Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

— Мегелин, мое выздоровление шло медленно. Я лежал два дня и мой разум страдал больше, чем тело. Я все продумал. Остается один реальный вариант: начать борьбу и надеяться, что удача повернется к нам лицом. Если нам повезет, мы сможем сдержать этот поток.

— Все это очень печально. Мы убеждаем себя согласиться с поражением, до того как вступили в схватку.

— Оставим в таком случае эту тему. Мегелин…

— Что?

— Останься со мной, когда твой контракт кончится. До того как все это завершится, мне может очень понадобиться независимое суждение.

Радетик был безмерно удивлен. Юсиф впервые продемонстрировал уважение, выходящее за рамки формальной вежливости.

— Я продумаю ваше предложение, валиг. А пока мне лучше уйти. В классе вместо себя я оставил Али.

— Да. Тебе действительно надо бежать, — фыркнул Юсиф.

— Я, Гарун, — специалист в области политической истории, — объяснял Мегелин. — И поэтому я намерен остаться. Как я могу уехать в тот момент, когда здесь разразился политический ураган столетия?

Мальчик, казалось, был немного разочарован. Радетик понимал его настроение, но не стал излагать ученику подлинные, эмоциональные причины решения. По правде говоря, он и сам до конца не понимал мотивов своих действий.

— Понимаешь, я единственный ученый, оказавшийся в самом сердце событий. Историю, Гарун, обычно пишут весьма предвзято и, как правило, только победители. Появилась уникальная возможность уловить истину.

Гарун искоса поглядывал на учителя, в его глазах играла улыбка. Мегелин не выдержал и, рассмеявшись, сказал:

— Ах ты, дьяволенок! Ты же видишь меня насквозь. Разве нет?

Он открыл для себя истинную причину своего решения. И эта причина оказалась настолько весомой, что его пребывание растянулось даже не на месяцы, а на многие ужасные годы.

Гарун ворвался в комнату Мегелина с такой скоростью, что чуть не упал, едва не опрокинув столик, за которым ученый сочинял послание своему другу в Хэлин-Деймиеле.

— Что случилось, дитя мое? — спросил он.

— Дядя Фуад возвращается!

Радетик задал второй вопрос без слов, лишь молча подняв брови, но Гарун все понял.

— Нет, — ответил он.

Радетик со вздохом отодвинул бумагу:

— Я так и думал. В противном случае он прислал бы гонцов с вестью о победе. Что же, пойдем встречать.

Когда Радетик подошел к воротам, остатки войска уже тащились через них. Мегелин отыскал взглядом Фуада. Брат валига казался изможденным и понурым. Он растерял всю былую заносчивость. Он отвечал на вопросы ровным, бесцветным голосом и абсолютно откровенно, невзирая на то что это может выставить его в неприглядном свете.

— Запиши, как все это произошло, учитель, — в какой-то момент пробормотал он. — Запиши беспристрастно и точно. Нам не хватило всего лишь одного отряда. Одного вонючего эскадрона. Им бы пришел конец, имей мы один-единственный свежий эскадрон в резерве. — Направившись к палатам брата, он добавил: — Один эскадрон от этих детей шлюх, которые не удосужились прислать воинов! Думаю, что скоро в Эль Асваде в некоторых племенах появятся новые вожди.

Тремя месяцами позже Юсиф сам обратился с призывом к оружию. Для Мегелина это явилось полной неожиданностью.

— С какой целью? — спрашивал он. — И почему вы ничего не сказали мне?

Он был смертельно обижен тем, что валиг с ним не посоветовался.

— Да потому, — улыбнулся валиг, — что я хотел выслушать твои протесты в один прием, а не опровергать их бесконечно изо дня в день.

Это объяснение вряд ли могло утешить Радетика, и тот спросил:

— Но почему военный сбор? Меня интересует главным образом это.

— Да потому, что мне надо подтвердить свое господство над племенами. Необходимо показать им, что я все еще силен и остаюсь главным. Мы, дети пустыни, похожи на ваших лесных волков, Мегелин. Я — вожак стаи. Если я споткнусь, проявлю слабость или неуверенность, я погиб. У меня нет никакого желания нападать на Эль Мюрида. Время для этого совершенно неподходящее, как ты без конца бубнил бы мне, извести я тебя об этом раньше. Но взоры сотен племенных вождей обращены на Эль Асвад. Они ожидают моего ответа на мои раны и унижение Фуада.

Мегелин припомнил суету последних недель, прибытия и отъезды каких-то людей — движение, которому он не придал, значения. Вне сомнения, это были гонцы. Но в то же время он видел, как наиболее надежные офицеры Юсифа уводили в пустыню довольно многочисленные патрули.

— Полагаю, что ваши представители будут на месте, когда известие о сборе достигнет шейхов, чья лояльность вызывает сомнения? — спросил Радетик.

— Изящно сказано, учитель. Но тем не менее отвечает истине, — рассмеялся Юсиф.

— Полагаю, что я поступлю мудро, если буду держать рот на замке, — произнес ученый. — Существует древний трюизм: что логично и практично, то совсем не политично. И соответственно наоборот.

— И трюизм этот, Мегелин, справедлив в наших краях больше, чем где-либо. Однако оставим это. Как успехи моего сына?

Валиг не стал уточнять, какого сына. Он и учитель понимали друг друга без слов.

Радетик попытался подыскать нужные слова, но тут же решил, что прямота в данной ситуации будет лучше всего. Свидетелей здесь не было, а в приватной обстановке валиг был вполне терпимым человеком.

— Я очень сожалею, что он не появился на свет в цивилизованной стране. Он просто великолепен, валиг. Абсолютно великолепен! Меня печалит лишь то, что он формировался как личность в этом диком королевстве. Уже сформировался. Он может стать великим человеком. Или великим злодеем. В нем заложены предпосылки как для первого, так и для второго. Давайте вместе наставлять его на путь величия.

Юсиф усмехнулся, задумчиво посмотрел куда-то вдаль и после продолжительной паузы произнес:

— Если бы не сложившаяся ситуация, я бы подумал о том, не послать ли его в Ребсамен. Возможно, это удастся сделать позже. После того, как мы усмирим этого маленького, злобного дьявола.

Радетик, глядя искоса, внимательно изучал Юсифа. В этот момент валиг был окружен аурой судьбы, аурой, присутствие которой он, видимо, и сам ощущал. Весь вид Юсифа говорил о том, что он ожидает для себя и сына совсем не то будущее, надежду на которое только что высказал.

Поход Юсифа против негодяев, захвативших Себил-эль-Селиб, ожидала та же судьба, что и экспедицию его брата. И это несмотря на то, что наступление было проведено более крупными силами. И вновь, для того чтобы возвратить себе Малахитовый Трон, лоялистам не хватило всего лишь одного свежего эскадрона. В своей решимости доказать свою силу и волю Юсиф атаковал дольше, чем надо. Он продолжал гнать бойцов вперед, хотя было ясно, что наступление давно захлебнулось.