Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

— Пернтиган провел опрос своих знакомых в банковских кругах и составил список лиц, которые могли внести этот депозит. Он прислал его мне вместе со списком вопросов. Если свести вместе все, что он написал, получается довольно тревожная картина.

— Значит, кто-то переводит из пустыни в Деймиель большое состояние?

Ну наконец-то! Наконец он сообразил. На пять минут позже, чем следовало, но все-таки сообразил.

— Именно. И самое интересное во всем этом деле — ответ на вопрос: кто и почему это сделал?

Юсиф задумался на несколько секунд, а когда он открыл рот, чтобы высказаться, Гарун потянул его за рукав:

— Отец, можно мне?

— Действуй, — ухмыльнулся валиг. — Посмотрим, стоишь ли ты того состояния, которое я ухлопал на тебя. Покажи, чему он тебя научил.

Радетик тоже не смог сдержать улыбки. Мальчишка, похоже, начинает преодолевать свою внутреннюю скованность.

— Есть только два человека, у которых может быть такая куча денег, — заявил Гарун. — Король и Эль Мюрид!

— Приведи доказательства, — потребовал Радетик.

— Король принимает в оплату деньги вместо услуг. Кроме того, он получает ренту и торговые сборы. А у Эль Мюрида денег много потому, что он вот уже много лет грабит людей.

Юсиф посмотрел на Радетика и сказал:

— По твоему виду заметно, что он ошибается. Объясни.

— Если ошибается, то не очень. Он просто привел не те доводы. Тортин пишет, что семейство Квесани перевело большие деньги, которые пошли на приобретение собственности на Лазурном Побережье. Так называется часть побережья к северу от Дунно-Скуттари. Это своего рода кладбище слонов для свергнутых принцев. Судя по тому, как была проведена сделка, кто-то в Аль-Ремише пытается скрыть участие в ней королевского семейства.

— Это не Абуд. Предусмотрительность ему совершенно не свойственна.

— Возможно, Фарид? Впрочем, не важно. Деньги Квесани составляли лишь незначительную часть потока, и не они беспокоили Тортина. Золото, которое вызывало его тревогу, поступало из двух других источников. То богатство, о котором упомянул Гарун, было награблено вовсе не Эль Мюридом. Депозиты сделали Карим, Эль Кадер, Эль Надим и им подобные.

— Бандиты Нассефа, возомнившие себя военачальниками. Это, Мегелин, хорошая новость. Когда мы ее распространим, Бич Пустыни ощутит себя не очень хорошо. Более того, Непобедимые могут его прикончить, если он что-то сотворил через голову Ученика.

Радетика подобная возможность почему-то не обрадовала.

— Наша сторона тоже уязвима, — заметил он.

— Деньги Абуда? Но они принадлежат только ему, и он может делать с ними все, что пожелает. Королевство он не грабил.

— Нет, не Абуд. Клирики. Они отправляют не меньше золота, чем банда Нассефа. Это означает, что они обдирают украшения храмов и переплавляют их в золотые и серебряные слитки. Как, по-твоему, поступят верующие, узнав, что их грабят их же духовные наставники? Эль Мюрид как-то может объяснить поведение Нассефа. Воины всегда грабят врагов. Мы же не можем отделить себя от клира. Многие и без того клеймят Нассефа, не осуждая Эль Мюрида. Они считают, что, приняв Нассефа к себе, Ученик вступил в вынужденный компромисс с судьбой. Эти люди верят, что Нассеф исчезнет, как только Королевство Покоя станет реальностью.

— Похоже, что Нассефа и его бандитов подобная перспектива тоже беспокоит, и они откладывают кое-что себе на старость.

— Ты не думаешь, что поведение священников приведет к Эль Мюриду массу новых сторонников?

— Убежден, что приведет. Я напишу Абуду.

— Он под каблуком у клира и даст тебе такой же ответ, который дает с самого начала заварухи. Если вообще ответит.

— Ты прав. Так оно и будет. Нам самим следует припугнуть монахов и священников. — Юсиф устало смежил веки и спросил: — Мегелин, что вы там у себя делаете, когда друзья досаждают вам сильнее, чем враги?

— Не знаю, валиг. Правда, не знаю. Могу сказать, что глупость и некомпетентность не остаются безнаказанными. Я лишь предвижу все большую и большую деградацию, главным образом в сфере морали. Может быть, Хаммад-аль-Накир действительно нуждается в очистительном пламени Эль Мюрида. Гарун потянул Радетика за рукав и произнес:

— Еще не время сдаваться, Мегелин.

Лицо Гаруна обрело выражение упрямой решительности, и мальчик сразу стал выглядеть гораздо старше своих лет.

Как жаль, подумал Радетик, что ребенок должен расти и закалять свой характер в этом хаотическом и неистовом пламени.

Глава 6

В чужие королевства

Отощавшие и дрожащие от холода, Браги и Хаакен стояли на последнем высокогорном перевале.

— А внизу уже весна, — заметил Браги. Он протянул руку, чтобы поддержать брата. — Та зеленая масса, наверное, лиственный лес.

— Сколько еще? — спросил Хаакен.

— Три дня. Может быть, пять. Одним словом, скоро.

— Ха!

Случались дни, когда они проходили не больше мили. Как вчера, например. Похоронив Сорена в мерзлой почве, они пробивались через горные снега до тех пор, пока их не оставили силы.

Сигурд умер дочти месяц назад. А весь переход через горы занял два месяца.

— Я не смогу, — с трудом выдавил Хаакен. — Иди без меня.

Он уже и раньше предлагал это.

— Мы прошли, Хаакен. Начиная с этого места, все время под гору.

— Я очень устал, Браги. Надо передохнуть. Иди, пока можешь. Я тебя догоню.

— Пошли. Шаг. Шаг. Еще один шаг.

В предгорье по сравнению с вершинами стояла жара. Мальчишки, чтобы восстановить силы, стояли там лагерем целую неделю. Дичь на охоте попадалась им крайне редко.

Когда они снова двинулись в путь, им стали попадаться следы обитающих в предгорье племен. Им пришлось даже миновать руины небольшой бревенчатой крепости, сожженной, судя по всему, не более месяца назад.

— Мы сейчас где-то вблизи итаскийского герцогства Грейфеллз, — произнес Браги, обгладывая кроличью лапу. — Эта тропа должна вывести на тракт, который отец называл Северной Дорогой. Дорога ведет прямо в Итаскию-Город. Королевство Итаския и его столица именовались совершенно одинаково. Это было типично для некоторых государств, возникших вокруг городов-крепостей, сумевших пережить Падение.

— И когда ты покончишь со своим дурацким оптимизмом? — пробурчал Хаакен. Он набросился на кролика, как помирающий с голоду медведь. — Мы Не говорим на их языке. Мы — тролледингцы. Если нас не убьют бандиты, то итаскийцы прикончат обязательно.

— А тебе следует быть полегче со своим пессимизмом. Готов поспорить, что ты начнешь толковать о неизбежной грыже, если мы наткнемся на большой горшок с золотом.