Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

— Он сумасшедший, — сказал Белул, — и не способен поступать логично.

Радетик считал, что Эль Мюрид поступил мудро, наложив запрет на колдовство. Среди магов не нашлось сторонников Королевства Покоя, и все те, кто владел Силой, стали его врагами и помогали королю всем, чем могли. Слабая эффективность этой помощи отражала общий низкий уровень развития магии в Хаммад-аль-Накире. Это искусство практически погибло в Ходе яростных схваток в период Падения.

Мысли Радетика снова обратились к Скрытым. Может быть, Эль Мюрид окажется таким глупцом, что попытается изгнать их из Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги?

Но этой надежде не суждено было сбыться. Скорее всего Эль Мюрид, подобно остальным детям Хаммад-аль-Накира, просто вычеркнул Скрытых из памяти.

Эль Асвад похоронил своих мертвых и продолжил существовать так, как существовал до этого. Спустя месяц один из шпионов принес сведения, которые пролили свет на попытку покушения.

Эль Мюрид поручил Непобедимым создать тайный орден, членами которого должны были стать его телохранители. Некоторые детали сообщения убедили Радетика, что члены ордена исповедовали некий мистический культ. Орден, как и культ, именовался Хариша и действовал в обстановке строжайшей секретности. Организация была построена по принципу пирамиды, состоящей из ячеек, именуемых «братство». Каждое братство насчитывало три человека, и только один из тройки знал одного члена из вышестоящей тройки. На татуировке изображалась личная печать Эль Мюрида. Монограмма состояла из начальных букв фразы «Возлюбленный Бога» и означала, что носителю татуировки уже уготовано место в раю. Считалось, что татуировка исчезает в тот момент, когда происходит вознесение души.

— Какая жуть, — заметил Фуад. Судя по всему, он был готов объявить затею с орденом Хариша еще одним доказательством безумия Эль Мюрида.

— Да, — согласился Юсиф. — Но это также и крайне опасно, если все они готовы идти На смерть, как эти трое.

Члены культа Хариша были готовы на это. Обратившись к самым темным сторонам своего разума, Эль Мюрид для достижения своей цели создал новое смертоносное оружие.

Девять недель спустя Радетик получил письмо от своего старинного школьного друга Тортина Пернтигана, уже давно ставшего профессором по проблемам теории меркантилизма. Это означало, что Тортин прославился и на ниве преподавательской деятельности.

Радетик, прежде чем поговорить с Юсифом, несколько дней размышлял над содержанием послания.

— Ты выглядишь очень странно, — сказал ему валиг. — Создается впечатление, будто ты узнал, что твой лучший друг и самый заклятый враг прикончили друг друга.

— Что-то вроде того. Я недавно получил письмо из дома.

— Неужели произошло нечто чрезвычайное и ты должен уехать? — Юсифа подобная перспектива явно встревожила. Сердце Мегелина наполнилось тихой гордостью.

— Нет. Я никуда не собираюсь. Но письмо… Впрочем, прежде я хочу тебе кое-что объяснить.

Он торопливо поведал Юсифу о том, что Пернтиган — его старый друг и подружились они с момента поступления в Ребсамен почти тридцать лет назад.

— Один из тех, что вводит меня в расходы, когда я посылаю толстенные пакеты с твоими письмами? — спросил Юсиф, который подобно всем Детям Пустыни трясся над каждым медяком и в силу этой национальной черты постоянно протестовал против дорогостоящей переписки Мегелина со своими коллегами.

— Я посылал ему фрагменты своей монографии, делился наблюдениями, мыслями, заметками о природе и все такое прочее. Я делал это для того, чтобы в случае трагедии знания не оказались утраченными. Они слишком драгоценны.

— Сдается мне, что этот аргумент я уже слышал.

— Естественно. Итак, Пернтиган, этот старый любитель сплетен, снабжал меня сведениями о том, что происходит в Хэлин-Деймиеле.

— Я бесконечно польщен, — довольно кисло заметил Юсиф, — но твоя забота о сохранении знаний превращает меня в нищего. Теперь поведай мне, какая сплетня из Хэлин-Деймиеля способна оправдать столь чудовищные расходы.

— Как тебе хорошо известно, Хэлин-Деймиель является центром финансовой жизни запада, хотя его позиции лидера в последнее время и оспаривают итаскийские консорциумы…

— Перестань, Мегелин. Плохие вести похожи на дохлого верблюда. От долгого хранения они приятнее не становятся.

— Хорошо, валиг. Пернтиган в последнее время одержим изучением феномена, который банкиры именуют «Золотая Жила Казр аль Хелал». Казр аль Хелал — укрепленное торговое поселение Хэлин-Деймиеля у самой границы с Сахелем. Там, как я понимаю, отец Ученика в свое время закупал соль…

— Мегелин! Ты все еще бродишь вокруг да около.

— Ну хорошо. В последнее время в Хэлин-Деймиель через Казр аль Хелал стало поступать большое количество золотых монет. Поэтому и стали говорить о «Золотой Жиле Казр аль Хелал». Как пишет Пернтиган, Дом Бастанос — крупнейший международный банк Хэлин-Деймиеля принял депозит, равный миллиону деймиельских дукатов. И это только один банк. Он интересуется, что происходит в Хаммад-аль-Накире, и прислал мне целый список вопросов. Свой интерес он объясняет тем, что изучает финансы. На самом деле, как я полагаю, он надеется извлечь из этой информации прибыль.

— Скажи, когда же мы наконец доберемся до сути этой истории? Куда ты клонишь? Хочешь подчеркнуть тот факт, что деньги поступают из пустыни?

— Именно. В этом и кроется вся загадка. Существует аксиома: золотые монеты в пустыне встречаются так же редко, как шерстистые лягушки. В этих землях с долгами расплачиваются либо услугами, либо натурой. Разве не так? Все золото и серебро, оказавшееся здесь, лежит без движения.

Радетик указал на перстни и браслеты, в изобилии украшавшие пальцы и запястья Юсифа. Эти драгоценности составляли значительную часть личного состояния валига. Люди пустыни носили на себе или припрятывали весь драгоценный металл, попадавший к ним в руки. Расставались они с ним лишь в самых крайних случаях.

— Появление из пустыни такого количества золота, — продолжал Радетик, — является, по словам Пернтигана, чудовищной финансовой аномалией. Банковские круги пребывают в тревоге, хотя и получают прибыль. Им чудится приближение гигантской финансовой катастрофы.

Юсиф по-прежнему пребывал в недоумении. Радетику во время своей речи то и дело приходилось говорить по-деймиельски, так как в языке Детей Пустыни многих финансовых терминов просто не существует. И хотя Юсиф немного знал этот язык, жаргона торговцев он совсем не понимал.

— Пернтиган провел опрос своих знакомых в банковских кругах и составил список лиц, которые могли внести этот депозит. Он прислал его мне вместе со списком вопросов. Если свести вместе все, что он написал, получается довольно тревожная картина.