. А вы уж потрудитесь  не предлагать ничего сомнительного.

– Разве я предлагал что-то сомнительное? – недовольно отозвался Козаков, но я не  стала ему отвечать.

– И конечно, Алексей, не стоит показательно раздеваться во время занятий.

– По-вашему, я раздевался показательно?

– При всем уважении, по-моему, именно так и было. В правилах нужно написать, что  все практики проводятся в комфортной спортивной одежде, и тот, кто не привезет  ее с собой, не будет допущен к занятиям. Каждый участник должен лично прочитать  договор и подписать его не позднее чем за три дня до начала тренинга. Нарушители  отстраняются от занятий без объяснения причин и возврата денег.

– Так вот и без объяснения? – пожал плечами Козаков. – То, что вы здесь несете,  больше похоже на пионерский лагерь, чем на мистический опыт. Но я вас услышал.  Еще что-нибудь?

– Еще женский журнал предлагает вам съемку и интервью. И по-моему, это отличная  возможность анонсировать новую книгу.

– Да что вы? И что же они обо мне напишут? Что я один из десяти самых перспективных  холостяков Москвы? Про мою любимую марку одежды? Про то, как я планирую отпраздновать  Новый год?! О чем со мной будут разговаривать эти тупицы?!

– Они хотят говорить о вашей Шакти. Козаков по-прежнему стоял лицом к окну, но я  видела, как распрямились его плечи.